Читать онлайн «Как организовали «внезапное» нападение 22 июня 1941. Заговор Сталина. Причины и следствия». Страница 48

А может быть, Джилас клеветал на генералиссимуса? Нет, ровно о том же писал и руководитель Албании и верный сталинист Энвер Ходжа: «…в 1947 году я обратился к Иосифу Сталину с просьбой о создании ряда совместных албанско-советских обществ, которые бы эксплуатировали наши подземные богатства. Он ответил мне, что они не создают совместные общества с братскими странами. Мы, – продолжал Сталин, – обязаны предоставить странам народной демократии технологию, которой располагаем, экономическую помощь, которую мы можем предоставить. Так думал и поступал Сталин»[129]. То есть если Анастас Микоян как мог отстаивал интересы страны, вызывая недовольство нахлебников, то Сталин приучал руководство «братских» государств к дармовщине, а эта наука очень быстро усваивается и легко закрепляется в сознании. Даже при современных рыночных отношениях руководители ряда «дружественных» государств строят свои отношения с Россией в зависимости от того, сколько перепадет им в рот и в карман, иначе тут же раздаются крики об «имперской политике Москвы». Нелишне заметить, что ответную бескорыстную помощь Советский Союз не получал. Как-то считалось естественным, что раскошеливаться должен один «старший брат».

С появлением социалистических государств они сразу столкнулись с проблемой эквивалентности (равновыгод-ности) торгового обмена. Раз есть границы, разные валюты, значит, везде свои цены. И как продавать, предположим, нефть – по внутренней цене страны-поставщика, по ценам страны-покупателя или мировым ценам? Если стоимость ниже у поставщика, то покупателю выгоднее платить по ценам, сложившимся в стране продавца, если же ниже у покупателя – то по своей цене. Это приводило к многочисленным недоразумениям и разговорам о «грабеже», и чаще всего в роли «грабителя» выступал Советский Союз, как наиболее крупный торговый партнер. Рассказы о том, что СССР «эксплуатировал нас», долго ходили среди населения европейских стран и после ликвидации социализма. Это было одной из идеологических фишек в пропагандистской борьбе. Ленин и Троцкий, столкнувшись с такой проблемой, обязательно бы занялись теоретической проработкой вопроса торговли между социалистическими контрагентами и, вероятнее всего, нашли бы приемлемую формулу обмена. Но Сталину такая задача оказалась не по плечу, а других теоретиков высокого уровня уже не было. Уже в наше время сталинисты объявили, что именно Сталину принадлежит идея «переводного рубля», который был введен для стран СЭВ в 1964 году, чтобы устранить проблему межгосударственных расчетов. Вот только доказательств не приводят.

То, что не понимал Сталин, прекрасно понимают его современные поклонники, прошедшие опыт рыночной экономики и демократии. Поэтому ныне они пытаются сделать Сталина сторонником альтернативных выборов, а в сфере экономики – экономической интеграции и даже свободы передвижения капиталов, хотя последнее противоречило самому характеру плановой, зарегулированной экономике СССР. Да и какие капиталы были у социалистических предприятий, где даже оплата труда уборщицы планировалась по спущенным сверху нормативам? Плевать, если есть желание, все можно обосновать. А что было на самом деле?

Левая оппозиция была права: судьба социализма и капитализма решалась не в отдельной стране, а в глобальном масштабе. Должен был победить тот, кто сумеет создать мировую самоподдерживающую систему. Эту задачу решил капитализм, главным архитектором которого стали Соединенные Штаты. Руководство СССР пыталось выйти из ситуации осажденной крепости, но его союзники в Африке, Азии, Латинской Америке были разобщены, не имели устойчивых экономических связей между собой. Лишь в Европе было создано подобие экономического объединения – Совет экономической взаимопомощи, но по уровню кооперации и эффективности он фатально уступал конкуренту – Европейскому экономическому союзу (ЕЭС).

США создали глобальную финансово-экономическую систему развития, способную аккумулировать невиданные в истории ресурсы и направлять капиталы в нужные страны и нужные секторы экономики. Советский Союз тоже пытался направлять средства в нужные ему страны и секторы, но в намного меньших масштабах, совершенно не отвечающих потребностям развивающихся стран. Попытка решить проблему глобального финансирования по каналам «бескорыстной помощи» лишь тормозила собственное развитие. Зато Соединенным Штатам не приходилось искусственно тормозить рост благосостояния своего населения. Наоборот, созданная система глобального регулирования потоков капитала обогащала США. Финал соревнования двух систем был закономерен.

Сталин не дал революции стать «мировой». Иные рады этому обстоятельству, доказывая, что Европа от этого сильно пострадала бы. Предположим, Пилсудский был лучше Дзержинского, Бела Кун – адмирала Хорти (диктатор Венгрии), Тольятти и Грамши – Муссолини, Тельман – Гитлера. Но в этом случае пожар вернулся бы туда, где были созданы «спички», а он остался в нашем доме, и народы СССР щедро заплатили за «коренное переустройство общества». А когда социализм пришел в Европу и затем потерпел поражение, то виновной оказалась Россия. От нее до сих пор требуют «извинений» и «покаяния».

Крупные разногласия у Сталина с Троцким были и по вопросам стратегии коммунистического движения. Троцкий запальчиво критиковал сталинскую позицию о месте компартии в антикапиталистической, антиимпериалистической и антиколониальной борьбе. Сталин поначалу считал, что коммунисты могут входить в блоки с мелкобуржуазными партиями и совместно бороться за достижение политических целей, таких как противоборство с империалистами. Поэтому он дал свое благословение на блок компартии Китая с Чан Кайши, подобно тому как в марте 1917 года считал, что большевики должны признать первенство буржуазных партий. Троцкий же (как и в 1917 году) считал, что коммунисты должны действовать автономно, а если вступать с кем-то в союз, то в качестве доминирующей силы. Иначе, считал Троцкий, «союзники» воспользуются авторитетом компартии для укрепления своих позиций, а со временем обманут (или, выражаясь современным языком, «кинут»). В Китае именно так и произошло. В 1927 году Чан Кайши разорвал союз с компартией Китая и обрушил на ее членов репрессии. Погибли тысячи людей. КПК пришлось начать самостоятельную борьбу, которая закончилась полной победой в 1949 году.

Подобную неудачу предрекал Троцкий и в деле создания народных фронтов в Европе. В 1935 году Коминтерн дал согласие на формирование Народного фронта. Идея была благородная – борьба с надвигающимся фашизмом. Но из этого ничего не вышло. Фашизм победил. Мелкобуржуазные партии оказались не способны противостоять сильному противнику.

Бескомпромиссность Троцкого совпадала с былой бескомпромиссностью Ленина. Эту позицию позже афористично сформулировал один из активистов студенческих волнений 1968 года Кон Бендит: «Будьте реалистами – требуйте невозможного!» Политическая ситуация в Европе первой половины ХХ века оказалась максимально благоприятной для всех мысленных экспериментов и победы самых радикальных сил. Фашизм и большевизм, нацизм и анархизм – еще недавно маргинальные идеологические течения вдруг подхватывались массами, а их лидеры легко прорывались к власти. Последняя вспышка притягательного маргинализма произошла в 1960-х годах в США (движение хиппи) и во Франции (молодежный бунт в мае 1968 года), после чего последовал глубокий и долговременный консервативный откат, завершающийся уже в наше время. (Теперь на очереди другие некогда маргинальные течения: исламский ренессанс прежде всего.)

Когда Восточная Европа оказалась под контролем Сталина, то он вынужден был пойти по троцкистскому пути (тем самым в очередной раз признав де-факто правоту своего врага), и компартии Польши, Венгрии, Румынии, Болгарии, Чехословакии уже создавали партийные блоки под своей гегемонией и приходили к власти не в качестве «союзников» буржуазных партий, а как самостоятельная сила. Разумеется, идею поворота в стратегии Сталин приписал себе. Но в целом Сталин зарубежное коммунистическое движение не жаловал, а приехавших в 20—30-х годах в СССР коммунистов пострелял немало. Избежать тюремных нар или пули удалось небольшому числу политэмигрантов.

За что Сталин так не любил иностранных коммунистов?

В письме одному из руководителей германской компартии А. Тальгеймеру Сталин писал: «Победа революции в Германии будет иметь для пролетариата Европы и Америки более существенное значение, чем победа русской революции шесть лет назад. Победа германского пролетариата переместит центр мировой революции из Москвы в Берлин»[130]. Это письмо датировано 20 сентября 1923 года. В тот период Сталин был «одним из» в руководстве СССР и не мог испытывать ревности к возможной смене лидера. Тем более что он привычно повторял мысли других, в данном случае Ленина: «…после победы пролетарской революции хотя бы в одной из передовых стран наступит, по всей вероятности, крутой перелом, именно: Россия сделается вскоре после этого не образцовой, а опять отсталой (в «советском» и в социалистическом смысле) страной»[131]. Но через 15 лет ситуация кардинально изменилась. Сталину уже не нужно было перемещение центра «мировой революции» из Москвы в Берлин или любую другую европейскую столицу, а значит, появления новых вождей. На вершину олимпа взбираются не для того, чтобы затем делиться с таким трудом добытой властью и авторитетом.