Читать онлайн «Очерки агентурной борьбы: Кёнигсберг, Данциг, Берлин, Варшава, Париж. 1920–1930-е годы». Страница 82

Эти слухи являлись питательной средой для различного рода интриг, далеко идущих предположений и политических комбинаций. Также обращает на себя внимание политическая ситуация в Европе, на фоне которой и появлялись указанные слухи. Это было время активных дипломатических переговоров между Францией, Польшей, СССР, Великобританией по условиям подписания Восточного пакта, одной из попыток, прежде всего, руководства Франции, Чехословакии и СССР положить предел реваншистским устремлениям Германии. Польша, как известно, выступая против своего участия в Восточном пакте, активно интриговала против его заключения, так как, в случае его подписания, позиции Советского Союза заметно улучшались.

И исключать возможность инспирации подобных сведений какой-нибудь европейской спецслужбой или политической группировкой нельзя. Польский исследователь Булхак считает, что одним из возможных инициаторов могла выступить и сама польская разведка. При этом он ссылается на высказывание генерала Казимежа Соснковского, который писал: «Я всегда понимал, что вся та работа (польско-германская декларация и ее последствия) направлена на то, чтобы вернуть Францию»[419].

И действительно, командование 2-го отдела в своей практической деятельности руководствовалось своеобразным «духом» внешнеполитической доктрины Пилсудского как непререкаемого авторитета в этой области. Его убежденность в том, что в грубой международной игре робкие и пассивные всегда проигрывают, а активные и целеустремленные, наоборот, выигрывают, проецируясь на сферу деятельности разведки, заставляла ее руководство активно использовать все возможности для проведения различного рода дезинформационных операций и отдельных акций, направленных на оказание содействия своему внешнеполитическому ведомству в реализации его задач.

В этих целях генералом Галлером, еще в его бытность начальником Генерального штаба Войска Польского, была подписана инструкция, регламентирующая порядок подготовки и проведения дезинформационных мероприятий под весьма характерным названием — «Инспирация и активность как методы современной разведки». Вначале эта инструкция предназначалась к использованию в рамках деятельности официальных военных представителей Польши за рубежом — военных атташе. Позже она была принята к исполнению на всех уровнях аппарата польской разведки. Все положения этой инструкции, объясняющие необходимость проведения дезинформационных мероприятий, в концентрированном виде выражены в тезисе «первый удар — лучшая защита». Офицер разведки, пассивно исполняющий свои профессиональные обязанности, подобен полевому офицеру, отдавшему инициативу в руки противника. Знание планов и намерений противника и активное на них воздействие — ключ к успеху в любой области противоборства. Подобными дефинициями была наполнена инструкция[420].

Практическая реализация этих теоретических установок включала в себя целый комплекс политических, информационно-аналитических и оперативных мер. Применительно к последним можно говорить о том, что польская разведка как важный государственный институт Второй Речи Посполитой на плановой основе регулярно проводила многочисленные оперативные игры со спецслужбами противника, имея целью, путем направления туда тщательно подготовленных сведений, побуждение правительств этих стран к принятию выгодных польской стороне внешнеполитических и военных решений.

Реализацией задач по дезинформированию правительств иностранных государств во 2-м отделе Главного штаба занималось сформированное в 1926 году при реферате «Ц» (С) подразделение, в переписке значившееся как Экспозитура L.IV, а позже отдельный реферат «I» (инспирационный). К практическим задачам этого аппарата относились подготовка и проведение своими силами и средствами дезинформационных мероприятий, а также с использованием возможностей других разведывательных органов 2-го отдела. Кроме того, сотрудники аппарата занимались координацией этого специфического вида деятельности в масштабах всей польской разведки.

Реферат «I» самостоятельно либо с привлечением компетентных специалистов готовил разнообразные документы, содержащие дезинформирующие сведения, которые реализовывал через собственную либо привлеченную агентуру других органов. Так, в рамках двух из таких операций противнику в 1930 году были «проданы» сфабрикованные мобилизационные таблицы штаба IV корпуса (Лодзь) и секретные материалы штаба флота. При проведении этих операций задействованная в них агентура старалась максимально поднять цену за предлагаемую документацию, продавая ее по частям. Например, за раздел по артиллерийскому вооружению — 376 данцигских гульденов, 1700 марок за раздел по мобилизационной готовности пехотных частей и т. д.

Годом раньше, в рамках операции «Ковальский», проводимой в отношении варшавской резидентуры советской разведки, поляки продали за 500 долларов сфабрикованные мобилизационные документы штаба V корпуса (Краков). Тогда же, в рамках операции «Радтке», германской разведке были переданы аналогичные материалы.

Всего с 1926 по 1930 год советской и германской разведкам было продано 430 документов, содержащих дезинформационные сведения. Как минимум немцы приобрели 176 документов, заплатив за них 2700 марок, 311 гульденов и 850 злотых. Советская разведка за 120 документов заплатила 1250 долларов, 1128 злотых, 700 марок. Для сравнения, англичане приобрели 10 документов, литовцы — 2, латыши — 1[421].

На эту тему российскими и зарубежными авторами написаны десятки, если не сотни работ, но однозначного и твердо обоснованного ответа на вопрос, так существовал ли «военный заговор», на сегодняшний день нет. В научный оборот за последние два десятилетия было введено большое число ранее неизвестных секретных источников, позволяющих по-новому взглянуть на проблематику репрессий в Красной армии и органах безопасности СССР. Но, несмотря на такое «обилие» публикаций по теме, авторы убедительных доказательств наличия или отсутствия «заговора» не представили. И упрекать их в этом нельзя, потому что источники, находящиеся в научном обороте, носят противоречивый характер и не дают в своем большинстве объективных данных. Это обстоятельство приводит к тому, что авторы, занимающиеся проблематикой репрессий в Красной армии, одни и те же источники интерпретируют по-разному и, соответственно, делают взаимоисключающие выводы[422].

В качестве примера укажем на один из основных первоисточников по заявленной теме — Справку комиссии Президиума ЦК КПСС «О проверке обвинений, предъявленных в 1937 году судебными и партийными органами тт. Тухачевскому, Якиру, Уборевичу и другим военным деятелям, в измене Родины, терроре и военном заговоре»[423]. Этот обстоятельный документ весьма тенденциозен и в совокупности своих выводов категорически отрицает участие указанных представителей высшего военного руководства страны в организации «военного заговора».

При этом обращает на себя внимание изначально заданная апологетическая направленность всего документа, обусловленная понятными задачами реабилитации советского командования времен «хрущевской оттепели». Соответственно, факты, содержащиеся в нем, подобраны таким образом, что вывод о непричастности упомянутых в нем лиц к инкриминируемым им деяниям, по замыслу авторов документа, должен напрашиваться сам собой. Но, на наш взгляд, достигается прямо противоположный эффект. Поясним наш скепсис чуть позже, а пока сделаем небольшое отступление, чтобы определиться как с общепринятой терминологией, так и терминологией, используемой авторами Справки.

Само понятие «дезинформации» в своих основных определениях предполагает распространение (доведение) субъектом (инициатором) сфабрикованных дезориентирующих сведений до заинтересованного в получении правдивых данных объекта, имея целью его побуждение к восприятию дезинформации для принятия выгодных субъекту решений. При этом ключевым обстоятельством, отличающим дезинформацию от просто ложной, является, фигурально выражаясь, ее «злонамеренность», то есть подготовка и распространение на основании «злого умысла».

Применительно к нашему предмету, то есть тематике «военного заговора», все сказанное означает, что объектом (дезинформационного) воздействия могут выступать только высшее политическое руководство СССР, а субъектом (инициатором) — только правительства зарубежных государств. По определению, самостоятельными субъектами дезинформации отдельные государственные институты (МИД, спецслужбы) выступать не могут, а являются лишь средствами (инструментами) ее распространения. Это, конечно, не означает, что они не вправе инициировать соответствующие предложения, и чаще всего такие инициативы исходят от них. Но конечная точка в принятии решений остается все же за правительственными инстанциями, которые, в силу определяемой только ими политической целесообразности, могут либо «включить зеленый свет», либо вовсе запретить их проведение. Гипотетически, конечно, можно представить себе ситуацию, когда инициатором выступает какая-либо политическая группировка, но, строго говоря, такие ее действия не будут отвечать одному из главных требований операции по дезинформированию — централизации руководства и контроля за ходом ее реализации.