Читать онлайн «Русские агенты ЦРУ». Страница 6

Однако не следует воспринимать эти слова как карикатуру на вьетнамцев или корейцев. Я испытываю к ним величайшую симпатию и уважение; просто их образ жизни отличается от образа жизни большинства американцев — специфика, ускользавшая от нашего понимания на протяжении двух долгих войн.

Теперь мы можем наконец сформулировать основной вопрос — почему столь значительное число советских граждан, добровольно предложив свои услуги Соединенным Штатам и некоторым западным странам, затем успешно шпионили против своей родины. Одним из самых удивительных фактов в истории послевоенной разведки явилось неожиданно большое количество советских высокопоставленных официальных лиц, особенно из служб безопасности и разведки, долгое время снабжавших нас подробными сведениями о тайных сторонах деятельности их собственной страны, оставаясь при этом на своих гражданских или военных постах. И это несмотря на то, что советская власть рассматривала Америку в качестве главного врага (до недавнего времени мы отвечали СССР тем же). Ни в одной стране мира люди не осознавали с такой ясностью всей опасности предательства, как в Советском Союзе, где правительство имело обыкновение широко оповещать о жестоких репрессиях в отношении тех, кто предал Родину. Почему же тогда советские граждане все-таки шли на такой риск? В данной книге сделана попытка ответить на этот вопрос. Кроме того, в эпилоге будет рассмотрен вопрос о том, имеет ли смысл продолжать разведывательную деятельность против бывшей советской империи в наши дни, после распада Советского Союза.

Начнем со скромного человека по имени Петр Попов, от которого мы в ЦРУ многого не ожидали, однако удивившего всех нас, по крайней мере тех, кто был свидетелем его отваги.

В новогодний день 1953 года, усаживаясь в автомобиль, припаркованный в международном секторе оккупированной Вены, молодой американский вице-консул обнаружил конверт, адресованный американскому Верховному комиссару. Тогдашняя Вена являлась городом весьма своеобразным, оккупированным войсками четырех государств, являвшихся союзниками во время прошедшей войны. Однако прежнего единства более не существовало, всем было известно, что образованный в период Второй мировой войны союз превратился в, фикцию, став объектом черного юмора. «Что такое военный герой?» — с горечью спрашивали друг друга австрийцы и отвечали: «Двое русских и литр водки». Стареющий и все более эксцентричный Сталин по-прежнему правил страной. Советская зона была строго изолирована от районов, занятых французскими, английскими и американскими войсками. -Кроме того, существовал так называемый Международный сектор — это был тщательно огороженный район, где тем не менее при желании могли свободно общаться люди всех национальностей.

С опаской открыв конверт, вице-консул обнаружил внутри записку на русском языке, датируемую 28 декабря 1952 года. Когда ее перевели, записка оказалась безмолвным криком о помощи:

«Я советский офицер и хочу встретиться с представителем американских войск, чтобы предложить определенные услуги. Время — 18:00, дата — 1 января 1953 года, место — Вена, Планкенгассе, дом 1. Если эта встреча не состоится, буду на том же месте, в то же время каждую следующую субботу».

Передача этого письма гражданину США явилась первым из многих рискованных поступков, которые пришлось совершить майору Петру Семеновичу Попову (вскоре ставшему подполковником) за шесть лет его службы в советской комендатуре Вены. Первой, но далеко не последней опасной авантюрой, но, как впоследствии заявлял сам Попов: «Не ошибается тот, кто ничего не делает!».

Контакт с американцем на Планкенгассе состоялся в назначенное время в следующую субботу. Поскольку место было людным, первая встреча была короткой, чтобы не привлекать излишнего внимания. За этой встречей последовали неоднократные и более длительные свидания в маленькой квартирке, расположенной в мрачном сером старом здании. Старая, потрепанная мебель квартиры словно подчеркивала атмосферу послевоенной Вены. Говорящий по-русски офицер ЦРУ допросил нервного молодого человека, который, несмотря на свои неполные тридцать лет, имел звание майора и, как сообщил, вскоре должен был стать подполковником. Основные факты его биографии вскоре удалось проверить, поскольку он имел при себе необходимые документы. Несмотря на это, Попов явно чувствовал себя не в своей тарелке, и поначалу его ответы были краткими и сдержанными.

После того как собеседники узнали друг друга получше, стали ясны и причины подобной нервозности. И так не слишком общительный по натуре, Попов к тому же никогда в жизни не встречался с иностранцами и не знал, как себя с ними вести. Скудные сведения об американцах, полученные им от советского командования, были неблагоприятными; и хотя эти болтающие и смеющиеся на улицах незнакомцы выглядели вполне безобидно, молодой русский предпочитал держаться настороже. В одном он был точно уверен — у американцев много денег. Среди советских оккупационных войск это мнение было широко распространено.

Что же узнали американцы о Попове? Выходец из крестьян, он получил хорошее образование, учитывая его происхождение и воспитание. Однако из разговоров с ним было не совсем понятно, прочитал ли он хоть одну книгу или по собственной инициативе попытался расширить свой кругозор. Как и для миллионов ему подобных, жизненный путь Попова определила, главным образом, война. Попытка связаться с американцем, выбранным случайно, явилась в данном случае первым осознанным желанием решать свою судьбу самому.

По своему происхождению и положению Попов никак не мог претендовать на роль ключевой фигуры в советском секторе оккупированной Австрии. Однако, учитывая возникшее напряжение между западными союзниками и русскими, нависшее подобно темному облаку над задуманной как единый организм администрацией завоеванной Австрии, источник информации в главном штабе советской зоны оккупации, даже из среднего командного состава, должен был представлять для ЦРУ большую ценность. Последующие события целиком подтвердили справедливость этого соображения, поскольку до самого вывода войск четырех держав в 1955 году, взаимоотношения между оккупационными силами оставались напряженными, даже враждебными и грозили привести к серьезным последствиям, в связи с взаимным непониманием и абсолютной разницей в политических целях каждой из сторон.

Именно это напряжение между Западом и Советским Союзом и придавало предложению Попова перспективу. Первая встреча с ним в Вене произошла через семь с половиной лет после того, как германское Верховное командование подписало Акт о капитуляции 7 мая 1945 года в Берлине, однако это подписание не стало гарантией надежного мира. Напротив, с самого начала между двумя сторонами альянса возникли враждебные отношения, по большей части на почве идеологии. В те годы я был армейским капитаном и хорошо запомнил одного советского командира дивизии, с которым мне пришлось столкнуться по служебным делам, грозившего застрелить любого американского офицера (кроме, может быть, меня), если бы тот рискнул пересечь границу его зоны. Бывали

времена, когда столь явная ненависть к нам заставляла меня опасаться за собственную безопасность. Случай, разумеется, исключительный, тем не менее он наглядно характеризует американо-советские отношения того времени.

Основные разногласия между обеими сторонами быстро обрели конкретную форму в Северной Германии, особенно в Берлине и вокруг него. К маю 1945 года быстрое продвижение войск союзников привело к соприкосновению сил Запада и Востока, однако близость их расположения не означала общности цели и, скорее, привела к росту враждебности. Несмотря на энергичные попытки генерала Эйзенхауэра установить добрые отношения, ни одна из сторон не испытывала друг к другу ни малейшего доверия. Возникшая в результате огромной концентрации войск в Европе, эта проблема доверия оказалась совершенно новой для верховного командования двух сторон. Сотни тысяч вооруженных до зубов, агрессивных, хотя и связанных формальными союзническими соглашениями людей вошли в непосредственный контакт, что давало массу поводов для конфликтов между некоторыми представителями офицерского корпуса. Как западные, так и советские силы оккупации, находящиеся в процессе постоянного движения — смены дислокации, функционировали посредством сложных, но по необходимости на много закрывающих глаза систем командования. Что касается западных союзных войск, то приказы, спускаясь вниз по командной иерархической лестнице от штаб-квартиры Эйзенхауэра до боевых командиров на передовой, теряли часть вкладываемого в них смысла и содержания. Та же проблема, без сомнения, существовала и у русских, лишь усугубляясь тем, что враждебное отношение как к союзникам, так и к немцам шло от самого верха, лично от Сталина.