Читать онлайн «Очерки истории российской внешней разведки. Том 3». Страница 64

В 1938 году «Осипов» работал в особом отделе японской полиции. В связи с этим резидентура сообщала, что «вся сеть японских агентов в настоящее время подчинена «Осипову». Таким образом, через нас проходят все сводки агентов… и мы в курсе всей работы полковника Сасо по белоэмигрантам, советским гражданам и иностранцам».

«В начале сентября с.г. Сасо намерен послать «Осипова» в Шанхай для вербовки новых агентов из белоэмигрантов, которых предполагается расставить на всех узловых станциях железных дорог и в городах, где проживают иностранцы (за исключением Шанхая и южного берега реки Янцзы)».

Положение «Осипова» было прочным, его возможности по оказанию помощи нашей разведке значительно расширились, однако в том же 1938 году по указанию Центра резидентура прекратила с ним связь из-за того, что на него пало подозрение как на лицо… завербованное репрессированным в 1938 году разведчиком. В 1945 году во время военных действий в центральном Китае «Осипов» погиб.

«Фридрих» — бывший офицер колчаковской армии, а затем одного из отрядов генерала Каппеля, в Маньчжурию приехал в 1926 году из внутренних районов Китая. Работал в особом (политическом) отделе жандармерии г. Харбина. Сотрудничал с советской разведкой с 1930 года. Еще в 1929 году, до начала сотрудничества, предупредил о планировавшемся налете белогвардейцев и японцев на генконсульство СССР в Харбине. В дальнейшем давал информацию о засылке японцами разведчиков и белобандитов на территорию СССР, о японской агентуре на КВЖД, провокаторах в колонии русской эмиграции, о подготовке японцами и белоэмигрантами враждебных акций против советских учреждений, захвата дипломатической почты и похищений советских сотрудников генконсульства, о создании фашистской партией группы боевиков для совершения террористических актов против командированных советских представителей.

В 1936 году «Фридрих» был арестован японцами по подозрению в связях с советской разведкой. Следствие зела группа К. Воронина.

Он стойко выдержал допросы, сопровождавшиеся жестокими пытками. После освобождения из-под ареста «Фридрих» был выведен резидентурой в Тяньцзинь, а затем в Шанхай.

«Браун» — бывший офицер-каппелевец, полковник китайской армии, награжденный высшим китайским военным орденом, в Харбине с 1923 года, с советской разведкой сотрудничал с 1927 года, когда полностью разочаровался в белом движении. Наша резидентура характеризовала его как образованного, решительного, смелого человека, нетребовательного к жизненным условиям, ставящего в жизни на первое место работу, пользующегося доверием в китайских и белоэмигрантских кругах. Преданный, ценный источник информации, добывавший всегда безукоризненно точные материалы.

«Браун» активно работал в таких белых организациях, как «Братство русской правды», «Дружина русских соколов», «Российский общевоинский союз», пользовался уважением в руководстве амурского казачества и у семеновцев. От него поступала информация о деятельности этих организаций, попытках японцев через Семенова сформировать вооруженные казачьи части для будущей войны против МНР и СССР, о подготовке диверсионных и разведывательных банд и их выходах на советскую территорию, о засылке в СССР отдельных агентов японской разведки. Одному из них, Клюжину, неоднократно засылавшемуся японцами в Советский Союз под видом искателя кладов, оставленных бежавшими из России купцами и промышленниками, была поставлена задача: «Основная цель поездки в Союз должна заключаться в создании диверсионно-террористических групп, главным образом в Дальневосточном крае и в Сибири. Группы эти должны сейчас вести организационно-подготовительную работу и активно выступить только с началом войны. Особое внимание обратить на создание таких групп или ячеек на транспорте с задачей проведения ими диверсионных актов по взрыву мостов, тоннелей, уничтожению хлебных элеваторов, дезорганизации движения и т. п.». Клюжину рекомендовалось, «используя уже имеющиеся у него связи, подбирать пока только руководителей групп, подробно их инструктировать и дать задания собирать вокруг себя соответствующих лиц. С руководителями групп установить явки и пароли». При этом во время инструктажа Клюжина японцами лицемерно подчеркивалось, что у Японии якобы «нет каких-либо агрессивных намерений против России».

Вместе с тем еще в августе 1933 года резидентура установила, что «в начале июля в Харбин прибыл полковник административно-оперативного отдела Генерального штаба Японии Исимото, активный член военной партии, личный друг генерала Араки, с задачей составить план использования местных русских военных на случай боевых столкновений Японии с СССР. Командирование Исимото рассматривается… как вестник близких военных событий». В своем кругу «полковник Исимото рассказывал, что японская военная партия категорически настаивает на вооруженной демонстрации против СССР, которая должна быть проведена в ближайшее время». Во время пребывания в Харбине «Исимото главным образом был занят разработкой плана военной кампании в Монголии и против СССР. План этот включал два основных момента: 1) занятие Монголии по Ургу[34] включительно и 2) в случае активного сопротивления СССР развернуть военные действия в Забайкалье, Амурской и Приморской областях.

Были определены маршруты движения японских войск, на направлениях планируемых боевых операций велась усиленная подготовка: сосредоточено большое количество автотранспорта, артиллеристское снабжение, подготавливаются аэродромы, ремонтируются дороги и т. д.».

Информация «Абэ», «Осипова», «Брауна» и «Фридриха» позволила резидентуре в сентябре 1934 года сообщить в Москву: «Ход событий показал, что с первой группой задач в основном мы справились: почти безошибочно предсказали ход событий, добрались до освещения работы «особого» политотделения жандармского управления, что ранее нам совершенно не было известно; обеспечили своевременно предупреждение местных[35] организаций и этим буквально спасли их от колоссального провала, не дали японцам захватить на месте технику, документы — и этим избавили наше правительство от больших неприятностей; нащупали истинное представление японцев о нашей разведке и предупредили большой провал по линии военных разведчиков».

Проходившие в 1937–1939 годах в Советском Союзе политические «чистки» и репрессии против сотрудников разведки повлияли на судьбу «Абэ», «Осипова», «Фридриха», «Брауна» и многих других источников резидентуры в Харбине, безосновательно обвиненных Центром в предательстве и подрывной работе против СССР. Центр дал указание резидентуре прекратить с ними связь и вообще резко сократить количество агентуры. Из письма Центра в Харбин от января 1939 года: «Вас никоим образом не должно смущать наше распоряжение о прекращении связи с большим количеством агентов — этого требуют существующие обстоятельства».

Позицию Центра не могли поколебать даже передаваемые «Абэ» и завербованного им в Сеуле «Ли» документальные материалы штаба Квантунской армии и жандармерии, а также их информация об арестах японцами нашей агентуры, о засылке к нам провокаторов, диверсантов и террористов, впоследствии полностью подтвердившаяся. Над «Абэ» нависла угроза физической ликвидации, поскольку в рапорте начальника разведки Фитина на имя Берии от 3 сентября 1940 г. «Абэ» был превращен в «важнейшую фигуру японских разведывательных органов в Маньчжурии», которого японская разведка не только подставила нам «для дезинформации наших органов, но и смогла проникнуть через него почти во все каналы нашей разведывательной работы в Маньчжурии и Японии». «Абэ» обвинялся в том, что, «являясь формально «ценнейшим» агентом дальневосточного сектора и «родоначальником» всей японской агентуры, фактически занимался вербовкой шпионов в пользу японской разведки. Так, например, им был завербован бывший резидент ИНО в Сеуле Калужский… сотрудник харбинской резидентуры Новак… он имел прямое отношение к вербовкам на японскую разведку многих других бывших работников ИНО на Дальнем Востоке».

При этом, по мнению нового руководства разведки, он «доставил нам ряд не лишенных ценности материалов и даже предупреждал о готовящихся арестах наших агентов, которым благодаря этому удалось заблаговременно выехать из Маньчжурии, доставлял некоторые списки перевербованной китайской агентуры погранотрядов и ОКД ВА… от себя лично, не сообщая об этом своему начальству, делая это исключительно из-за материальной заинтересованности» (рапорт Фитина на имя Берии от 26 ноября 1940 г.).

Террор против внешней разведки привел к тому, что она осталась без наиболее ценных источников на Дальнем Востоке как раз в тот момент, когда они ей были особенно нужны, когда завершалась подготовка японских милитаристов к войне против СССР.