Читать онлайн «Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1914 год. Начало». Страница 54

Глава разведывательного управления Киевского военного округа полковник А. А. Самойло высоко оценивал качество офицерского состава австро-венгерской армии, способности и опыт Ф. Конрада фон Гетцендорфа125, который главной своей задачей видел разгром Сербии. По его плану в Галиции были сосредоточены 30 дивизий (A-Staffel), 10 дивизий против Сербии (Minimal Gruppe Balkan), 12 дивизий (B-Stuffel) предназначались для поддержки одной из двух группировок в зависимости от развития ситуации – это была 2-я армия. Поскольку резерв формировался в Венгрии, он не мог быть достаточно быстро переброшен ни к русской, ни к сербской границе126. Смысл плана, по меткому выражению современного британского историка, состоял в том, что Австро-Венгрия пыталась играть роль первостепенной державы, обладая ресурсами второстепенной127. Эти расчеты обрушились с самого начала.

12 августа 1914 г. войска генерала Оскара фон Потиорека перешли Дрину и Саву. 5-я и 6-я австрийские армии двигались двумя колоннами, как на маневрах, под музыку. 2-я армия обеспечивала их левый фланг, угрожая Белграду128. 460 тыс. солдат при 528 полевых орудиях – эта сила считалась достаточной для быстрого решения проблемы. Однако значительное количество слабо обученных ландштурмистов, не имевших боевого опыта, делало эти массы не способными к современной мобильной войне. Австрийское командование недооценило своего противника. Отчет военной разведки за 1913 г. гласил: «…главная причина недавних сербских успехов лежит в численном превосходстве и общем низком качестве турецких сил в Македонии. Молодая сербская армия не может еще считаться равной армиям великих держав»129.

Когда началась война, оказалось, что сербы немногим уступали австрийцам в численности (около 450 тыс. человек вместе с ополчением), но зато значительно превосходили в подготовке войск и их командиров, имевших боевой опыт, а также в воле к победе. 19–20 августа сербы разбили 5-ю армию противника и отбросили ее назад. Австрийцы в беспорядке бежали к Дрине. Трофеями сербской армии стали 43 полевых орудия, пять гаубиц, 86 зарядных ящиков, три полевых госпиталя и прочее. Австрийцы бросили такое количество лошадей, что их хватило для того, чтобы заменить всех волов, которые использовались до этого в упряжи сербской артиллерии130. При отступлении противника выяснились многочисленные факты нарушения законов войны.

Уже 8 (21) августа Н. Пашич вынужден был направить испанскому послу в Румынии ноту протеста относительно австрийских методов ведения войны: «Австро-венгерская главная квартира издала приказ командирам частей уничтожать посевы, сжигать деревни, убивать и вешать попадающихся им жителей. Австро-венгерские войска при своем отступлении у реки Дрины произвели ужасные опустошения. Наши войска нашли изувеченных и убитых австрийскими солдатами жертв, большая часть которых старики, женщины и дети. Означенные зверства, совершенные австро-венгерскими войсками, так возмутили нашу армию, что весьма трудно будет удержать ее от мести»131.

Австрийские солдаты, преимущественно из венгерских и хорватских полков, добивали раненых, убивали пленных, в оккупированных сербских округах были организованы массовые расстрелы и повешения гражданских лиц, включая женщин и детей. По данным, собранным швейцарским профессором Р Рейсом, жертвами этого террора среди гражданского населения Сербии стали: 1300 человек убитыми (из них 994 мужчины, 306 женщин, в том числе 87 детей обоего пола возрастом до 10 лет), 116 раненых в результате насилий (из них 51 мужчина и 65 женщин, в том числе 15 детей обоего пола возрастом до 10 лет), 562 человека пропали без вести (из них 489 мужчин и 73 женщины, в том числе 20 детей обоего пола возрастом до 10 лет)132. Не менее жестоко действовали австрийские власти по отношению к собственному сербскому населению: в прифронтовой полосе регулярно шли массовые казни, и даже лояльные Дунайской монархии венгры отмечали, что здесь они чувствовали себя, как на вражеской территории133.

Вслед за победой в Церской битве сербское командование приступило к форсированию Дрины и Савы и переходу к наступлению в Боснии. 24 августа (6 сентября) сербские войска преодолели эти реки, но на этом их успехи закончились. Понеся большие потери, они вынуждены были отступить уже на следующий день. Самым негативным образом при этом сказалось недостаточное количество понтонов и прочих средств для организации прочной переправы. Была уничтожена целая бригада: общие потери составили 6366 человек, из них 4,5–5 тыс. пленных, три орудия и 12 пулеметов134. Это был существенный военный и моральный успех австрийцев, который тем не менее не мог исправить ошибки, ставшей фактически неизбежной еще в довоенный период, вместе с принятием плана стратегического развертывания. В результате решения, отдававшего 2-ю армию в полное распоряжение О. фон Потиорека, Ф. Конрад фон Гетцендорф лишился до 30 августа возможности получить резерв для битвы в Галиции. При этом сербское направление со вступлением в войну России стало для него второстепенным135.

После интенсивных боев сербам требовалась передышка. В сентябре 1914 г. австрийцы были вполне способны вести успешные оборонительные действия, сокращая численность своих войск на Балканах136. Теперь все внимание австро-венгерского командования было обращено на русский фронт. Первые выстрелы здесь прозвучали 6 августа, за 12 часов до фактического объявления войны, когда австрийцы обстреляли русские пограничные посты под Волочиском, где проходила железная дорога Одесса – Лемберг, и взорвали свою часть пограничного железнодорожного моста137. Ф. Конрад фон Гетцендорф учел обещания германского союзника разбить Францию за шесть недель и прийти на помощь Австро-Венгрии, однако составил план, явно превосходящий потенциальные возможности механизма, которым распоряжался. Он запланировал наступление с целью гигантского стратегического окружения русских войск в Польше138.

Для этого были развернуты три армии (1, 4, 3-я) и армейская группа генерала Г Кевеша. Первые две армии (21 пехотная и пять кавалерийских дивизий) должны были наступать на Люблин, а 3-я армия и армейская группа генерала Г. Кевеша (9,5 пехотной и пять кавалерийских дивизий) служить заслоном на востоке. В первую волну наступления против России Ф. Конрад фон Гетцендорф постарался выделить лучшие части из тех районов Дунайской империи, население которых не испытывало симпатий к России – венгерский гонвед и дойчмейстеров. Примерно за неделю до начала Галицийской битвы Конрад получил от австро-венгерского консула в Яссах точный перечень корпусов 3-й и 8-й русских армий (21 пехотная и 7,5 кавалерийской дивизий), однако предпочел поверить случайному донесению от 21 августа, убедившему его, что с востока Галиции ничего не грозит, и решил наступать между Вислой и Бугом на Люблин139.

«Генерал Конрад фон Гетцендорф, активная энергичная личность с большой инициативой и упорством, – вспоминал В. Гренер, – был исполнен решимости немедленно идти навстречу русским и атаковать их между Бугом и Вислой. Его план потерпел неудачу – быть может, не столько по своей внутренней слабости, сколько вследствие способа выполнения»140. В. Гренер считал, что австрийцам лучше было бы придерживаться старой доктрины обороны и переходить в наступление после того, как австро-венгерская армия, опираясь на Карпаты, измотала бы силы русских войск141. Окончательного общего плана действий между Австро-Венгрией и Германией не существовало. И Мольтке-младший, и Конрад фон Гетцендорф обходили в переписке детали своих будущих действий по разным причинам: немцы боялись разглашения тайны и нарушения плана действий на Западе, австрийцы слишком надеялись на возможность осуществления гигантских Канн.

Тем не менее с началом военных действий германское командование отнюдь не охлаждало наступательный пыл Ф. Конрада фон Гетцендорфа. Г фон Мольтке, Т. фон Бетман-Гольвег, Г фон Ягов в конце июля 1914 г. буквально бомбардировали Вену телеграммами, убеждающими Франца-Иосифа и Конрада отказаться от наступления в Сербии в пользу удара в Галиции142. Австрийцы соглашались, но это согласие было мнимым, они по-прежнему хотели прежде всего расправиться с сербской армией. 1 августа в Австро-Венгрии была объявлена всеобщая мобилизация. Решение об этом было принято в 11 часов 30 минут 31 июля. Кампанию решили начать с удара по Сербии. Л. фон Бертхольда, беспокоившегося, что в этом случае вступление в войну России станет неизбежным, Ф. Конрад фон Гетцендорф успокоил словами: «Если русские нас не затрагивают, то и нам не следует их затрагивать. Обстановка такова, что для отчаяния нет причин. Если наша мобилизация будет своевременно проведена, мы с самого начала противопоставим 27,5 наших дивизий 33 русским»143.

Убежденность Вены не преломило даже обращение самого Вильгельма II, который 31 июля в 16 часов 30 минут, после вручения ноты о русской мобилизации в Петербурге, обратился к Францу-Иосифу со словами: «Величайшее значение имеет то, чтобы Австро-Венгрия ввела в дело против России свои главные силы и не раздробляла их одновременно наступлением против Сербии. Это тем более важно, что значительная часть моей армии будет связана Францией. В гигантской борьбе, в которую мы вступаем плечом к плечу, Сербия играет совершенно второстепенную роль и требует только самых необходимых оборонительных мероприятий. На успех войны и вместе с тем на прочность наших монархий можно надеяться только в том случае, если мы оба бросим все наши силы навстречу новым могущественным противникам»144. Австрийцы не спешили реализовать эти призывы, предпочитая выждать и выяснить обстановку, и в итоге только 4 августа они смогли назначить началом мобилизации против России145. В результате войска 2-й австро-венгерской армии ожидали обратной отправки в Галицию с 12 по 18 августа и окончательно были перевезены только к 8 сентября. В решающий момент Галицийской битвы четверть всей армии Австро-Венгрии провела на колесах между Балканами и Галицией146.