Читать онлайн «Спецслужбы России за 1000 лет». Страница 20

13 апреля 1605 г. Борис Годунов внезапно скончался. По поводу неожиданной смерти государя ходили разные слухи: одни утверждали, что он отравлен, другие – что он сам принял яд в порыве раскаяния. Умирающего царя постригли в монахи под именем Боголеп. На следующий день Москва принесла присягу царевичу Федору, единственному сыну покойного Годунова.

Первое, что сделал Федор Борисович, – отозвал из армии князя Мстиславского и братьев Шуйских, а им на смену послал князя М. П. Катырева-Ростовского и любимца отца – воеводу П. Ф. Басманова. Как оказалось впоследствии, это решение оказалось для него и его семьи роковым: 7 мая 1605 г. в московской армии, стоявшей под Кромами, произошел мятеж во главе с князьями В. В. и И. В. Голицыными, боярами П. Ф. Басмановым и М. Г. Салтыковым. Часть войска во главе с князьями И. М. Катыревым-Ростовским и А. А. Телятевским отказалась присягать Лжедмитрию и ушла к Москве.

Объединенное войско самозванца направилось от Путивля к Туле: этот марш был поистине триумфальным, множество людей стекались приветствовать «истинного царевича». Из-под Тулы Лжедмитрий I послал в Москву Г. Г. Пушкина и Н. М. Плещеева с призывом к москвичам свергнуть Годуновых и признать его права на престол. Гонцы прибыли в Красное Село, где их уже ждали, а 1 июня 1605 г. грамота самозванца была зачитана на Красной площади. Согласно разрядным записям, при большом скоплении народа выступил также Б. Я. Бельский, подтвердивший истинность «царского» происхождения Лжедмитрия. Его слова послужили сигналом к мятежу: московский люд, полтора месяца назад присягнувший Федору Борисовичу, захватил царя, его мать, вдовствующую царицу Марию Григорьевну, и сестру, царевну Ксению. Царская семья содержалась под арестом на старом дворе Годуновых. Затем начались грабежи у родни и сторонников царя. Могилу Бориса Годунова в Архангельском соборе вскрыли и его прах перезахоронили на том участке кладбища Варсонофьевского монастыря, где покоились бездомные и убогие.

Московский люд принес присягу Лжедмитрию, а московские вельможи поспешили в Тулу засвидетельствовать «верноподданность» новому царю. Они передали самозванцу государственную печать, ключи от кремлевской казны, царские одежды и парадные доспехи. Однако в Москве оставались царская семья и патриарх Иов[80], представлявшие серьезную угрозу не столько для Лжедмитрия, сколько для продажного московского боярства. 10 июня их участь была решена. Первым делом бояре П. Басманов, В. Голицын. В. Рубец-Мосальский, дворянин М. Молчанов и дьяк А. Шерефединов низложили и выслали из столицы патриарха, не признавшего самозванного царя. Затем они с помощью трех стрельцов совершили тягчайший для православного человека грех – цареубийство. Федор Борисович оказал сопротивление, поскольку «не по младости» дал Бог ему мужество. Народу позднее объявили, что царь и царица приняли яд «от страстей». Всех родственников Годуновых, 74 семьи, отправили в ссылку. Московские бояре умели расправляться с политическими противниками.

20 июня 1605 г. Лжедмитрий I торжественно въехал в столицу, а 21 июня венчался на царство. Правление нового царя началось с милостей: всем боярским родам, подвергнутым опале при Годунове, были возвращены прежние звания и имущество. Романовы, Шереметевы, Голицыны, Долгорукие, Куракины и др. вернулись из ссылки. Филарет получил сан митрополита Ростовского. Сняли опалу и с родственников Годуновых – некоторые их них были назначены воеводами в Сибирь и другие отдаленные места России. Лжедмитрий не только погасил долги московского правительства, но и удвоил жалованье сановникам и войску, а также отменил часть торговых пошлин. Эти мероприятия были рассчитаны на повышение популярности самозванца в глазах общества.

Однако некоторые его действия, вроде бы призванные показать доверие к подданным, вызывают у нас недоумение. Вступив на престол, он поставил во главе московского войска бояр, которые изменили прежнему государю, и отпустил значительное число иноземных телохранителей, наградив их за верную службу. И это притом, что еще 16 июня, будучи в Коломне, он сказал немецкой депутации, что верит им больше, чем «своим русским». Данные поступки имели негативные последствия. Во-первых, охрана была ослаблена. Во-вторых, отпущенные домой иноземцы, преимущественно поляки, не выехали из Москвы, а потребовали повысить им вознаграждение. Неудивительно, что группы вооруженных иностранцев постепенно начали вызывать неудовольствие у жителей столицы. Тем временем русские вельможи уже строили заговоры против человека, в преданности которому они клялись при крестном целовании несколько дней назад. Первым начал плести интригу Василий Шуйский, изменивший до этого отцу и сыну Годуновым и призывавший москвичей признать «истинного царевича».

Василий Шуйский, будучи Рюриковичем, сам претендовал на московский престол, потому-то он и начал кампанию по дискредитации Лжедмитрия I. Характер боярина прекрасно описал С. Ф. Платонов: «Этот человек не стеснялся менять свои показания в деле Дмитрия: в 1591 г. он установил факт самоубийства Дмитрия и невиновность Бориса; после смерти Годунова перед народом обвинял его в убийстве, признал самозванца подлинным Дмитрием и этим вызвал свержение Годуновых. Но едва Лжедмитрий был признан Москвой, как Шуйский начал против него интригу, объявляя его самозванцем»[81]. На Шуйского донесли, он был арестован и вместе с братьями Дмитрием и Иваном предстал перед Земским собором. Собор приговорил боярина к смерти, но Лжедмитрий сохранил ему жизнь. Всех братьев отправили в ссылку, и это было еще одной ошибкой самозванца. Но еще большей ошибкой стало возвращение прощенного Шуйского в Москву в конце 1605 г. Многие историки объясняют пренебрежение мерами личной безопасности со стороны Лжедмитрия I его уверенностью в своем царственном происхождении, он не слушал предупреждения бояр о безрассудности такого поведения. По свидетельству современников, самозванец любил военные игры, лично участвовал в штурме специально возведенных крепостей, причем вел себя как простой ландскнехт: терпел, если его толкали или сбивали с ног. Зимой 1605–1606 гг. в подмосковном селе Большие Вяземы построили ледяную крепость, оборону которой держали московские бояре, а Лжедмитрий со своими телохранителями должен был брать ее приступом. К. Буссов писал: «Оружием с обеих сторон должны были быть только снежки. <…>

Воспользовавшись удобным случаем, немцы примешали к снегу другие твердые вещества и насажали русским синяков под глазами»[82]. После штурма к самозванцу подошел один из бояр и предостерег его, «сказал, чтобы он эту игру прекратил, ибо многие бояре и князья очень злы на немцев <…> и чтобы он помнил, что среди них много изменников и что у каждого князя и боярина есть длинный острый нож, тогда как он и его немцы сняли с себя верхнее и нижнее оружие и нападают только со снежками, ведь легко может случиться большое несчастье»[83].

Еще одна непростительная промашка: во время въезда в Москву своей невесты Марины Мнишек Лжедмитрий I инкогнито находился в толпе с минимальной охраной во главе с П. Басмановым.

К весне 1606 г. личная охрана самозванца была несколько усилена: «В январе он (Дмитрий. – Примеч. авт.) назначил трех капитанов. Первый – француз, чисто говоривший по-немецки, – был благочестивым и рассудительным человеком, звали его Яков Маржерет, и у него под началом было 100 копейщиков. <…> Второго капитана, лифляндца из Курляндии, звали Матвей Кнутсон, ему были вверены 100 алебардников. <…> Третий капитан был шотландец, по имени Альберт Вандтман, но его обычно звали паном Скотницким, так как он долго жил в Польше. У него также было 100 алебардников. <…> Одна половина этой стражи должна была оберегать царя одни сутки, а другая половина – следующие сутки. Это вызвало большое недовольство, особенно среди московских вельмож, говоривших между собою: „Смотрите, наш государь уже теперь показывает этой стражей, что он и сейчас не хочет на нас смотреть, а что еще будет, когда приедет польская панна со столькими поляками, немцами и казаками“»[84]. При выездах царя сопровождала рота поляков во главе с ротмистром М. Домарацким.

Телохранители получали значительное денежное жалованье и поместья. Охрану Кремля несли стрельцы Стремянного полка. Русскими советниками Лжедмитрия I являлись Б. Бельский и П. Басманов, польскими – братья Я. и С. Бучинские. Главным недостатком охраны самозванца следует считать слабую организацию разведки и контрразведки и, как следствие, отсутствие достоверной оперативной информации о замыслах и планах политических противников. Можно также предположить, что Лжедмитрий слишком уверовал в провидение Господне, защищающее его от невзгод и измен, и не уделял должного внимания той информации, которая доходила до него.

После возвращения Шуйского из ссылки в боярской среде возник новый заговор. Его возглавили Шуйские и Голицыны. К польскому королю Сигизмунду III было направлено тайное посольство во главе с Иваном Безобразовым[85]. Бояре обещали королю всяческую поддержку при возведении на московский престол его сына Владислава. Секретная служба Лжедмитрия I боярский заговор не выявила, как не выявила и появления на юге России очередного самозванца, прозванного Лжепетром.