Читать онлайн «Советская Россия (СССР) и Польша. Русские антисоветские формирования в Польше (1919–1925 гг.)». Страница 68

Определяя сметой период в три месяца (март, апрель, май), РЭК ходатайствует об открытии ему кредита в размере 450 тысяч французских франков.

Заместитель председателя – Д. Философов.

ГАРФ. Ф. 7003. Оп. 1. Д. 148. Л. 147–178.

Рукописный подлинник.

Варшава, 06.04.1921.

Станислав Довойно-Соллогуб

полковник генерального штаба

Начальнику генерального штаба

Рапорт

Три недели назад я подал рапорт, в котором сообщал, что г. Б. Савинков просил выпустить из тюрьмы ген. Пермикина и других заговорщиков, принимавших участие в покушении на него, и выселить их за пределы Польши.

Г[осподин] Савинков просил об этом на основании того, что старый революционер не хочет использовать тюрьму против своих политических врагов, тем более, что заключение их в тюрьму может покрыть их ореолом мученичества в среде определенных российских кругов. Накануне Рождества эти люди были выпущены, но до сих пор находятся на территории Польши.

Как я уже сообщал, раскол в российской колонии происходит на основе двух политических течений. С одной стороны – в лице г. Савинкова новая, т[ак] наз[ываемая] «третья Россия», искренне признает Рижский мир и право на самоопределение всех народов, живших на территории всей Российской империи, и желает дружественных отношений с Польшей. С другой – в лице г. Пермикина и др. осколков старой России, сотрудничающих с Германией, мечтающих о царе, собирающих и присоединяющих все земли вокруг Москвы.

Генерал Ниссель не раз мне говорил, что установил контакт ген. Пермикина с Германией во время своего пребывания в балтийских государствах, где также находился ген. Пермикин.

Оставить ген. Пермикина и его товарищей в Польше – вредно для нашего общего дела. Вокруг него собирается российская реакция, которая старается навредить работе Савинкова, смотрит постоянно на Германию и даже ведет агитацию в концентрационных лагерях.

Эту партию поддерживают и некоторые наши силы, главным образом владельцы имений за границами Польши и те, кто недоволен земельной политикой Савинкова.

На основе вышесказанного, предлагаю немедленно выселить за пределы Польши ген. Пермикина и всех тех, кто принимал участие в организации покушения, тем более, что об этом Савинков просил лично.

Ст. Довойно-Соллогуб

полковник Генерального Штаба (Подпись живая)

РГВА. Ф. 461. Оп. 1. Д. 142. Л. 22. Машинописный подлинник.

Перевод с польского языка Т. М. Симоновой.

Седьмого января 1921 г. 2-я Стрелковая дивизия была направлена в район своего интернирования в г. Торн и была размещена на форту Стефана Батория.

Уже с самого начала формирования дивизии начало определенно выясняться, что Русский Эвакуационный Комитет[1125] не может или не хочет, по различным причинам, выполнить свои обязательства по отношении дивизии; содержание не выплачивает, обмундирования не выдает.

Во время нахождения на Украине часть[1126] не выдавалась, вооружения было совершенно недостаточно, так что дивизия даже не смогла участвовать в боях против большевиков. Все вместе взятое вызывало крупное недовольство против РЭК.

В период формирования армии и после, когда она находилась на Украине, дивизия была только в материальной зависимости от РЭК и под его политическим руководством.

После же перехода на территорию Польши и интернирования со стороны комитета совершенно определенно выяснилось намерение захватить также в свои руки и военное командование, что, конечно, также вызвало недовольство в дивизии. В этом направлении РЭК через своих агентов вел соответствующую пропаганду. Около 15 января приехал в Торн командующий армией генерал-майор Пермикин и разговаривал с командирами частей, офицерами и солдатами, причем выяснилось, что комитет предлагает армию упразднить, а создать Отряды № 1 и № 2 и организовать Управление интернированных, во главе которого станет г. Одинец[1127].

29 января приехал генерал Ниссель, которому было вручено ген. – лейт. графом Паленом ходатайство оказать содействие для передачи интернированной дивизии в непосредственное подчинение польскому командованию.

2 февраля приехал начальник УПИН[1128] г. Одинец, который заявил, что содержание за прошлое время уплачено не будет. С 1 же февраля лишь будет выдаваться пособие в размере 500 марок на офицера и 100 марок на солдата в месяц. Интернированная дивизия всецело во всех отношениях подчиняется ему как начальнику Управления интернированных; никакие компромиссы со стороны последней не допускаются.

Здесь выяснилось, что ген. Пермикин дал согласие на упразднение армии и переименование ее в Отряд и протокол об этом им подписан.

После этого ген. – лейт. граф Пален и командиры частей заявили, что интернированная дивизия подчиняться ему не будет. На что г. Одинец заявил, что отрешает всех от командования. Впоследствии выяснилось, что, несмотря на заявление г. Одинца командирам частей, что армия будет вне политики, на следующий день им было предложено г. Столповскому, лектору комитета, заложить в Дивизии тайные ячейки Союза Возрождения России политического характера с социалистическим направлением, на что г. Столповский не согласился и сообщил об этом графу Палену, в присутствии командиров частей.

4 февраля приехал на форт Батория г. Одинец в сопровождении полковника Гавронского, начальника интернированных в Торне, и устроили настоящий митинг. Польским командованием приняты были меры охраны, на всякий случай, расставлены часовые по валам. Несмотря на чисто митинговый и разлагающий характер речей г. Одинца, большинство все-таки было против комитета.

8 февраля польское командование в Торне получило приказание Военного Министерства не подчинявшийся командный состав перевести в Дембию, красноармейский лагерь под Краковом.

11 февраля командный состав в количестве 9 человек в сопровождении польского офицера был отправлен в Дембию, туда прибыл 13 и был арестован в отдельном помещении с приставлением часового и применением режима и пайка пленных большевиков.

21 февраля все были переведены в Ржешув, где было разрешено жить без права выезда и без всякого пайка и содержания, результатом чего было продано все, что возможно, из одежды и вещей вплоть до нательного креста и обручального кольца; и все же очень часто приходилось голодать в буквальном смысле этого слова.

10 мая командный состав 2-й Стрелковой дивизии был освобожден и получил разрешение приехать в Варшаву для получения заграничных паспортов. В последний месяц перед освобождением польские власти оказывали денежную помощь.

18/V-21. Варшава

Полковник Саламанов

Архив ДРЗ им. А. Солженицына. Ф. 39. Оп. 1. Д. 89. Л. 11–12 об. Рукописный подлинник.

Начальник частей интернированных

в Польше, г. Варшава. № 28

23 августа 1921 г.

Председателю Ликвидационной

комиссии РЭК в Варшаве Б. В. Савинкову

Докладная записка о принятии казаков на польскую службу

В октябре 1917 г. в России власть была захвачена большевиками.

На некоторых местах им было оказано упорное сопротивление, но и героическое упорство противников советской власти было быстро сломлено и советы, закрепляясь, распространились все дальше от центра – Москвы, на окраины.

В январе месяце 1918 года большевизм докатился до пределов Дона.

Здесь советская власть встретила в начале своего проникновения если не открытое сопротивление, то молчаливо-упорное нежелание принять ее. Вследствие этого советская власть очень медленно распространялась на Дону и, к моменту вооруженного восстания казаков, она не успела распространиться во все станицы Дона. Поднявшись на борьбу против коммуны в марте – апреле 1918 года за вольность своих степей, за право жить самостоятельно, казачество не прекратило этой борьбы в течение двух лет и только в марте 1920 года у берегов Черного моря, на пристанях Новороссийска, оно, не по своей вине, сложило оружие.

Новороссийск дал советской власти значительное число пленных – казаков, пошедших на пополнение рядов красной армии или же на формирование новых частей ея.

Дав красным новые силы, Новороссийск оставил глубокий след в настроениях казачества: у казаков наступил момент переоценки ценностей.

Эта переоценка пошла по двум направлениям: одни казаки увидели «силу» красных, решили, что дальнейшая борьба с ними при всяких условиях, при всяких возможностях – немыслима. Придя к этому, часть казачества с ропотом в душе, но без протеста, подчинилась советской власти и пошла к ней на службу. Это была меньшая часть казачества.