Читать онлайн «Русские агенты ЦРУ». Страница 9

Что же касается приспособленчества, универсального ключа к выживанию в советской системе, Попов преуспел там, где многие другие преуспеть не смогли. К примеру, он учился вместе с буйными «полусиротами», потерявшими несколько, а иногда и всех своих родственников в результате все усиливающихся репрессивных мер — массовых арестов и ссылок в Сибирь. Школы должны были не только способствовать ликвидации неграмотности, в их задачу входило также воспитание беспризорников, у многих из которых были большие проблемы с дисциплиной. Между тем Петр, будучи примерным мальчиком, уже тогда проявлял внешний конформизм, которым отличался и в дальнейшем. Вполне естественно (хотя и ошибочно), что это было принято учителями и начальством за политическую благонадежность.

В последовавшие за этим тревожные годы, в условиях все увеличивающейся угрозы со стороны нацистской Германии, программа всеобщего образования была значительно сокращена. Подобно многим другим представителям своего поколения Петр, считавшийся хорошим учеником, получил аттестат зрелости досрочно и был направлен в Красную армию, где благодаря своему образованию, каким бы скромным оно не было, оказался на офицерских курсах, которые закончил в 1942 году, получив звание младшего лейтенанта. Это было не слишком большим достижением, война свирепствовала еще три года, а лейтенанты являлись тем пушечным мясом, необходимость в котором была всегда велика: они всегда погибали одними из первых.

Несмотря на полученное в тяжелом бою ранение, рассказы Попова о войне на удивление скудны. Как выяснилось из бесед, в его жизни не обошлось без драматических ситуаций, но у него не хватало воображения, чтобы описать свои переживания. Война явилась для Петра событием слишком глобальным для осознания, несмотря на личное в ней участие. Взять, к примеру, бои за Тулу, город, находящийся к югу от Москвы. Еще не получивший звание Попов, находящийся вместе со своими товарищами на учениях, оказался на пути наступления генерала Гейнца Гудериана — Джорджа Паттона нацистской Германии, чья 2-я танковая армия участвовала в последней попытке немцев захватить столицу в ноябре — декабре 1941 года{4}. Битва под Тулой явилась одним из кульминационных моментов этой войны, так как именно там наступление нацистов было окончательно остановлено. Но несмотря на это, во время опросов Попов никогда надолго не задерживался на этом сражении. Потери Красной армии были очень велики, а город оказался сильно разрушенным бомбежками, но, судя по его словам, Петр выполнял свои обязанности почти автоматически, словно наблюдая за событиями со стороны. Во время этих бесед, он никогда не хвастал своей доблестью, не ругал и не хвалил начальство и не выказывал особой антипатии к немцам и австрийцам, считавшимся в то время врагами России.

Было ясно, что Попов едва ли делает различие между событиями, произошедшими во время войны и в послевоенный период. Будучи крестьянином из глухого уголка России, для которого любое известие из Москвы несло скорее угрозу, чем надежду на лучшее, он не имел никаких оснований связывать себя со своей страной. Оказавшись в городе, Попов не стал бы избегать официальных церемоний, спортивных состязаний, даже увеселительных зрелищ, призванных демонстрировать солидарность с остальным населением страны. Вместе с тем патриотизм не вписывался в узкие рамки его жизни. Икона, висевшая в углу родительской избы, раньше, возможно, и отражала для Петра какие-то высшие ценности, но чем старше он становился, тем меньше значили для него подобные абстракции.

Некая психологическая связь у Попова установилась лишь с Красной армией, подтверждением чего может служить неблагоприятное мнение, сложившееся у него по поводу боеспособности западных войск по сравнению с советскими. Ко времени своего предательства, однако, это сравнение могло отражать лишь сложившееся лично у него предубеждение, поскольку он ни разу не видел западные армии в действии. К тому же Петр на удивление мало разбирался в военном деле в целом, и его офицерское положение скорее было делом случая, а не рационального отбора армейского начальства. В течение всей своей жизни Попов просто старался не упускать любых возможностей, предоставляемых ему судьбой; его карьерный рост до звания подполковника, казалось, не имел никакого отношения к его патриотизму или военному искусству.

Обратимся, например, к очередному продвижению Попова по службе в один из самых критических периодов войны. В конце 1944 года, находясь после ранения в госпитале, он предстал перед военной комиссией, отбирающей кандидатов для трехгодичного обучения в московскую Академию имени Фрунзе. Подобное назначение считалось для всех офицеров большой честью. Но каковы же были его профессиональные характеристики? К этому времени Попова уже дважды повысили в звании, он был старшим лейтенантом и ожидал присуждения капитанского чина. Более счастливым для него обстоятельством было крестьянское происхождение, считающееся надежной гарантией наличия у него пролетарского сознания. К тому же в его армейском досье не имелось никаких свидетельств того, что его семья когда-либо считалась кулацкой. Более того, получив рекомендацию в партию, Попов, несмотря на полное отсутствие идеологических пристрастий, не замедлил вступить в нее. К тому же принимая во внимание огромные потери во время войны. Красная армия испытывала нехватку опытных профессиональных офицеров, а Петр, по крайней мере на бумаге, более чем удовлетворял минимальным требованиям, предъявляемым к слушателям военной академии, не последним из которых было просто то, что он был жив и годен физически. И действительно, война уже унесла столько людей, что на его курс в академии смогли набрать лишь 90 кандидатов из 150.

В связи с поступлением в академию, Попов выразил определенное пожелание. В один из периодов жизни он повстречался с Галиной Петровной, тихой молодой женщиной, учительницей немецкого языка в одной из школ Калинина, и женился на ней. Петр просил выделить ему на время учебы жилье в Москве, и его просьба была удовлетворена. Молодые получили всего одну комнату в общей квартире и должны были делить кухню и ванную еще с четырьмя семьями. Но это был собственный угол.

В карьере Попова не последнюю роль играла удача. Ключевым моментом в его биографии, впоследствии сделавшим его полезным для американцев, явилось направление Попова после окончания Академии имени Фрунзе на учебу в другое высшее учебное заведение, известное под названием Военно-дипломатической академии. Несмотря на свое намеренно сбивающее с толку название, эта академия не имела с дипломатией ничего общего, а являлась учебным центром для подготовки офицеров советской военной разведки, действующей гораздо агрессивнее, чем их американские «коллеги».

После окончания второй академии этот наивный и милый, но слабый духом человек был направлен за границу в совершенно чуждое ему окружение с задачей сбора стратегической информации. Более неподходящую для этой цели кандидатуру найти было трудно. (Стратегической информацией называют сведения и оценочные выводы, используемые сильными мира сего для выработки важных военных и политических решений.) Из многочисленных и долгих бесед его американским партнерам стало абсолютно ясно, что Попов оказался не в состоянии освоить как следует даже основные принципы каждодневной разведывательной деятельности, не говоря уже о сложной и тонкой методике вербовки агентов, способных снабдить его самыми важными секретами своих стран. Как ни странно, его работа заключалась именно в вербовке агентов.

В военной разведке есть задачи, которые вполне успешно может выполнять хорошо запрограммированный компьютер, но Попову такая не слишком много от него требующая работа почему-то не досталась. Вместо этого в 1951 году его направили в Вену, сложно организованный город с населением полтора миллиона жителей, о языке, культуре и истории которого он не имел ни малейшего понятия. Хотя это было первое его знакомство с зарубежным миром, свидетельств о его первой реакции после прибытия в Вену почти не осталось. В сущности абсолютно аполитичный, но пытающийся казаться человеком, умудренным опытом, Петр, по всей видимости, старался избегать дискуссий на такие темы, как политика, в которой он почти ничего не понимал[3]. На процесс привыкания к очаровательному городу дворцов и парков негативно влиял и тот факт, что советское командование обычно пыталось уберечь подчиненных, оказавшихся за границей, как от культурного шока, так и от соблазнов мира денег, чтобы избежать их моральной деградации. Поэтому в стараниях избавить своих граждан не только от скуки, но и от вредного влияния буржуазного окружения, советская военная администрация проявляла даже большую заботу, чем американская. Дисциплина была строгой, трудовая неделя продолжалась шесть дней, рабочий день был долгим и заканчивался в восемь часов вечера даже по субботам. Воскресные дни отводились для занятия групповыми видами спорта и для познавательных экскурсий по городу, при этом стремление военнослужащих к индивидуальным программам по интересам строго, хотя и не всегда эффективно порицалось. Подобные ограничения вызвали у Попова обычную для него реакцию — внешнее подчинение, сочетающееся с внутренним сопротивлением.