Читать онлайн «Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1914 год. Начало». Страница 66

Немецкие контрудары явно указывали на то, что противник не торопится уйти за Вислу, а провел перегруппировку для контрнаступления по 2-й армии. Это стало ясно даже Ставке, но ее приказы тем не менее оставались неизменными425. В 1 час 30 минут 15 (28) августа А. В. Самсонов получил телеграмму Я. Г Жилинского, которая не просто подталкивала его вперед, но главнокомандующий фронтом приказал ему сделать это: «Доблестные части вверенной Вам армии с честью выполнили трудную задачу, выпавшую на их долю в боях 12, 13 и 14 августа. Приказал генералу Ренненкампфу, который дошел до Гердауен, войти с Вами в связь конницей; надеюсь, что в пятницу совокупными усилиями I, XIII и XV корпусов Вы отбросите противника»426. Связь штаба армии с корпусами была налажена чрезвычайно скверно. Телефонные и телеграфные линии постоянно портились противником, радиостанции часто работали на одних волнах, что весьма затрудняло прием, ординарцы не могли обеспечить своевременную доставку информации427. В результате сведения приходили со значительным опозданием, которое обесценивало их.

В этой обстановке командующий армией стремился оказаться как можно ближе к линии фронта. Он часто вспоминал свой опыт успешного отражения атак японцев под Ляояном. «В Самсонове, – вспоминал П. Н. Богданович, – командующий армией стал постепенно переключаться на начальника казачьей дивизии – ведь это был его последний строевой и боевой опыт»428. Еще 12 (25) августа генерал хотел отбыть вперед, чтобы руководить сражением из штаба одного из передовых корпусов, но получил категорический запрет Ставки, требовавшей постоянной связи со штабом армии429. Теперь, как казалось командующему 2-й армией, выбора не было. Судьбу операции, при условии удара в тыл силам 8-й германской армии конницей П. К. Ренненкампфа, должен был решить уровень организации боя его передовых корпусов.

В 7 часов 5 минут А. В. Самсонов сообщил Я. Г Жилинскому об отступлении корпуса генерала Л. К. Артамонова и о том, что он выезжает в штаб 15-го корпуса «для руководства наступающими корпусами»430. Еще через 25 минут аналогичная телеграмма была отправлена генералу Л. К. Артамонову: «Переезжаю для общего руководства наступающими корпусами. Держитесь, насколько возможно. При необходимости отхода базируйтесь на Прасныш, Пултуск. Ввиду перерыва связи обращайтесь в штаб главно-командующего»431. Вслед за этим штаб 2-й армии был эвакуирован в тыл, а ее командующий с офицерами оперативной части и конвоем отправился в штаб 15-го корпуса. Он был уверен в том, что положение еще возможно изменить. Отправляясь в эту поездку, А. В. Самсонов сказал: «Сегодня повезло неприятелю, завтра повезет нам»432.

В результате этого решения именно в тяжелейший для 2-й армии момент ее управление фактически самоликвидировалось. Необходимости в принятии такого решения не было, так как к этому времени 13-й, 15-й корпуса и 2-я пехотная дивизия формально уже были объединены под командованием генерала Н. Н. Мартоса433. К тому же по дороге А. В. Самсонов встретил драгунский разъезд 6-го армейского корпуса, от которого получил подробные известия о неудаче на правом фланге. Тем не менее на решение генерала и эти новости не оказали влияния. Автомобили штабной колонны были отправлены в тыл, и далее командующий с сопровождавшими его лицами двинулся верхом. Между тем генерал уже просто физически не был в состоянии столь активно руководить войсками на фронте. Страдавший от приступов астмы, он чувствовал себя все хуже и хуже и даже не мог самостоятельно сесть в седло – его сажали и снимали чины конвоя434.

Возможно, имея негативный опыт сотрудничества Н. Н. Мартоса и Н. А. Клюева, А. В. Самсонов считал, что его личное присутствие сделает центральную группировку более единой и управляемой. Во всяком случае, это позволяло в случае необходимости провести быструю замену командиров. А. В. Самсонов пытался лично руководить действиями отдельных соединений, неизбежно опускаясь на уровень бригады и дивизии435. С другой стороны, потеря штаба армии исключала возможность координации действий корпусов 2-й армии, особенно тех, которые находились на ее флангах436. В результате с русской стороны бои вели отдельные соединения и части, что резко понижало эффективность их зачастую героических усилий.

Тем временем, с 27 по 29 августа, в самые решающие дни сражения под Танненбергом, штаб 1-й армии не имел практически никакой информации о 2-й армии437. 27 августа П. К. Ренненкампф, выполняя распоряжение Ставки, проводил перегруппировку для обложения Кёнигсберга. 2-й и 4-й армейские корпуса, располагавшиеся на левом фланге его армии, находились в 90 км от района битвы и могли прибыть туда через 2–3 дня. Однако ничего сделано не было. Командование Северо-Западного фронта по-прежнему не владело информацией о реальном положении дел438. Я. Г Жилинский торопил командование 1-й армии. Он думал уже о том, что будет делать по окончании операции. «Приказываю немедленно приступить к обложению крепости Кёнигсберг, – телеграфировал он П. К. Ренненкампфу 15 (28) августа, – причем это обложение не должно иметь характера ни осады, ни обложения, т. е. желательно занять лишь такое положение, при котором возможно было бы воспрепятствовать выходу противника из города. Обложение имеет своей главной целью недопущение противнику активными действиями из Кёнигсберга прервать наше сообщение от Вержболово к нижней Висле»439.

Приказ об оказании помощи 2-й армии был отдан начальником штаба 1-й армии вслед за получением этого распоряжения: 2-й и 4-й армейские корпуса, конница хана Нахичеванского должны были начать движение на фронт Прейсиш-Эйлау – Бартенштейн – Бишофштейн, конница В. И. Гурко – на фронт Зеебург – Бишофштейн440. П. К. Ренненкампф сначала получил распоряжение об организации конного рейда по тылам германских сил, задействованных против А. В. Самсонова. Решение об отправке пехоты он принял сам, решив «ослушаться повеления Верховного главнокомандующего», о чем и сообщил в 11 часов 30 минут 26 (29) августа Я. Г Жилинскому. Корпуса должны были выступить в тот же день441. Прояви командующий 1-й армией такую же инициативу на сутки раньше, положение А. В. Самсонова изменилось бы кардинальным образом, но в решающий момент 2-я армия была предоставлена собственной судьбе.

Немцы завершали окружение 13-го и 15-го корпусов, прикрываясь от стоящего в бездействии 6-го корпуса всего одним полком, а против 1-го корпуса – ландверной бригадой442. Обходные колонны немцев 28 августа остановились из-за спора между командирами 17-го армейского и 1-го резервного корпусов, но даже и этот подарок судьбы не мог быть использован из-за бездействия командира 6-го корпуса, который после боя 26 августа окончательно утратил желание рисковать и уж тем более проявлять какую-либо инициативу. На 29 августа А. А. Благовещенский назначил корпусу дневку, предоставив, таким образом, немцам возможность не опасаться за тылы бравших в окружение центр 2-й армии частей. В таком же бездействии находился и 1-й русский корпус. Все это происходило 28 августа, когда 15-й и часть 13-го русские корпуса вели тяжелейшие бои с противником, в которых ряд германских частей был разбит и принужден к отходу. Люди в русских полках не получали еды в течение 5–6 дней, лошади не имели почти никакого фуража. Отступление стало очевидной необходимостью443.

Приблизительно в пять часов дня 28 августа Н. Н. Мартос доложил командующему армией, что его корпус исчерпал свои силы444. 15-й армейский не мог больше продолжать наступление, высокий уровень потерь и обнаженные фланги делали его положение чрезвычайно опасным. Не мог он и совершить маневр на соединение с 13-м корпусом, как ему предлагал генерал П. И. Постовский. Войска генерала Н. Н. Мартоса находились в бою и не могли быть быстро выведены из него445. В результате было принято решение о немедленном отводе войск на линию границы. По плану отход должен был осуществляться поэтапно, и начинали его 13-й и 15-й корпуса, прикрываясь 2-й пехотной дивизией446. Ни А. В. Самсонов, ни Н. Н. Мартос, ни П. И. Постовский еще не знали о том, что находятся в полуокружении447. В то же время имевший в своем распоряжении неиспользованный резерв в четыре полка Н. А. Клюев даже не попытался использовать их. Командир корпуса тратил время на совещания с подчиненными, а эти части фактически получили дневку. Отличающийся личной храбростью генерал Н. А. Клюев был явно не способен на самостоятельные решения448.

Положение складывалось весьма сложное, но пути отступления еще не были перекрыты. Немцы уже выигрывали сражение, однако их войска пока не полностью прониклись уверенностью в своем превосходстве над нашими. Вечером между 17 часами 30 минутами и 18 часами 30 минутами 28 августа П. фон Гинденбург выехал к передовой. Восточнее Танненберга путь был забит бегущими паникерами, судя по описаниям, их было немало. Сначала проскакала тяжелая батарея, затем повозки с боеприпасами, обозные фуры, за ними бежала пехота. Все катилось в тыл с криками «Русские идут!». Добиться от бегущих какой-либо внятной информации или остановить их было невозможно. Автомобилям командующего армией и его штаба пришлось свернуть на обочину, чтобы их не смял поток беглецов. Как позже выяснилось, они испугались колонны пленных, выходивших из леса. В ночь на 29 августа Э. Людендорф доложил Верховному командованию о том, что, хотя сражение выиграно, реализовать план окружения двух русских корпусов, судя по всему, не удастся449.