Читать онлайн «Абсолютное оружие. Основы психологической войны и медиаманипулирования». Страница 22

Еще раз повторю, что эффективность всех охарактеризованных приемов (которых на самом деле больше, чем здесь перечислено) значительно возрастает при условии их синхронизации с визуальным рядом. Более того, именно визуализация обеспечивает их убедительность.

Хотя можно привести еще ряд технических приемов, суть останется прежней. Ложь, слухи, сплетни, намеки, то бишь фактоиды, вербальные игры, аналогии и контраст суть основные методы формирования предубеждений. Посредством их использования готовится сцена, на которой разыгрывается медиаспектакль.

Когда сцена готова, на ней появляется коммуникатор – инстанция, несущая зрителям медиаспектакля эмоционально окрашенное послание. Чем больше люди доверяют инстанции, тем сильнее воздействует на них послание.

По мнению Аристотеля, добиться доверия не так уж сложно: всего-навсего надо быть добродетельным человеком. Личная добродетель – самое эффективное убеждение. Люди поверят такому человеку, даже если он заблуждается. Ведь его заблуждение добросовестно, а не намеренная уловка.

К сожалению, добродетельный человек на публичных аренах современного мира – не меньшая редкость, чем единорог средневековых бестиариев. Поэтому ставку приходится делать не на моральные качества коммуникатора, а на его способность вызывать у аудитории доверие.

Понятно, что доверие не тождественно добродетели. Более того, в профессиональном языке термин «доверие» намеренно очищен от любых моральных коннотаций, в то время как «добродетель» – моральное понятие. Доверие может продуцироваться социальным статусом, профессиональной компетентностью и квалификацией, известностью и личным обаянием. Хорошо известно – как из исследований, так и, полагаю, из личного опыта и наблюдений читателей, – что мнение людей, считающихся авторитетами в своей области, влияет на наше мнение и наше поведение.

Добродетель трудно сымитировать. Крайне затруднительно всю жизнь притворяться добропорядочным и хорошим человеком. А вот профессионализм и квалификацию можно сымитировать и сфабриковать. Подобная фабрикация – одна из наиболее распространенных стратегий формирования доверия к коммуникатору.

Правда, она возможна лишь при активном соучастии – сознательном или бессознательном – массмедиа. И они вынуждены играть в эту морально и этически сомнительную игру, дабы обеспечить эффективность собственного послания и повысить собственную надежность в глазах публики. Каким образом это происходит?

Формат телевидения таков, что в качестве «говорящих голов» там предпочтительны люди, могущие говорить кратко, ясно и просто, в том числе просто о сложном. Я бы выразился сильнее и определеннее: даже не просто, а примитивно, соответствуя в этом смысле запросам потребителей телевизионной продукции. А это, как уже неоднократно отмечалось, запрос жаждущего развлечений и наслаждений подростка.

Не желающие думать люди облекают доверием экспертов, предоставляя им решать за себя, что истинно, а что ложно, что справедливо, а что несправедливо.

В этом смысле эксперт, как коммуникатор, находится в двусмысленном положении. С одной стороны, он должен выглядеть более осведомленным, компетентным и авторитетным, чем люди, находящиеся по противоположную сторону экрана. С другой стороны, не имеет права демонстрировать своего превосходства над аудиторией. Впрочем, эксперту нет нужды выглядеть «своим парнем», зато это императив для политика.

Смысл современной политики – коммуникация, хороший политик – это в первую очередь хороший коммуникатор, в то время как эксперт лишь обслуживает коммуникацию. Существует целый набор технологий и приемов, позволяющих политику стать «своим парнем» или, говоря академическим языком, идентифицировать себя с аудиторией. От таких простых и доступных, как использование время от времени простонародных и даже жаргонных выражений («мочить в сортире», «замучаетесь пыль глотать»), демонстрации близости к народу через невербальное поведение (рукопожатия, похлопывания по плечу, что характерно для американской политики), до таких сложных, как построение и продвижение имиджевой легенды.

Так или иначе, массмедиа заинтересованы в том, чтобы «надувать» экспертов, представлять их более компетентными, квалифицированными и знающими, чем они являются на самом деле. Именно благодаря телевидению в современном мире появилась группа так называемых медиаинтеллектуалов. Это те, кто прослыл интеллектуалами и экспертами исключительно благодаря массмедиа, в то время как их собственные интеллектуальные достижения мизерные или вообще нулевые.

Подобные медиаинтеллектуалы или «говорящие головы» кочуют с одного канала на другой, выступая экспертами буквально по всем вопросам – от внешней политики до родильной горячки.

Российское телевидение достигло виртуозности по части создания репутаций из пустоты. В ток-шоу и в репортажах отечественных каналов нередко появляются крайне сомнительные личности, выступающие в качестве экспертов – российских или от лица Европы или США. Причем в профессиональной среде они никому не известны, на Западе они никто и звать их никак. Но для широкой российской публики нужное впечатление создано: солидные эксперты на солидном ТВ.

Смысл «накачивания» репутаций в том, чтобы через сфабрикованный авторитет подтвердить надежность СМИ как коммуникатора вообще и конкретного послания – в частности. В психологическом смысле здесь действует механизм так называемого трансфера (переноса), при котором авторитет, репутация и достоинства личности переносятся на само послание и транслирующее его массмедиа. Круг замыкается: телевидение создает репутации, чтобы легитимировать самое себя.

При этом привлекательность и фотогеничность для «говорящих голов» не менее, а даже более важна, чем профессиональная компетентность – не важно, подлинная или сфабрикованная. Обаятельное поведение и внешняя привлекательность живут собственной жизнью, вызывая у аудитории симпатию к коммуникатору вне зависимости от того, насколько он компетентен и квалифицирован. У красивой женщины больше шансов склонить чашу весов в свою пользу, чем у умудренного знанием и опытом, но пожилого профессора. Красивых людей считают более умными, чуткими и квалифицированными, чем не столь привлекательных внешне. Более того, любуясь внешней красотой и обаянием, аудитория попросту забывает о предмете обсуждения.

«Красивая женщина – просто потому, что она красива, – способна серьезно повлиять на взгляды аудитории по теме, не имеющей никакого отношения к ее красоте, и, более того, ее влияние было самым сильным тогда, когда она открыто выражала стремление подействовать на эту аудиторию. Существует некое состояние духа, при котором люди действуют так, точно пытаются доставить удовольствие кому-то, кого находят привлекательным, хотя этот человек может так никогда и не узнать о том. Более поздний эксперимент не только подтвердил вывод, что более приятные коммуникаторы более убедительны, но и показал, что от привлекательных источников ожидают поддержки своего мнения», – уверяют Аронсон и Пратканис[32].

Женщины, которые ведут новостные выпуски на российских телеканалах, весьма симпатичны, а среди тех, кто делится прогнозом погоды, вообще встречаются секс-бомбы. Видимо, в последнем случае привлекательность коммуникатора должна отвлечь от неточности самого прогноза.

Обратите также внимание, как рассаживают участников публичных мероприятий, в которых участвуют первые лица российского государства: среди сонма упитанных мужчин среднего и старшего возраста в скучных костюмах непременно появится несколько в меру привлекательных женщин. Надо же оживить унылую монотонную картинку.

Аудитория доверяет привлекательным коммуникаторам не только в силу эстетического чувства. Люди бессознательно олицетворяют себя с ними, хотят быть такими же, как эти симпатичные и обаятельные люди. В основе лежит тот же психологический процесс отождествления со знаменитостями, который хорошо изучен на опыте рекламы: покупая товары, которые рекламируются celebrities, мы подсознательно стремимся стать такими же, как они.

Дело порою доходит до смешного. В Мексике ведущие телевизионных каналов, как правило, креолы, фенотипически отличающиеся от большинства метисного населения страны. Мой недоуменный вопрос, нет ли в этом скрытого расизма и не вызывает ли сие раздражения у зрителей, был встречен поначалу откровенным непониманием. Когда же удалось объяснить существо вопроса, то последовал простой ответ: «Но мы себя видим именно такими, как эти ведущие!» Классический случай подсознательного отождествления.