Читать онлайн «Одна формула и весь мир». Страница 35

Итак, процесс творческого поиска Кэмпбелл подразделяет на две независимые стадии, из которых первая, по его мнению, абсолютно случайна (поиск), а вторая — детерминирована (отбор). Согласно трактовке Кэмпбелла такие факторы, как способности, эрудиция, опыт, проявляются лишь на второй стадии, в то время как первая стадия совершенно от них не зависит.

«Каковы же признаки, по которым можно различать мыслителей друг от друга, исходя из концепции модели «проб и ошибок?» — спрашивает Кэмпбелл.— Прежде всего, они могут отличаться друг от друга точностью и подробностью своих представлений об окружающем мире, о манипуляциях с его элементами, а также представлений о критериях выбора... Творческий мыслитель большого масштаба может удерживать в уме большое количество таких критериев, и поэтому увеличивается вероятность его успеха в решении проблемы, соприкасающейся с первоначальным главным направлением его попыток. Последняя область индивидуальных различий в способностях связана с умением накапливать и передавать встречающиеся решения».

Если для иллюстрации снова прибегнуть к помощи «алгоритма Британского музея», общие высказывания Кэмпбелла можно истолковать так: талантливый библиограф должен быть эрудирован в такой степени, чтобы он мог узнавать сочинения и Аристотеля и Толстого. Если же он эрудирован, скажем, только в области философии, то из потока обезьяньего творчества он выделит сочинения Аристотеля и Бэкона, а Шекспира и Шиллера отправит «в брак». Больше того, и философию и литературу он должен знать в мельчайших подробностях: ведь вместе с подлинными сочинениями Аристотеля в потоке книг будут встречаться экземпляры, отличающиеся от подлинника только переиначиванием одной авторской мысли или перестановкой всего лишь двух фраз или двух слов.

На основании своих представлений о творчестве как о сочетании слепых вариаций и направленного отбора Кэмпбелл делает чисто практический вывод «о целесообразности взаимно дополняющих друг друга комбинаций талантов в творческих объединениях, хотя, как известно, несдержанный, обуреваемый идеями человек и человек методического склада, склонный редактировать и протоколировать, являются плохо совместимыми коллегами». Другими словами, один родился на свет, чтобы генерировать неожиданные идеи, другой — чтобы их фильтровать. И вот этим-то доведенным до логического завершения искусственным расчленением процесса мышления сначала в пределах одного мозга, а затем между сознанием двух различных людей («коллег») Кэмпбелл, наконец, и вскрывает корень своих противоречий, проистекающих из допущения, что стохастический поиск и детерминированная его направленность не могут диалектически совмещаться в одном мозге, в одно и то же время.

Источник ошибочных выводов и взглядов на природу процесса мышления — в непреодоленной полностью современной наукой метафизичности подхода, при котором (придется еще раз напомнить слова Энгельса) «какая-нибудь вещь, какое-нибудь отношение, какой-нибудь процесс либо случайны, либо необходимы, но не могут быть и тем и другим».

В противовес такому метафизическому подходу эвристические программы электронных машин строятся на сочетании детерминированных логических операций со случайными шумовыми процессами, поэтому современные «неометафизики» не пытаются отрицать роль ни тех ни других. Однако вековые метафизические традиции мешают признать, что процесс может быть «и тем и другим» одновременно. Отсюда возникает желание искусственно расчленить диалектически единый процесс творческого мышления на «чисто» случайную и жестко детерминированную части (случайный поиск и детерминированный отбор).

Между тем именно совмещение случайных и детерминированных связей — это и залог и необходимое условие всякого творческого успеха. Тот факт, что такое совмещение в пределах единой системы в принципе возможно, подтверждает анализ вероятностных свойств языка. Как уже известно читателю, в языке благополучно сосуществуют и энтропия и жесткие детерминированные правила, причем на каждый бит непредсказуемой информации приходится 4 бита, которые можно заранее предсказать.

Язык — средство общения, в процессе которого мы формулируем мысли. Выявленное в языке сочетание неожиданных и предсказуемых элементов присуще и самому процессу мышления и тем связям между клетками мозга, которые его обеспечивают.

В чем проявляется это свойство творческого мышления? Понять нетрудно. Предсказуемость представляет собой, в сущности, выбор направлений поиска. Но в то же время для каждого направления остается диапазон непредсказуемых решений. Если сузить его до пределов общепринятых представлений и взглядов, то не приходится надеяться на неожиданные ассоциации или, как выражаются современные физики, «сумасшедшие идеи». С другой стороны, успеха в творчестве достигает не тот, чья мысль «барахтается» и «блуждает» без всяких ограничений, а тот, кто сумел заранее определить правильные направления поиска и объективные критерии оценки того, что в каждом из выбранных направлений удается найти. (Из двух названных условий Кэмпбелл признает только необходимость критериев.) Лишь после того как четко сформулирована цель научного поиска и намечены возможные пути достижения поставленной цели, можно осуществлять в выбранных направлениях стохастичный поиск по методу проб и ошибок, не слишком сужая его границы. В умении совместить оптимальным образом противоречивые условия стохастичности (энтропийности) и целенаправленности поиска и проявляется истинный творческий талант.

Что же определяет успех научного или художественного творчества: устойчивость, пунктуальность или неожиданность, смелость и широта? Кто должен жить в ученом или в художнике, направлять его поступки и мысли, подсказывать решения и слова — творец или робот?

И тот и другой! В этом и заключается противоречивая сущность творческого процесса и все вытекающие из нее сложности самого творчества и так называемых творческих натур.

История науки и техники знает немало примеров того, как важные открытия и изобретения рождались путем неожиданных сопоставлений несходных явлений из далеких научных или технических областей. Этим процесс мышления отличается от процесса биологической эволюции, в котором многообразие видов и видовых признаков обусловлено не широким диапазоном мутаций у одного поколения, а последовательным накоплением небольших отклонений в течение многих сменяющихся поколений. Именно благодаря этому свойству возникает тенденция постепенного целесообразного развития органов (а не внезапное «чисто» случайное образование дельфина из инфузории, как хотел бы того Кэмпбелл). Именно в таком смысле следует понимать высказывание известного американского биолога К. Уоддингтона: «Мы, разумеется, не должны считать, что глаз позвоночного животного, нога лошади или шея жирафа представляют собой в сколько-нибудь серьезном смысле результат случайного поиска».

Действительно, процесс эволюционного образования глаз или шеи жирафа отличается от игры ребенка, раскладывающего буквы в случайном порядке и неожиданно вопреки законам теории вероятностей способного набрать 20 вергилиевских строк. Процесс эволюции не нуждается в столь невероятных совпадениях. Дело в том, что в течение миллионов лет предыстории того или иного биологического вида в его генетическом коде накопилось не 20, а 20 тысяч или даже 20 миллионов упорядоченных строк. Роль мутаций заключается в том, чтобы путем случайного перебора найти всего одну букву или в лучшем случае одно слово, с которого могла бы начаться следующая строка.

При этом (вспомним еще раз нашу спираль) буквой какого-то иерархического уровня могут служить и слова и целые фразы, то есть сложные комплексы взаимосвязанных признаков, обеспечивающие целесообразное взаимодействие организма с внешней средой.

Мутации взаимосвязанных генов должны быть каким-то образом согласованы друг с другом, иначе каждый полезный признак догружался бы множеством бесполезных и вредных, подобно тому как в нагрузку к интересующей вас книге вам иногда предлагают купить еще пяток вам ненужных. В конце концов это приводило бы не к улучшению приспособляемости популяций и видов, а к полному их вымиранию под ударами не прощающей неудачных проб и неизбежных ошибок неумолимой внешней среды.

Здесь уместно напомнить сказанное ранее: в природе все происходит иначе. Накопленная организмами информация, определяющая всю их структуру и функции, ограничивает и направляет процессы самопроизвольных (спонтанных) мутаций точно так же, как информация языковых правил ограничивает и направляет непредсказуемые «мутации» языка. Сохраняемая в структуре систем информация обеспечивает и осмысленную упорядоченность письменных текстов и целесообразную направленность тех или иных случайно возникших полезных биологических признаков, которые передаст по наследству потомкам тот или иной мутант.