Читать онлайн «25 главных разведчиков России». Страница 15

Яков Серебрянский похитил генерала Кутепова в январе 1930 года прямо в центре Парижа. Кутепова до Москвы живым не довезли, но Серебрянского все равно наградили орденом Красного Знамени. Вместе с Серебрянским в операции «Заморские» участвовал и Сергей Пузицкий из контрразведывательного отдела ОГПУ. Заслуги Пузицкого привели его на пост заместителя начальника особого отдела, потом полномочного представителя ОГПУ Северо-Кавказского края. В 1935 году ему присвоили звание комиссара госбезопасности 3-го ранга, а через два года с должности начальника Дмитровского лагеря НКВД арестовали и расстреляли.

При Слуцком там же, в Париже, 22 сентября 1937 года похитили бывшего белого генерала Евгения Карловича Миллера, который стал преемником Кутепова на посту председателя РОВС. Миллера доставили в Москву и полтора года под именем Иванова держали во внутренней тюрьме НКВД. 11 мая 1939 года он был приговорен к высшей мере наказания. В тот же день бывшего генерала Миллера расстреляли.

К тому времени Слуцкий уже был мертв.

Руководитель советской разведки, награжденный двумя орденами Красного знамени и двумя знаками «Почетный чекист», скончался 17 февраля 1938 года прямо на рабочем месте. Его похоронили со всеми почестями, «Правда» поместила некролог. Но вокруг его скоропостижной кончины и по сей день ходят разные слухи.

17 февраля Слуцкого пригласил к себе первый заместитель наркома Михаил Петрович Фриновский. Через полчаса к Фриновскому срочно вызвали заместителя начальника разведки Сергея Михайловича Шпигельгласа. В просторном кабинете замнаркома Шпигельглас увидел неподвижное тело Слуцкого, упавшего с кресла. На столике перед ним был стакан чая и тарелка с печеньем. Шпигельглас предложил вызвать врача. Фриновский сказал Шпигельгласу, что врач только что заходил:

– Медицина тут бессильна. Сердечный приступ.

Уже арестованный Николай Иванович Ежов, бывший нарком внутренних дел, на одном из допросов подписал показания, из которых следует, что это он распорядился убить начальника разведки. Из показаний Ежова следует, что когда пришел Слуцкий, в кабинете первого заместителя наркома уже находились Заковский и Алехин. Они и отравили начальника разведки.

Леонид Михайлович Заковский был заместителем наркома внутренних дел и начальником управления по Московской области. Капитан госбезопасности Михаил Сергеевич Алехин был заместителем начальника 12-го (оперативная техника) отдела ГУГБ НКВД. Они оба были арестованы вслед за Ежовым. Заковского расстреляли в 1938-м, Алехина, «немецкого шпиона», – в феврале 1939 года.

История с отравлением вызывает сильные сомнения.

Уже после смерти, в апреле 1938 года, Слуцкий был исключен из партии как «враг народа». Иначе говоря, если бы не умер сам, его бы посадили и расстреляли. Слуцкий был тяжелым сердечником. Как и председатель ОГПУ Менжинский, принимал посетителей, лежа на диване. Скорее всего, он умер от сердечного приступа.

А Ежова следователи заставляли признаваться в преступлениях, которые он не совершал. Бывшего наркома внутренних дел приговорили к смертной казни «за измену Родине, вредительство, шпионаж, приготовление к совершению террористических актов, организацию убийств неугодных лиц»…

Что касается первого замнаркома внутренних дел Михаила Фриновского, в кабинете которого ушел из жизни Слуцкий, то это был недоучившийся семинарист, примкнувший к анархистам. Фриновский был в гражданскую помощником начальника особого отдела Первой конной армии, участвовал в операциях по захвату штаба Нестора Махно и ликвидации отрядов генерал-хорунжего Тютюника на Украине, потом командовал пограничными войсками.

Рассекречено одно из спецсообщений, которое первый заместитель наркома внутренних дел Михаил Фриновский отправил Сталину:

«31 мая сего года на Ладожском озере убита ворона, на которой обнаружено кольцо за № Д-72291 с надписью “Германия”.

Одновременно вблизи деревни Русыня Батецкого района Ленинградской области коршуном сбита ворона, на которой имелось кольцо за № Д-70398 также с надписью “Германия”.

3-й отдел главного управления госбезопасности НКВД полагает, что немцы при помощи ворон исследуют направление ветра с целью использования их в чисто диверсионных и бактериологических целях (поджог населенных пунктов и скирд хлеба)».

Таков был уровень чекистов, которые считали, что информируют главу государства о диверсионной деятельности нацистской Германии. Но самое поразительное состоит в том, что Сталин внимательно прочитал сообщение и не возмутился тому, что ему шлют с Лубянку какую-то чушь. Неужели воспринял сообщение о воронах, окольцованных орнитологами, всерьез?

После смерти Слуцкого, с 17 февраля 1938 года, обязанности начальника разведки исполнял Сергей Михайлович Шпигельглас. Он родился в Варшаве в 1897 году, окончил реальное училище и поступил на юридический факультет московского университета. Прямо со студенческой скамьи его призвали в царскую армию, он служил прапорщиком в запасном полку. После революции служил в московском военном комиссариате.

В 1918 году Сергея Шпигельгласа взяли в особый отдел (военная контрразведка) ВЧК. Он работал в контрразведывательном и оперативном отделах, потом попал в Иностранный отдел, поскольку свободно говорил по-немецки, по-французски и по-польски. Работал в Монголии и во Франции. Жена одного из разведчиков вспоминала: «Шпигельглас – толстый, светловолосый маленький человек с выпуклыми глазами».

Шпигельглас непосредственно руководил обширной агентурной сетью советской политической разведки среди русской военной эмиграции.

Он был умелым и изобретательным разведчиком. Бумаги, подписанные Шпигельгласом, выдают в нем смелого и решительного оперативника и резко отличаются от сухих и лишенных налета интеллекта донесений его коллег по разведке. В середине тридцатых годов он подолгу нелегально жил в Западной Европе, в том числе и в Париже, чтобы непосредственно руководить наиболее важной агентурой.

Шпигельглас выбрал себе оперативный псевдоним, который сегодня кажется, мягко говоря, странным – «Дуче». Так именовали вождя итальянских фашистов Бенито Муссолини. Но в начале тридцатых слово «дуче» не звучало так одиозно. Советский Союз поддерживал с фашистской Италией полноценные отношения.

Приехавший во Францию Сергей Михайлович Шпигельглас превратил в ценнейший, незаменимый источник информации недавно завербованного Сергея Третьякова.

Можно предположить, как изумились бы не только деятели русской эмиграции, но и многие видные парижане, узнай они тогда, что Сергей Николаевич Третьяков работает на советскую разведку. Третьяков! Крупнейший Российский промышленник, до октябрьской революции – один из бесспорных лидеров московских деловых людей, министр Временного правительства, министр в сибирском правительстве адмирала Колчака… В первые годы эмиграции заметная фигура. Но постепенно он отходит в тень. Устроиться на чужбине он не смог. Мучительно искал выхода. И нашел, согласившись работать на советскую разведку.

У Шпигельгласа возникла идея, реализация которой превратила Третьякова в одного из самых ценных агентов в Париже.

Последние годы Сергей Третьяков, поссорившись с женой, жил отдельно от семьи. Шпигельглас обратил внимание на то, что семья Третьякова снимает три квартиры в доме, который очень интересовал советскую разведку.

В доме № 29 на рю дю Колизе находились канцелярия Русского общевоинского союза, объединявшего военную эмиграцию. Русский общевоинский союз в Москве воспринимался как источник постоянной опасности и как главный враг.

По счастливой для советской разведки случайности Третьяков снимал в том же доме три квартиры. Одну, побольше, как раз над штабом РОВС, и другую, поменьше, рядом. В третьей квартире поселилась семья Третьякова. И у Шпигельгласа родилась новаторская по тем временам идея: установить подслушивающую аппаратуру и записывать все разговоры, которые ведутся в святая святых РОВС!

В кабинете председателя РОВС советские разведчики ночью установили подслушивающее устройство, хотя это оказалось непростым делом. 12 января 1934 года началось постоянное подслушивание разговоров, ведущихся в кабинете председателя РОВС Евгения Карловича Миллера. Подслушивающая аппаратура в переписке Иностранного отдела с парижской резидентурой именовалась «Петькой».

Магнитофонов еще не существовало. Почти ежедневно по нескольку часов Третьяков, агентурный псевдоним «Иванов», надев наушники, старательно записывал все, что ему удавалось разобрать. «Петька» оказался далеко не идеальным механизмом, так что временами работа эта была истым мучением. Он научился распознавать собеседников по голосам. Затем он составлял донесение и передавал его сотруднику парижской резидентуры советской разведки.