Читать онлайн «СМЕРШ. Без легенд и мифов». Страница 16

«За время войны мне пришлось служить с семью сотрудниками особых отделов, с 1943 г. — Смерш. По привычке мы их долго называли особистами. Службы наши как бы разные, а, по сути, мы делали одно общее дело — защищали Родину. И еще нас роднило то, что все мы были как бы из одного окопа. Трое особистов перешли на службу в контрразведку из пехоты, один являлся артиллеристом, другой, кажется, был танкистом, и только двое начали войну как кадровые.

Все они были людьми разными. Кто-то жестче, кто-то мягче, но захребетников… мне среди них не попадалось. Обстановку в подразделениях контрразведчики знали не хуже, а то и лучше меня. Порой это задевало, когда подчиненные докладывали не мне, а им: кто из бойцов фашистскую листовку читает, кто на ту сторону косится, а кто советскую власть ругает. Потом, когда опыта набрался, перестал обижаться. Каждый должен заниматься своим делом: командир — командовать, а контрразведчик шпионов ловить. И ловили! На моей памяти нескольких мерзавцев поймали. Как на них вышли и разоблачили, мне не докладывали, у каждого свои секреты, но о другой стороне работы контрразведчиков могу судить компетентно — их помощь мне и другим командирам в вопросах поддержания боевой готовности была неоценимой.

Случилось это, когда мы вели бои под Витебском. Командование полка поставило перед батальоном задачу: скрытно форсировать реку и завладеть плацдармом. Я вызвал ротных и довел ее, а через час о ней знал последний «Ванька-взводный». Дошло и до Александра Ивановича — нашего особиста; у нас состоялся нелицеприятный разговор — мне нечем было крыть. Окажись среди моих бойцов мерзавец и перебеги он к фашистам, то сколько жизней из-за одного болтуна загубили. Кончился наш разговор с Александром Ивановичем тем, что я промыл мозги ротному».

Подобных эпизодов в службе армейских командиров были десятки. Жесткая позиция сотрудников Смерш диктовалась суровой боевой обстановкой. Фраза «болтун у телефона — находка для шпиона», ставшая крылатой, как нельзя точно отражает цену неосторожно оброненного слова. Ставшее достоянием противника, оно приводило к срыву операций и оборачивалось сотнями, а порой тысячами загубленных человеческих жизней.

В огромной, сложной и очень динамичной системе, находившейся в постоянном противоборстве с жестоким и коварным врагом, каковой являлась Красная армия, были, к сожалению, и разгильдяйство, и беспечность со стороны отдельных должностных лиц. Поэтому органам Смерш приходилось выступать суровым стражем военных и государственных тайн.

В тех случаях, когда в системе обеспечения сохранности секретов возникали сбои, сотрудники контрразведки действовали решительно и, не оглядываясь на воинские звания виновников разглашения секретных сведений, утрат документов, принимали к ним суровые меры.

Накануне подготовки к Курскому сражению военно-политическое руководство СССР, понимая всю его важность для хода войны, потребовало от командования Красной армии принятия беспрецедентных мер по сохранению в тайне от противника замысла операции и обеспечению скрытности подготовки войск к отражению гитлеровского наступления. Контроль за выполнением этих мер был возложен на органы Смерш.

С помощью агентов-специалистов оперативные сотрудники тщательно изучали достаточность и надежность мер командования по защите секретов в местах, где осуществлялась разработка планов боевых действий, выявляли возможные каналы их утечки к противнику.

Без оперативного внимания Смерш не оставались даже высшие органы боевого управления Красной армии, в которых по определению не должно быть шпионов, болтунов и людей безответственных. На основе информации, поступающей от осведомителей и агентов из числа должностных лиц штабов, постоянно отслеживался не только круг лиц, допущенных к особо охраняемым сведениям, но и то, к каким именно документам они получали доступ и в каком объеме знакомились.

В частности, агент «Кудрявцев», офицер штаба Центрального фронта, по результатам выполнения задания сотрудника контрразведки сообщал:

«К разработке наступательных операций из работников оперативного отдела, кроме Антропова, никто не допускается. Планы и директивы в армии не высылаются (последняя директива Сталина категорически запрещает это делать).

Таким образом, планы наступательной операции известны строго ограниченному кругу лиц (командующий, начштаба, начальник оперотдела и военные советы армий).

О предстоящих действиях работники оперотдела могут догадываться о сосредоточении войск (возвышение 63-й армии, усиление ее мощными средствами артиллерийского и танкового подавления). Частично привлекаются для разработок заместители начальника оперотдела в лице Макарова, Маслюкова и Войтко.

По срокам никто из людей отдела не знает.

Частные операции (разведок) известны Макарову как первому заместителю. Оборонительные операции, поступающие из армий, известны начальникам направлений Кузмичеву, Зубареву… мне и всем заместителям.

Фронтовая оборонительная операция разрабатывалась Антроповым и его заместителями и хранится в сейфе заместителей.

«Кудрявцев». 10.06.1943 г.».

Такого рода информация обобщалась в органах Смерш и представлялась армейскому командованию, военным советам для принятия необходимых мер по устранению недостатков. В тех случаях, когда реакция соответствующих командиров была недостаточной или нарушения в сохранности тайны могли нанести серьезный ущерб боеспособности не только конкретного соединения, но и взаимодействующим с ним воинским формированиям, спецсообщения направлялись вышестоящему командованию вплоть до Ставки.

Так, в период подготовки к Курскому сражению органами Смерш Брянского фронта были выявлены серьезные, к сожалению, не единичные, случаи расконспирации плана советского контрнаступления. Более того, в ряде объединений они приобрели систематический характер, и Абакумов вынужден был доложить об этом председателю ГКО И. Сталину и председателю Ставки А. Василевскому:

«Совершенно секретно.

Председателю ГКО И. Сталину

Председателю Ставки А. Василевскому

О причинах расконспирации предстоящих наступательных действий на участке Брянского фронта.

По сообщению управления Смерш Брянского фронта, проводившаяся в мае и в июне с. г. подготовка к наступательным действиям на участках 61-й и 63-й армий была проведена без достаточного соблюдения военной тайны и маскировки при сосредоточении войск, что дало возможность противнику догадаться о проводимых нами мероприятиях на этом участке фронта.

Так, например, начальник артиллерии 61-й армии генерал-майор Егоров, будучи осведомлен о подготовке к операции по прорыву обороны противника на участке и предупрежден командованием фронта о соблюдении строжайшей тайны, сообщил об этом некоторым командирам, в том числе подполковнику Лазареву и майору Сергиевскому.

4 мая с. г. на участке прорыва Егоров организовал военную игру «Наступление» с начальниками артиллерии дивизий и командирами артполков. Для разработки плана прорыва обороны противника Егоров привлек весь оперативный отдел штаба армии, в том числе машинистку Домнину и чертежника Афонина.

27 мая с. г. Егоров раздал план наступления командирам корпусов, бригад и артиллерийских полков.

Несмотря на указания командования фронта не выводить на огневые позиции прибывающие вновь артиллерийские части, не усиливать артиллерийского огня на участке армии, Егоров приказал командирам артиллерийских частей занять огневые позиции, произвести пристрелку одним орудием от батареи.

В результате пристрелки орудий на участке армии образовался массированный артиллерийский огонь.

Это дало возможность противнику догадаться о мероприятиях наших частей».

Вывод руководителя Смерш основывался не только на информации армейской агентуры из числа штабных работников, таких как «Кудрявцев», но и других источниках информации. Виктор Семенович достаточно долго прослужил в органах государственной безопасности и потому хорошо знал цену слова, тем более того, что докладывалось Сталину. При подготовке спецсообщений и докладных как для высшего военно-политического руководства СССР, так и для командующих фронтов и армий он требовал от подчиненных включать в доклады только те материалы, которые были перепроверены через зафронтовую агентуру, нашли подтверждение при допросах шпионов, военнопленных, а также через другие источники информации.