Читать онлайн «Очерки истории российской внешней разведки. Том 4». Страница 48

С 1942 года работу с Филби продолжил заместитель резидента, а после отъезда в 1943 году в Союз Горского, резидент Б.М. Крешин. Встречи с ним проводились, как правило, один раз в 10–12 дней в различных местах Лондона преимущественно в вечернее время.

Для получения необходимой советской разведке информации Филби использовал не только занимаемое им служебное положение, но и личные контакты с сотрудниками МИ-5, МИД, представителями американской разведки. Так, в конце ноября 1941 года ему удалось познакомиться с содержанием дешифрованной телеграммы германского посла в Токио, адресованной Риббентропу, о том, что Япония через 10 дней начнет наступление против Сингапура. Он постоянно по заданию Центра отслеживал ситуацию вокруг открытия второго фронта.

В 1944 году сообщил, что в беседе с одним из старших американских офицеров из Управления стратегических служб США (УСС) ему удалось выяснить, что американцы совместно с англичанами занимаются созданием урановой бомбы.

В середине августа 1943 года Филби получил личное письмо от Каугилла с просьбой сообщить ему, не желает ли он посвятить себя работе в контрразведывательном отделе СИС после окончания войны. По нашей рекомендации Филби дал положительный ответ.

31 августа 1943 года приказом по контрразведывательному отделу Филби был назначен членом секретариата при начальнике отдела. В его обязанности входило, на правах внештатного помощника начальника отдела, руководство следующими направлениями:

а) отделением, обслуживающим Пиренейский полуостров (Испания, Португалия и их колонии);

б) отделением, ведущим разработку (с контрразведывательной точки зрения) немецкой разведки на территории Германии, Польши и Чехословакии;

в) поддержанием связи с польской контрразведкой в Лондоне.

Кроме того, в обязанности Филби вошло контрразведывательное обеспечение всех военных операций союзников, проводимых Эйзенхауэром, и поддержание связи между контрразведывательным отделом СИС и МИД Англии. Филби стал подчиняться непосредственно Каугиллу и его заместителю Фергюссону.

25 августа 1944 года на одном из заседаний в СИС, где присутствовал директор разведки Мензис, Каугилл выдвинул предложение о назначении Филби после окончания войны в Европе резидентом контрразведывательного отдела СИС в Берлине. Вивиан же предложил назначить Филби начальником 9-й секции (отдела) по борьбе с коммунизмом вместо уходящего на работу в контрразведку Карри.

По мнению Каугилла, работа Филби в Берлине должна была заключаться в ликвидации нелегальных организаций немецких нацистов, на что потребовалось бы около двух лет.

Имея два предложения, Мензис решил выяснить мнение самого Филби.

На встрече с Крешиным Филби, рассказав о сложившейся ситуации, заявил, что ему лучше работать вместо Карри, но он опасается, что это может испортить его отношения с Каугиллом, который ему покровительствует. Предложение Вивиана было предпочтительнее тем, что уже к тому времени, по словам Каугилла, 15 кодошифровальщиков школы СИС работали над перехватами дипломатических телеграмм СССР и коммунистических организаций, а в ближайшее время Мензис намерен выделить на это дело еще большее число работников. Центр порекомендовал Филби постараться устроиться на работу в 9-й отдел, тем более что это совпадало с желанием самого Филби.

В сентябре 1944 года было принято окончательное решение о назначении Филби начальником 9-го отдела. К работе в 9-м отделе Филби приступил только в ноябре 1944 года, так как до этого Карри находился в командировке и Филби не мог ранее принять от него дела.

9-й отдел выделен в самостоятельное подразделение, но в работе он должен поддерживать тесный контакт с контрразведывательным отделом и пользоваться его агентурно-оперативными возможностями.

Филби, как начальник 9-го отдела, стал подчиняться непосредственно Вивиану. По отдельным вопросам он получил право прямого доклада Мензису. Небольшой отрезок времени, в связи с выездом Каугилла в командировку, Филби исполнял обязанности начальника контрразведывательного отдела и получил доступ к его сейфу.

На встрече с Крешиным 16 октября 1944 года Филби был в хорошем настроении и весьма оптимистично изложил свои разведывательные возможности в наших интересах на будущее.

И на фоне изнурительной работы Кима Филби по добыче важной и столь необходимой Государственному комитету обороны СССР и советской разведке информации в Центре в 1942 году вновь возникло недоверие к Филби и всей «кембриджской пятерке».

В феврале 1940 года по указанию Л.П. Берии лондонская резидентура была закрыта на том основании, что вся агентура, включая и «кембриджскую пятерку», была известна бывшим сотрудникам разведки, разоблаченным как «иностранные шпионы», и поэтому поступившую от нее информацию следует рассматривать не иначе, как дезинформационную акцию англичан. И вновь, как и в 1940 году, Горскому, теперь уже вместе с Крешиным, пришлось доказывать несостоятельность и абсурдность подозрений Центра.

Отсутствие в информации Филби материалов, характеризующих деятельность СИС в нашей стране, в 1942 году рассматривалось в Центре как подозрительное преуменьшение им работы английской разведки против нас.

Эти выводы делались при полном игнорировании служебных возможностей Филби. Так, в письме Центра в резидентуру от 26 августа 1942 года указывалось: «Обращаем Ваше внимание на новые сигналы со стороны Филби, к которым нужно отнестись с большим вниманием. Это новое заявление Филби в беседе с Крешиным (наш резидент в Лондоне. — Прим. авт.) о слабой работе СИС против СССР. Подозрительность этого заявления усугубляется еще и тем, что Филби даже не пытался сослаться на неосведомленность в этом деле, а убедительно доказывал этот очевидный абсурд, делая это, видимо, совершенно сознательно».

В письме в резидентуру от 25 октября 1943 года Центр обращает внимание резидента на то, что «после тщательного анализа работы с группой источников (перечисляется вся пятерка. — Прим. авт.), пришли к выводу, что они известны СИС и контрразведке, работают по их указаниям и с их ведома. Имеются основания предполагать, что еще до связи с нами они были направлены контрразведкой на работу среди левонастроенного студенчества в Кембридже и именно этим объясняется их пребывание в английской Компартии, их левые настроения и т. п. Также несомненно, что контрразведке были известны связи Эдит и Стефана среди молодых английских аристократов. Невозможно также допустить, чтобы СИС и контрразведка могли доверить такую ответственную работу и на таких ответственных участках лицам, причастным в прошлом к партийной и левой деятельности, в том случае, если эта деятельность не проводилась с ведома этих органов».

Высказав такое политическое недоверие всей этой группе источников, Центр предложил резидентуре перестроить характер работы с этими источниками в направлении дачи им полной инициативы в представлении нам информации, не показывая им нашей заинтересованности в определенных вопросах. И в конце письма очень «умное» резюме: «Нашей задачей является разобраться в том, какую дезинформацию подсовывает нам английская разведка».

Нарком госбезопасности Меркулов предостерег от такого поспешного вывода, заявив, что все-таки вопрос об этой группе источников до конца еще не выяснен.

Последующие материалы этих источников, а также информация, полученная по другим каналам, убедила думающих и разбирающих-ся в оперативной работе сотрудников Центра в искренности работы этих источников с нами.

Целый ряд материалов Филби, переданных нам в 1944–1945 годах, полностью исключал предположение о заинтересованности английской разведки в передаче нам такого рода материалов.

В то же время поступившие по другим каналам данные подтверждали информацию Филби о незначительной деятельности и возможностях английской разведки в работе против СССР. Ряд телеграмм МИД Англии своему послу в Вашингтоне по различным актуальным вопросам, переданных нам Филби, подтверждался информацией Маклина, находившегося в Вашингтоне.

Подлинность переданных нам Филби материалов агентурнонаблюдательного дела «Интеллидженс сервис» о связи и сотрудничестве британской и советской разведок была подтверждена документальными материалами, полученными через другие оперативно-технические и агентурные возможности разведки и иных подразделений госбезопасности СССР. В июле 1944 года за плодотворную работу и особенно за передачу нам упомянутого дела СИС Киму Филби от имени министра госбезопасности была объявлена благодарность. Эти и целый ряд дополнительных, в том числе документальных, доказательств искренности работы Филби и всей группы этих источников заставили коренным образом изменить отношение к ним.