Читать онлайн «Двукратное путешествие в Америку морских офицеров Хвостова и Давыдова, писанное сим последним». Страница 36

Когда мы судно свое, по выгрузки оного, поставили в безопасное место, и взяли все возможные предосторожности к сохранению оного от случающихся здесь в зимнее время жестоких бурь, тогда ни что уже не удерживало меня предпринимать разные путешествия около Кадьяка.

Где только компания заведет новое селение, или крепостцу, всегда берет у жителей того места Аманатов, которые и служат залогом верности. В Аманаты выбирают обыкновенно детей начальников и людей имеющих доверенность народа, по уму или предприимчивости, Детей сих отвозят на Кадьяк, как в столицу компанейских заведений и безопаснейшее место для Русских, которые столько уже времени обзавелись здесь и приучили жителей к терпеливому повиновению. Между прочими Аманатами взяты были также и от Колюжей Берингова залива, или Якутата, как природные жители оное место называют. Сии Аманаты, между коими находились и совершенно взрослые, забавляли нас иногда своими плясками, которые описаны будут ниже сего. Военная пляска Колюжей такова, что поистине нельзя на оную смотреть без ужаса.

Колюжами называются народы живущие по берегу северо-западной Америке, от Берингова залива до острова Ситки и далее. Язык их сходен, но в прочем всякое племя имеет своего начальника. Народы сии вообще жестокого нрава, склонны к войне и убийству, считают удовольствием мучить неприятелей взятых в плен, и почти во всем сходствуют с народами живущими в северо-восточной Америке, описание которых можно найти в Рейнале, Кампе и других. Я сказал, что сего лета Колюжи истребили крепостцу Компании на острове Ситке. Там было более 200 островитян Кадьяка, кои претерпели туже участь, как и Русские; но некоторые из них, бежав, приходили сюда. И ныне приехало 6 человек Аляксинцев из числа спасшихся в Ситке.

Поутру шел снег, a к вечеру при восточном ветре дождь, который согнал весь снег, оставшийся только на вершинах гор.

Окна домика, в котором мы жили, обращены были к бухте, и мы часто из оных стреляли по чайкам и уткам, подплывавшим к утесу, на котором стоял домик. Сего дня я взял ружье, которое кто — то зарядил без меня весьма большим зарядом, так что оное разорвало и сшибло меня с ног, однако большего вреда не причинило.

Ночью буря была столь жестокая что при сильных порывах ветра дом наш чрезвычайно дрожал и казалось готов был к падению.

Большие шалаши, делаемые Американцами Кадьяка для игрищ, называются у них Кажимами; a в гавани известно под сим названием круглое деревянное здание, в котором живут Каюры, то есть работники компании. В средине сего Кажима оставляется для отправления разных работ пустая площадка, вокруг которой сделаны маленькие конурки для жительства Американцев. Тут они отправляют свои игрища.

Сегодня званы мы были на одно из таковых игрищ, и в 8 часу вечера пришли в Кажим, где зрители собрались уже в один из боковых чуланов. Взошед в оный мы поражены были несносною духотою и жаром, от того что в столь тесном месте сидело вокруг на лавках и на полу до шестидесяти человек обоего пола. Мужчины, дабы не столько терпеть от жару, были без платья, a многие и совершенно нагие. Действие должно было представить промышленников отправляющихся на ловлю зверей.

Около большой посредине покоя зажженной плошки сидели два человека с бубнами, или с обтянутыми вокруг обруча с ручкою пузырями, так что бубен походил на воланную ракетку, только больше оной. Бубны не ровны а самый большой находился в руках действователя, представлявшего начальника. По обеим сторонам плошки стояли в камлейках две девки, наряженные самым щегольским образом, то есть в носовом хряще торчала длинная кость, в нижней губе и ушах продет был бисер, на голову же насыпано много орлиного пуху. Подле них стояло двое мужчин с побрякушками в одной руке, и с байдарочными веслами в другой. Побрякушки состоят из круглых двойных обручей, около которых навешано множество носов птиц, просто называемых топорками, или известных в натуральной истории под названием морских попугаев (Perroquets de mer). Ha веслах изображены были рыбы и звери морские, или водоземные. У сих двух действующих лиц, вымазанных красным карандашом, голова и спина усыпаны были также орлиным пухом. Вместо шапок имели они род шишаков из согнутых прутьев, и один такой прутик проходил к каждому из них в рот, на подобие удила у лошадей. Разные перья и каменный папоротник, зеленеющий и зимою, закрывали почти совсем лица сих Американцев. Сидящие с бубнами имели на головах шляпы, украшенные перьями. К потолку над местом представления подвешено было несколько различных стрел, сложенных крестообразно и к ним привязаны: 1-е байдарка, 2-е набитые шкуры, представляющие различных зверей; 3-е некоторые промышленнические орудия и чучела, или Мансики, служащие Американцам для приманивания тюленей. Сидевший в стороне на скамейке, все сие качал в лад голоса, нарочно привязанною веревкою. Сей человек находился также в числе действователей, ибо одет был в камлейку. Для дополнения совершенного описания сего позорищного места должно сказать что потолок оного убран был сухою травою.

Представляющий начальника, с другим сидящим у плошки, били палочками в бубны, промышленники, с малыми веслами в руках, гремели побрякушками в лад, и все пели довольно порядочным голосом, переменяя изредка напев, чем управлял начальник. Если бубны станут бить чаще, то вдруг все закричат, ибо и зрителей большая часть подтягивали. Девки во все время держались обеими руками за камлейки и только что из стороны в сторону покачивались. Начальник беспрестанно что-нибудь прокрикивал, как например: вот берег, пристанем к нему! звери придут к тому, кто ничего еще не убил. И сему подобное. Когда он выговаривал: вот звери! Тогда вдруг все кричали разными голосами, подделываясь под голоса различных зверей; свистали в нарочно сделанные свистки и словом поднимали ужасный шум. Когда представление на несколько минут прерывалось, то промышленники качались и гремели побрякушками, согласуясь один с другим.

Между тем действователям принесли разной пищи, состоящей по большей части из ягод с жиром, и поставили вокруг плошки.

Тут же лежал камень с красными пятнами, представляющий — гроб какого-то известного у них человека, в память которого сделано следовавшее за сим представление, но я не мог конца оного дождаться: голова у мене от чрезвычайной духоты так заболела, что я не имел терпения сидеть долее.

Сего дня в вечеру я опять был в Кажиме на игрище. Сначала вышли один за другим пять человек, все в разных личинах, из которых иные обложены папоротником. Они дули в дудочки повешенные на нитках, продетых в дыру носового хряща, и кривлялись каждый особым образом. Один из них вымазан был красным карандашом, другой углем. Двое одеты в парках, a пятый в камлейку, с побрякушками в руках. Нагие и в камлейке имели на себе что-то, сделанное из птичьих кож, и висящее до колен. Около плошки сидело двое Американцев ничем не убранных, a в обыкновенных своих одеждах, что значило сие представление, я никак не мог дознаться. Толмач сказывал, что это черти обманывающие людей, но впрочем и сам ничего не ведал; ибо о преданиях сих игрищ, особливо же относящихся до понятия о духах, знают, или выдают себя знатоками, одни только так называемые здешними островитянами Касяты, то есть мудрецы, выдумывающие сии представления, толкующие о происшествии жителей Кадьяка и соседних островов, о Дьяволах и проч. Если Островитянин не умеет дать объяснения на сделанный ему вопрос, то отвечает: про-то Кясят знает.