Читать онлайн «Второй фронт. Антигитлеровская коалиция: конфликт интересов». Страница 61

Объективные сложности, затруднявшие организацию несимволического второго фронта в 1941 году[505], накладывались на субъективное неприятие «преждевременного» вхождения в клинч с главным противником. В изменившейся обстановке 1942 года, когда тяготы второго фронта, наряду с Англией, принимали бы на себя и США, а Германия утрачивала привилегию свободного маневрирования большими массами войск, субъективный элемент выдвинулся на авансцену.

Попробуем, отдалив детали, разобраться, как отразилось на политических и стратегических концепциях, а также военном строительстве Соединенных Штатов то обстоятельство, что война перестала быть для них чужой. Преобразилась ли и в чем «программа победы», начерно скомпилированная летом-осенью 1941 года? Как расставлялись акценты, что подверглось пересмотру в национальных целях и способах их достижения? Мечта Черчилля иметь США на стороне Англии не в качестве наблюдателя и надзирателя, а партнера и союзника сбылась. Во что это вылилось в практике отношений американцев с англичанами и англичан с американцами, принесла перемена только плюсы или потянула за собой также минусы?

Отметим как факт: президент внутренне не изготовился сделать СССР предпочтительным партнером. Без установления между Вашингтоном и Лондоном элементарного взаимопонимания, гармонизации их стратегии на Европейском театре военных действий и согласовывания пусть самых генеральных подходов к проблемам послевоенного устройства трудно было ждать делового и действенного советско-американского сотрудничества. Между тем процесс союзнической притирки английских и американских взаимоотношений, их увязки с ближайшими и отдаленными задачами, перевода на язык политики и военных решений происходивших глубоких сдвигов в соотношении сил оказался продолжительным и болезненным. Это рикошетом било опять-таки по Советскому Союзу.

Количество падающих на 1942 год невыполненных обещаний, примеров неверности союзническому долгу, небрежения к насущным интересам СССР было, видимо, рекордным за всю недолгую историю антигитлеровской коалиции. США и Англия продолжали смотреть свысока на другие официально союзные страны. Начальник американского морского штаба Кинг на совещании в Касабланке (январь 1943 года) выразился так: «Наша основная политика должна заключаться в том, чтобы обеспечить людские ресурсы России и Китая необходимым снаряжением, дабы они могли драться». Для Черчилля речь шла в 1942 году «о заполнении разрыва во времени, которое должно было истечь прежде, чем массы английских и американских войск могли войти в соприкосновение с немцами в Европе в 1943 году»[506].

Премьер усердно заполнял также пробелы, которые были свойственны в 1941–1943 годах организации военно-штабной работы в США или вытекали из авторитарного стиля правления американского президента. Стратегия и тактика складывались в основном по британским нотам и не соразмерялись со стратегическими замыслами Берлина в отношении СССР. «Вплоть до осени 1943 года, – писал М. Мэтлофф, – не было предпринято буквально ничего, чтобы непосредственно координировать западную стратегию и планы с планами Советского Союза». И дальше: «С самого начала войны критическим моментом для Советского Союза было открытие второго фронта на Западе. Поэтому вполне понятно, что затянувшееся решение этого вопроса усиливало подозрительность Советского Союза к западным державам. И как правильно признавало военное министерство США, до решения англо-американским руководством этого вопроса нечего было и ожидать от Советского Союза улучшения отношений»[507].

Постоянные увертки, а затем и вероломство в деле открытия второго фронта конечно же обременяли отношения между державами антигитлеровской коалиции. Иначе и не могло быть. «Используя отсутствие второго фронта, немцы с апреля по ноябрь 1942 года ежемесячно вводили против Красной армии в среднем по десять свежих дивизий. Кроме того, они направляли на Восточный фронт по 250 тысяч человек в месяц маршевого пополнения. К 19 ноября 1942 года, когда советские войска перешли под Сталинградом в контрнаступление, гитлеровская Германия сосредоточила против СССР наибольшее – 278 соединений – количество сил за всю войну»[508].

Во время визита в Москву А. Идена (декабрь 1941 года) И. Сталин поставил два вопроса: а) цели войны и устройство мира после войны; б) взаимная военная помощь в борьбе против Гитлера в Европе. «Что касается первого, дипломатического (?) вопроса, то наше правительство, – заметят Дж. Батлер и Дж. Гуайер, – будучи весьма осторожным, пока ограничивалось лишь общими фразами». По военному сотрудничеству британский министр имел инструкцию предложить переброску на южный участок советско-германского фронта десяти эскадрилий (правда, после окончания операции в Ливии и при условии, что немцы не будут угрожать Турции), но в дороге его догнало указание премьера: «Вы ни в коем случае, повторяю – ни в коем случае, не должны предлагать русским даже 10 эскадрилий». И в общем ничего не обещать определенного, в том числе по поставкам: Япония напала на США и азиатские владения Англии.

Советская сторона пригласила заместителя начальника имперского Генштаба А. Ная, сопровождавшего Идена, обсудить план нанесения удара в январе-феврале 1942 года по Петсамо с последующим развитием наступления на Киркенес силами трех дивизий, 130 истребителей, 70 бомбардировщиков и кораблей поддержки. СССР был готов выделить для операции сухопутные войска, половину самолетов и часть транспортных судов, за Англией – остальные самолеты и ВМС.

Дж. Балтер и Дж. Гуайер напишут: «Это предложение никак нельзя было счесть неприемлемым… Отказываться от этого плана было не в наших интересах». Тем более что Петсамо – это треть никеля, который получала военная промышленность Германии, и Гитлер считал удержание района рудников более важным, чем захват Мурманска. Но Иден беспокоился совсем о другом: как бы «до нашего возвращения в Лондон русским не был дан какой-то неблагоприятный ответ» на их предложение, которое «они рассматривают как нечто вполне реальное, и заявили, что будут считать наше согласие равноценным выполнению нашего военного соглашения»[509].

У Черчилля к этому времени созрел свой «план войны», которым он вскоре одарил президента США. Стратегический триптих открывался запиской «Атлантический фронт» (16 декабря 1941 года). Первый ее пункт передает квинтэссенцию соображений премьера:

«В настоящий момент фактом первостепенной важности в ходе войны является провал планов Гитлера и его потери в России. Мы не можем сказать, насколько велика эта катастрофа для германской армии и нацистского режима. Этот режим держался до сих пор благодаря своим успехам, достававшимся ему без труда, дешевой ценой. Теперь же, вместо предполагавшейся легкой и быстрой победы, ему предстоит в течение всей зимы выдерживать кровопролитные бои, которые потребуют огромного количества вооружения и горючего.

Ни Великобритании, ни Соединенным Штатам не придется играть какую-либо роль в этом деле, за исключением того, что мы должны обеспечить точную и своевременную отправку обещанных нами материалов. Только таким путем мы сможем сохранить наше влияние на Сталина и включить мощные усилия русских в общий ход войны»[510]. В «общий» – означает в данном контексте тот, который задуман в Лондоне и к которому Черчилль настойчиво старался подсоединить Соединенные Штаты.

Почему ни Англии, ни США не придется ничего предпринимать, кроме как снимать сливки? Потому что Германия, связанная по рукам и ногам в России, не в состоянии развертывать агрессию против новых стран и по новым направлениям, а британские войска смогут, по мнению премьера, овладеть инициативой в Средиземноморье. Накопление американских войск на Британских островах и в Северной Ирландии рассматривалось в ракурсе «удержания Германии от попытки вторжения». Часть войск, базирующихся в Англии, могла быть задействована с целью «оккупации Великобританией и Соединенными Штатами всех французских владений в Северной и Западной Африке и установления контроля над этими территориями, а также установления контроля Великобритании над всем североафриканским побережьем от Туниса до Египта»[511].

Вторая часть документа (20 декабря 1941 года) касается Тихоокеанского театра военных действий. Черчилль купировал при публикации разделы, в которых речь идет «о приобретении воздушных баз», «о вмешательстве России» (по смыслу в войну с Японией), но как будто по недосмотру сохранил упоминание о 1943–1944 годах как времени настоящего развертывания бомбардировочных операций против Германии, хотя «нужды иного порядка заставят нас (США и Англию) столкнуться с некоторой затяжкой в выполнении наших планов»[512].