Читать онлайн «На передних рубежах радиолокации». Страница 53

В один из дней, когда директором института уже работал П. С. Плешаков, я должен был в отсутствие Г. Я. Гуськова прийти с докладом по текущим делам. Перед приёмной в коридоре стояло несколько человек, среди которых бросился в глаза побледневший, с опущенным взором подполковник В. Лобанов (сын известного генерала), который, как говорили, накануне сбил на автомобиле женщину и теперь ждал своей участи у воинского начальника. После мимолётного кивка секретарши я прошёл в кабинет, устроился с бумагами и только начал разговор, как дверь отворилась, появилась фигура В. М. Герасименко, который прямо с порога начал свою взволнованную речь. «Что это за работа? Если меня не хотят нормально использовать как специалиста, то я пойду в другое место, где мне найдут применение». Плешаков молчал. Выдержка не покидала его. После паузы, посмотрев на свои часы, он сказал: «Приходите в пять. Поговорим». Речь шла о давно идущем в институте НИРе, положение в которой не устраивало В. М. Герасименко. Большую самостоятельность В. М. Герасименко получил, когда его назначили главным конструктором ОКР «Крот-1». Здесь проявились все его организационные и незаурядные личные способности. Работа шла в тесном содружестве с одним из омских предприятий. Несмотря на провальность ситуации, коллектив, возглавляемый В. М. Герасименко, пробыв в Омске год, вытянул работу и оснастил аппаратурой объекты заказчика.

Далее последовал один заказ за другим. Статистика показывает, что примерно за двадцать лет отделение № 3, возглавляемое В. М. Герасименко, выполнило около 100 ОКР. Для любого сведущего человека, причастного к нормальному ходу работ, эта цифра кажется не только большой, но и просто заоблачной. Тем не менее это так. Я мог бы углубиться в тонкости проводимых В. М. Герасименко работ, в техническую терминологию, сопровождающую эти работы, но я не буду этого делать. Скажу одно: его справедливо называли главным конструктором КСП – комплекса средств преодоления. Что же двигало этим человеком в его напряжённой работе? Какие особенности его подхода к делу позволяли выполнять возложенные задачи? Об этом можно много говорить, но я постараюсь покороче. По сути, работа главного конструктора строится на интерпретируемых им постулатах Расплетина-Брахмана. Применительно к Герасименко я изложу их так: 1) Организационная чёткость в постановке дела; 2) Безвыходных положений не бывает или любые препятствия должны преодолеваться; 3) Плотная работа с людьми.

Герасименко умел находить общий язык не только с простыми чиновниками, но и с генеральными конструкторами и министрами. Если надо было пробудить инициативу сотрудников, он переходил на доверительный тон, участвовал в совместных, в том числе спортивных мероприятиях, не пренебрегал встречами за дружеским столом. Но главное, что он умел делать – находить нетрадиционные технические решения. Порой это бывали решения на стыке радиотехники, механики, аэродинамики. Его теоретическое мышление работало непрерывно, он был активным изобретателем. Иногда оспаривал чужие конструкции, доказывал, что всё можно сделать, по его мнению, проще. Известны его дискуссии с другим изобретателем Н. Н. Смирновым.

В глубокую науку старался не погружаться, доверял это дело своему ближайшему соратнику Н. Г. Пономарёву и другим научным сотрудникам отделения. Мне приходилось в этот период общаться с Герасименко не очень часто, главным образом как эксперту. Но на научных советах я присутствовал. Герасименко осуществлял общее руководство. Но когда возникали жаркие дебаты по тонкой научной материи, он чаще отмалчивался.

Герасименко представлялся мне оптимистично настроенным человеком. Но в конце 80-х годов направление работ, которому он посвятил жизнь, стало затухать, межведомственные связи разрываться, дело стало катиться к финишу, он загрустил, переживая, и вскоре уволился из института. Потом пытался восстановиться, но не получилось. Скорбную весть о его кончине мне сообщил Н. Г. Пономарёв. На мой вопрос: «Как это случилось?» Пономарёв ответил лаконично: «Меньше надо пить». Прав был Коля или не прав – не мне судить.

Изобретательство – особый вид творчества, приводящий к получению нового решения задачи (относящейся к продукту или способу в любой области), и дающий положительный технический результат. Конечно, имеются общие признаки, присущие всем видам творчества, такие как замысел (в изобретательстве – постановка задачи), нахождение новой идеи (решение задачи), разработка идеи (сущность изобретения). Однако все эти параллели ничего полезного изобретателю не дают.

Имеется целый ряд предложений, которые не могут быть объектами патентных прав. К ним относятся решения, противоречащие общественным интересам и принципам гуманности, открытия и математические методы, игры и программы для ЭВМ и т. д.

Чем же можно характеризовать изобретение? Это – техническое решение задачи, отличающееся существенной новизной и, как правило, полезностью. Решаемая задача носит не познавательный, а утилитарный характер, т. е. отвечает практическим потребностям. Критерием существенной новизны обычно служит неочевидность технического решения или возникающего эффекта для специалистов данной области техники. Под полезностью понимают целесообразность и возможность применения в настоящее время или в обозримом будущем. Основополагающим объектом изобретений являются продукт и способ. К продуктам относятся устройства (схемы, конструкции, изделия), вещества, штаммы микроорганизмов, линии клеток растений и животных, генетические конструкции. Способ – это процесс осуществления действий над материальным объектом средствами материального характера.

Как создаются изобретения? Пожалуй, никто доподлинно вам не ответит на этот вопрос. Так же как никто не знает, как рождаются симфонии или шедевры живописи. Есть изобретатели, которые способны метафорически выразить словами переливы творческого мышления, сопутствующие появлению именно того решения, которого так долго искал. Вот пример (Г. Бабат): «Бредёшь, отыскивая… тропинку, попадаешь в тупик, приходишь к обрыву… И когда, наконец, после стольких мучений доберёшься до вершины… то видишь, что шёл глупо, бестолково, в то время как ровная широкая дорога была так близка». Изобретательство существует по крайней мере столько, сколько существует человечество, ибо способы разжигания огня и приготовления пищи можно также причислить к изобретательским методам. С древних времён изобретатели искали решения технических задач путём перебора возможных вариантов. Один вариант отбраковывали по какой-то причине, второй вариант – по другой причине, наконец, n-й вариант также имел недостатки, но они для данной задачи оказались малосущественными, и этот n-й вариант становился решением задачи. Метод проб и ошибок долгое время вёл человечество по пути технического прогресса. Однако по мере накопления опыта появились эвристические подходы к решению возникающих задач. Надо сказать, что эвристика во многих случаях использует приёмы логического мышления. Применение эвристических методов сокращает время решения задачи по сравнению с методом ненаправленного перебора вариантов, но не всегда приводит к желаемому результату. В целом эвристические подходы бывают полезными не только при решении творческих, в том числе изобретательских, задач, но даже в математике, когда отсутствуют или малоэффективны методы решения, опирающиеся на точные математические модели. Существуют специалисты, появляющиеся главным образом в изобретательской среде, которые развивают эвристические подходы в изобретательском деле. По их мнению, имеются пять уровней творчества. Примерные границы этих уровней описываются так: первый уровень находится в пределах одной профессии, второй – в пределах одной отрасли, третий – в пределах одной науки (например, механическая задача решается механически, радиотехническая задача – радиотехническими методами), четвёртый – за пределами данной науки (например, механическая задача решается радиотехническими методами), пятый уровень – за пределами современной науки (Г. С. Альтшулер «Алгоритм изобретения» Моск. рабочий, 1973 г.). Совершенно очевидно, что если на первых двух уровнях число перебираемых вариантов характеризуется единицами или десятками, то на высших уровнях эти числа возрастают до десятков и сотен тысяч. Эвристика может сократить эти цифры. Но что она всегда это делает, утверждать беспочвенно. Вот почему крупные или тем более великие изобретения (четвёртый и особенно пятый уровни) делаются не одним человеком, а множеством людей, а иногда – несколькими поколениями. Деление изобретений на уровни оказывается полезным при классификации значимости или сравнительном анализе предлагаемых новшеств. Но надо иметь в виду, что сами границы между уровнями представляются весьма относительными, т. к. порою трудно отыскать грань между профессией и отраслью, а ещё трудней бывает найти различия между отраслью и наукой.