Читать онлайн «Баландин - От Николы Теслы до Большого Взрыва. Научные мифы». Страница 16

Дарвин не был сторонником социодарвинизма. Но если его теория естественного отбора отражает объективный закон биосферы, то почему бы ему не подчинялось и общество? Естественный отбор — двигатель прогресса!

В ответ на такие утверждения один русский публицист пошутил: теперь у нас и украсть ничего не могут по-простому, а непременно на законы науки ссылаются. В Англии Т. Карлейль назвал такого рода борьбу философией свиней: «Моя доля будет вообще то, что я могу захватить, не будучи повешен или сослан на каторгу».

Но таковы выпады публицистов-моралистов. А природа вне наших принципов добра и зла. Почему бы и экономическая жизнь общества не подчинялась объективным природным закономерностям? Может быть, экономическим, интеллектуальным, нравственным прогрессом мы обязаны именно наиболее ловким и предприимчивым, умеющим первыми ухватить лакомые кусочки из общечеловеческой кормушки? Разве не они побеждают в конкурентной борьбе и процветают?!

Да, в погоне за капиталами или должностями, в политической демагогии они побеждают менее ловких и более совестливых. Так в борьбе за добычу первенство держат... на первый взгляд, самые сильные и свирепые хищники. В действительности безусловное первенство принадлежит паразитам: от внутренних до внешних.

Нет ли чего-то подобного и у людей? Среди тысяч замечательных философов, ученых, изобретателей, художников, писателей, композиторов, пророков, героев найдется не более одного-двух десятков тех, кого можно отнести к разряду «победителей в борьбе за существование».

Жизнь выдающихся людей в подавляющем большинстве случаев складывается непросто, нередко трагически. И неудивительно. Тем, кто первым прокладывает путь в неведомых областях познания, кто творит великие произведения искусства и литературы, кто борется за справедливость, приходится преодолевать мощное сопротивление среды. Лаврами победителей венчают таких людей чаще всего посмертно.

Другой пример: эволюция техники. Какие изделия, механизмы и машины обновляются и отмирают быстрее всех? Самые сложные, впитавшие в себя максимум интеллектуальных, энергетических, материальных затрат. Скажем, за полвека сменилось несколько поколений (а не просто модификаций!) компьютеров, не говоря уже о телевизорах, самолетах, ракетах. Тогда как конструкция молотка или мотыги претерпела мало изменений со времен каменного века, топора — с медного.

Ничего удивительного: наиболее приспособленная к насущным потребностям людей техника сохраняется сотни и тысячи лет, а самая совершенная и сложная, являющаяся на данный момент вершиной научно-технического прогресса, обречена на скорое вымирание.

Конечно, не следует упрощать проблему, основываясь на аналогиях. Технические приспособления весьма существенно отличаются от социальных приспособленцев, а те, в свою очередь, от примитивных организмов. Но факт остается фактом: наиболее успешно и на долгие сроки сохраняются те особи, индивидуумы, биологические виды, которые не обременены излишней сложностью, обделены разумом и даже нервными клетками. А прихотливо организованные создания, обладающие развитым головным мозгом и высоким интеллектом, вымирают наиболее быстро.

Но почему бы не пойти еще дальше и не задуматься о том, что живой организм, даже самый примитивный по своим приспособительным возможностям, явно уступает большинству минералов, тоже оригинальных особей, но неживых. Скажем, кристаллы кварца или полевые шпаты, крупицы золота или алмазов способны сохраняться миллиарды лет. Они-то безусловно в наибольшей степени приспособлены к земному и даже космическому существованию!

Так, расширяя принцип естественного отбора, мы приходим к отрицанию самой жизни, признанию ее излишним «роскошеством натуры» (выражение Ломоносова).

Но ведь Чарлз Дарвин свою теорию не из «головы выдумал», а вывел из наблюдений в природе и, главным образом, основываясь на успехах искусственного отбора человеком многочисленных разновидностей животных и растений. Казалось бы, речь идет о безупречных логических выводах из очевидных фактов.

Больше всех повредили учению Дарвина его последователи. Начиная со знаменитого Томаса Гекели, они превратили дарвинизм в одно из самых долговечных и незыблемых учений в естествознании. Его критики были и остаются, хотя их попытки подобны ударам волн о гранитную глыбу.

Отдельные биологи до сих пор пытаются разрушить дарвиновский научный бастион. Приведу характерный пример. Придется затронуть некоторые специальные проблемы. Если вам, читатель, они покажутся сложными или неинтересными, то пропустите данный раздел.

В сравнительно недавно опубликованной статье профессора зоологии Гарвардского университета Стефена Джея Гоулда «Где Дарвин ошибался» высказаны три критических замечания против дарвинизма.

1. Считается, будто организмы в истории Земли развивались последовательно от низших форм к высшим. Для доказательства нередко сравнивают строение нервной системы и способности к обучению у ресничного червя, краба, карпа, черепахи, собаки, обезьяны. Предполагается, что эти животные демонстрируют ступени роста интеллекта, этапы прогрессивной эволюции.

В действительности, по словам Гоулда, «такая пестрая беспорядочная толпа животных не представляет собой никакой эволюционной линии». То же можно сказать и о другой, более упорядоченной последовательности: рыба — амфибия — рептилия — млекопитающее — человек. Допустимо ли утверждать, что лягушки, которые бывают очень разными, обладают более высокой организацией, чем рыбы, превосходящие всех наземных позвоночных по разнообразию.

Многие современные виды могли сформироваться в результате упрощения предшествовавших форм, а их органы — испытать определенную деградацию. По мнению Гоулда, на такую возможность указывает пример, который Дарвин считал веским доказательством своей теории: развитие легких из плавательного пузыря костистых рыб. Но именно в этом случае великий биолог роковым образом ошибся.

2. Плавательный пузырь костистых рыб развился из легких. То есть из очень сложного органа возник более примитивный. Да и организмы, успешно освоившие новую для себя воздушную среду, вроде бы ничем не сложнее, чем их водоплавающие предки. Ведь комплексное жаберно-легочное дыхание со временем упростилось до легочного. Разве это прогресс?

По данным палеонтологии, костистые рыбы появились в морях около 150 млн лет назад — много позже, чем млекопитающие на суше, древнейшие находки которых относятся к верхнему триасу (около 220 млн лет назад). Следовательно, вопреки предположению Дарвина предки наземных позвоночных имели легкие вместе с жабрами. Некоторые современные рыбы — африканский полиптерус и три вида двоякодышащих — сохранили легкие. А вот акуловые вовсе утратили этот орган, так и не приобретя взамен плавательного пузыря. У костистых рыб легкие деградировали, приняв облик пустого мешка, сохраняющего иногда связь с пищеводом.

Выходит, пути эволюции поистине неисповедимы. Только стереотипы мышления сводят их к примитивной схеме неуклонного развития. Это убедительно доказывает пример с происхождением плавательного пузыря.

3. По словам Гоулда, Дарвин исходил из умозрительной идеи, предопределившей некоторые его существенные ошибки. Например, он не признавал внезапного появления разнообразных многоклеточных организмов в нижнем кембрии (550—600 млн лет назад), предполагая их существование задолго до кембрийского периода. Хотя, как подчеркнул Гоулд: «Сегодня даже в учебниках говорится, что докембрийские живые существа... были одноклеточными».

Таковы главные пункты опровержения идей Дарвина современным американским профессором. Самое замечательное в этих возражениях то, что они помогают понять всю глубину и мудрость научных прозрений великого британца!

Утверждения о внезапном появлении многоклеточных только в кембрии опровергнуты палеонтологами. Советские и австралийские ученые первыми доказали, что множество видов многоклеточных организмов возникло, развивалось и вымерло задолго до кембрия, в так называемом вендском периоде.

Нечто подобное предполагал мудрый Чарлз Дарвин: «Прежде чем отложился самый нижний кембрийский слой, прошли продолжительные периоды... вероятно, еще более продолжительные, чем весь промежуток времени между кембрийским веком и нашими днями, и... в продолжение этих огромных периодов мир изобиловал живыми существами».

Писалось это в то время, когда большинство исследователей вообще отрицало существование докембрийских форм жизни, а палеонтологи не могли обнаружить соответствующих ископаемых остатков. Причина этого теперь ясна: многоклеточные были бесскелетными, типа медуз и тому подобных форм, а одноклеточные — очень малы, трудно различимы.