Читать онлайн «Очерки истории российской внешней разведки. Том 3». Страница 76

До И.А. Чичаева резидентом в Латвии с мая 1935 года по август 1937 года работал С.А. Родителев, затем с февраля 1938 года он под фамилией Глебов возглавлял Ковенскую резидентуру.

Активно действовали в Прибаттике наши нелегальные группы, которые возглавлял опытный советский разведчик-нелегал Р. Бирк, переброшенный туда специально из Берлина.

Сообщения Бирка имели ту ценность, что они как бы в разрезе показывали настроения различных групп населения — как пронемецкие, так и просоветские. Это позволяло руководству СССР проводить в отношении этих стран более взвешенную политику, опираясь на антинемецкие настроения и опасения территориальных захватов со стороны Германии, и предложить правительствам этих стран оборонительные соглашения.

Как и предвидела внешняя разведка, Берлин сделал ставку на использование в своих интересах влиятельной немецкой общины в Прибалтике. Еще в то время, когда этот район был частью Российской империи, прибалтийские немцы являлись крупнейшими промышленниками и, как правило, численно превосходили русских среди местного чиновничества. В Мемельском крае и некоторых других районах компактного проживания немцев сторонники Гитлера еще до его прихода к власти создавали фашистские организации и выступали с требованиями переориентации Прибалтийских государств на Германию. Под давлением Берлина и «пятой колонны» руководители Литвы в конечном счете пошли на передачу Германии Мемеля (в настоящее время Клайпеда).

Процесс нацификации немецкого населения стран Балтии сопровождался насаждением фашистской идеологии и среди коренных жителей. Этому способствовали широкий размах националистической и антисоветской пропаганды в Латвии, Литве и Эстонии после выхода из состава России, ограничение демократических свобод и явная тяга правящих кругов к совершению государственных переворотов правого толка, а также наличие благоприятной социально-экономической базы. В частности, с отпочкованием от России прибалты не смогли приспособить свою промышленность к изменившимся условиям и выйти на новые рынки сбыта (к 1940 г. промышленное производство не достигло объема 1913 г., за исключением Литвы, где, однако, исходный уровень был весьма низким). Армию безработных и люмпенов увеличивало и глубокое расслоение крестьянства.

В итоге для экстремизма в Прибалтийских странах имелась питательная среда, в которой стали возникать организации профашистского толка. В Эстонии, например, активизировались местные фашисты — вапсы (члены «Эстонского союза освободительной борьбы»).

В спецсообщении из таллиннской резидентуры в Центр в августе 1933 года указывалось, что «фашистские настроения зашли так далеко, что правительство Эстонии решило ввести военное положение и закрыть некоторые фашистские организации». Но сам характер существовавших в этих странах реакционных режимов и давление Германии быстро сводили на нет подобные ограничительные попытки. Берлин просто принимал меры экономического воздействия, пользуясь своим положением одного из главных торговых партнеров прибалтов, вынуждая их идти на уступки. К тому же во второй половине 30-х годов Германия вытеснила Англию с ведущих позиций на прибалтийском рынке.

По данным разведки, непосредственной разработкой акций политического влияния на правящие круги стран Балтии занимался специальный разведывательный центр военной разведки — абвера — в Кёнигсберге. Немцы подталкивали прибалтов на путь так называемого нейтралитета, за внешне благопристойной формулой которого скрывался отказ от сближения с Советским Союзом, активно выступавшим в то время за создание системы коллективной безопасности с целью обуздания экспансионистских устремлений Гитлера.

В связи с этим в Москве в целом с одобрением восприняли усилия Прибалтийских стран, направленные на образование Балтийской Антанты в сентябре 1934 года. Накануне заключения этими странами соглашения НКИД СССР в директиве загранпредстави-тельствам указал, что «в нынешней международной обстановке мы относимся положительно к соглашению Латвии, Литвы и Эстонии, полагая, что его положительные стороны перевешивают отрицательные». В Советском Союзе надеялись на усиление в странах Балтии позиций тех представителей политических, военных и экономических кругов, которые видели угрозу германской агрессии и высказывались за организацию отпора агрессору.

Однако были настораживающие моменты. Балтийская Антанта могла быть использована Западом, прежде всего Германией, против Советского Союза.

Безусловно, руководители Литвы, Латвии и Эстонии отдавали себе отчет в опасности той игры, которую вели: она могла при вести к оккупации их стран немцами, как это случилось в Чехословакии.

Однако они рассчитывали, что им удастся договориться с немцами за счет Советского Союза и стать их союзниками, и были готовы дать свое согласие, если Берлин потребует пропустить германские войска через территорию Прибалтики для вторжения в СССР.

Резидентура в Риге информировала Центр об активных попытках германофильских кругов Латвии при участии президента Ульма-ниса на секретных переговорах получить согласие Гитлера на установление союзнических отношений. В свою очередь, немцы делали упор на усиление экономической зависимости Латвии от Германии, чтобы подключить промышленость республики и ее сельское хозяйство к обслуживанию нужд вермахта. Резидентура в Таллинне, отмечая сдвиг эстонской внешней политики в сторону Германии, фиксировала, что Германия рассматривает сланцевую промышленность Эстонии в качестве базы горюче-смазочных материалов для авиации и мотомеханизированных частей.

Берлин своей политикой подталкивал прибалтийских националистов к амбициозным замыслам. Например, по данным разведки, лидеры «Эстонского союза освободительной борьбы» (вапсы) имели намерение создать самостоятельное угро-финское государство в составе Эстонии, Финляндии и советской Карелии, а также территории Ингерманландии — северной части Латвии и части Ленинградской области. Вапсы предложили немцам в ходе реализации их оккупационных планов провести выселение латышей и литовцев как принадлежащих к славянской группе народов. Таков был один из планов превращения Прибалтики в антисоветский плацдарм. Ему не суждено было сбыться, так как германская разведка посчитала, что этот проект не сообразуется с собственными интересами Германии в Прибалтике. Германская разведка опасалась, что хотя «вапсы по своей идеологии близки к нам, однако нет гарантии, что, придя к власти в Эстонии, они будут неуклонно за нами следовать. Кроме того, поддержка Германией вапсов развязала бы руки латвийским перкокру-стовцам («Перкокруст» — националистическая организация, создана в 1931 году. — Авт.), вызвала бы обострение отношений между Эстонией и Латвией, что не в интересах Германии».

В ходе подготовки к нападению на СССР гитлеровцы расширяли сотрудничество с прибалтами по военной линии. Разрабатывались планы ведения совместных боевых действий против Советского Союза. Были налажены также контакты между спецслужбами, которые немцы активно использовали для сбора военной, экономической и иной разведывательной информации о будущем театре военных действий на советской территории.

Все это не ускользало от внимания советской внешней разведки и докладывалось руководству страны.

Был приобретен ценный источник «Печатник», от которого начала регулярно поступать информация о деятельности кёнигсбергского центра абвера. В дальнейшем «Печатник» получил задание на выезд в Берлин, где он также добывал важные сведения о деятельности немецкой разведки.

Не прошло для нашей разведки незамеченным и усиление во второй половине 30-х годов антигерманских настроений в Прибалтике. Недовольство вызывала как бесцеремонность немцев в обращении с прибалтийскими государствами и их населением, так и проповедь необходимости расширения «жизненного пространства» для Германии.

Подобные же наблюдения делали аккредитованные в странах Балтии иностранные представители. Например, в секретном докладе чехословацкого посла в Риге в свой МИД, текст которого был получен резидентурой, подчеркивалось: «Наиболее многочисленный слой Латвии — крестьянство — страшится СССР меньше, чем власти баронов. Интеллигенция и лица свободных профессий согласны полностью с настроениями и взглядами крестьянских слоев… Правительство, вероятнее всего, пошло бы вместе с армией и аграрниками против немцев.

Эстония проявляет резко выраженные антирусские настроения. В случае войны она, однако, скорее всего все же встала бы на сторону России.

Литва до сих пор играла на двух струнах — немецкой и русской. Литва также решила бы в пользу России».

С учетом этой эволюции настроений в Прибалтике разведка вносила предложения руководству СССР, направленные на нормализацию отношений со странами Балтии. Так, в одной из докладных записок на имя Сталина было предложено, в частности, в интересах расширения сотрудничества с Прибалтикой увеличить импорт эстонской сельскохозяйственной продукции и экспорт бензина в Эстонию, открыть в Таллинне отделение Госбанка СССР, издавать в республике коммерческий печатный орган. В отношении Латвии наряду с соображениями о развитии на взаимовыгодной основе торговых связей содержались предложения об открытии советских консульств в некоторых городах, создании отделения «Интуриста» в Риге для его работы во всех Прибалтийских государствах. По рекомендациям рижской резидентуры в Москве был оказан теплый прием министру иностранных дел Латвии Мунтерсу (1937 г.), несмотря на его прогерманские настроения. Посольство Финляндии в Риге в отчете в свой МИД следующим образом оценило его поездку: «Вместо 3–4 дней визит продолжался 10 дней. Знаки внимания к министру были необычайно велики. Сам Сталин на завтраке у Молотова более часа говорил с Мунтерсом. Последний сообщил нам, что разговаривал со Сталиным не о внешней политике, а о положении в Латвии. Причем Сталин спросил, что думают в Латвии о помещиках — немецких баронах?»