Читать онлайн «Владивосток». Страница 50

Рядом с варяжцами на небольшом пригорке лежит прах второго командира поста Владивосток Евгения Степановича Бурачка, оставившего потомкам весьма точное и полное описание жизни первых обитателей города. Когда-то на этом месте стояла небольшая кладбищенская церковь.

 Бурачек Евгений Стефанович родился 7 января 1836 г. в Санкт-Петербурге. Гардемарин (с 11 августа 1851). Мичман (с 13 августа 1853). Лейтенант (с 14 мая 1856). На винтовом клипере «Разбойник» в Балтийском море (20 мая — 18 октября 1858)у в кругосветном плавании (6 июня 1859 — 24 июля 1861). Начальник поста команд в порте Владивосток Приморской области Восточной Сибири (24 июля 1861 — 4 мая 1863). Капитан-лейтенант (с 11 января 1867). Уволен в отставку с производством в контр-адмиралы (25 января 1888). Чиновник Государственного контроля (2 мая 1888 — август 1908). Е. С. Бурачек скончался 24 марта 1911 г. в Санкт-Петербурге у похоронен на Смоленском кладбище. Проведена эксгумация (29 июня 1988), и прах перевезен во Владивосток и похоронен на мемориальном участке Морского кладбища (2 июля 1988).

 Старая часть кладбища, занятая теперь могилами бывшего партийно-хозяйственного актива и участников Гражданской войны, уже имела один слой захоронений, где лежали останки морских офицеров. Те, кто копал могилы на мемориальном участке, хорошо знают об этом.

Едва пробравшись по тропке, заваленной старыми металлическими венками и мусором, мы подошли к так называемому «участку интервентов». От бетонных памятников так и веяло трагедией, которой суждено было разыграться на приморской земле. Не только сынам России, но и солдатам других стран пришлось заплатить своей кровью за участие в Гражданской войне. Скульптура чехословацкого легионера на одной из могил пострадала уже в те далекие годы — ей отбили руку, в которую был вложен символический кусок земли.

Кто лежит под забытыми могилами, похожими на камуфляжные холмики, неизвестно. Они изготавливались в недавнее время к приезду именитых делегаций из других стран.

В годы Гражданской войны игуменья Руфина попыталась основать здесь женский монастырь. Она была настоятельницей женского монастыря в Чердыни, когда вихрь войны подхватил ее и перенес с насиженного места на Дальний Восток. Сначала игуменья поселилась на Седанкинском подворье. Свой кусок хлеба бывшая настоятельница богатого уральского монастыря стала зарабатывать мытьем полов и стиркой белья. В студеную зиму 1920 г. она слегла после того, как перестирала в проруби огромный узел белья, и только своевременный приезд ее послушницы, 19-летней Августы Мичуриной, которая стала ухаживать за игуменьей, поднял ее с постели. Епископ Самарский Михаил предложил тогда игуменье Руфине руководить хором в церквушке при архиерейском доме на Седанке и открыть во Владивостоке женскую обитель.

Так, в конце 1920 г. в одной из квартир на 7-й Матросской улице было открыто подворье в честь Смоленской иконы Божией Матери «Одигитрия-Путеводительница». Помещение было маленькое — всего три крохотные комнатки да кухня, — поэтому отправлялись только всенощные. Но игуменья Руфина не успокоилась и решила строить во Владивостоке настоящий женский монастырь. Первым делом она отправилась за помощью и советом в контору главного инженера-строителя Владивостокского порта, где ее встретил генерал-майор А. И. Исаков.

Он внимательно выслушал игуменью и с ходу предложил взять на 20 лет в безвозмездную аренду четыре десятины Морского кладбища с небольшой церковью Божией Матери «Всех Скорбящих Радость». В марте 1920 г. монастырь был торжественно заложен. На время строительства 20 монахинь расположились в караульном помещении рядом с кладбищем.

«Энергия матушки, — вспоминала позднее А. Мичурина, — снова развернулась во весь свой богатырский размах. Поместившись в крайней простоте и тесноте, Матушка и сама погрузилась в работу, с трех часов утра уже находясь на постройке, и сестер вдохновляла на неустанный труд. Закипело дело. Вели сестры хозяйство, смотрели за могилами, помогали в совершении треб, рукодельничали. Благосостояние возникающей Обители росло. Росло и здание будущего монастыря. Оно должно было, по мысли матушки, иметь три этажа. Первый, полуподвальный, предназначался под службы, второй под жилье, а в третьем должен был помещаться храм. На втором этаже постройка оказалась оборванной событиями: матушке нужно было думать лишь о том, как спастись!»

Еще летом 1922 г. во Владивосток приехал харбинский митрополит Мефодий, который, осмотрев строительство, сказал, как отрезал:

— Здесь путного ничего не выйдет!

Иерарх предложил игуменье переехать в Харбин. Настоятельница монастыря отказалась. Но... все же отправила в Маньчжурию своим полпредом Августу Мичурину, которой поручалось не только организовать сбор средств для строящегося монастыря во Владивостоке, но и приглядеть место для будущего подворья в Харбине.

Когда во Владивосток пришли красные, для игуменьи Руфины начались тяжелые дни. Один из владивостокских протоиереев предупредил ее о том, что подписан документ об аресте монахини, и лишь тогда она засобиралась в Харбин. Правдами и неправдами она получила разрешение на выезд. Странницей, с узелком и посохом в руках, игуменья пришла в Харбин, где начала строительство другого женского монастыря. Сколько же трудностей ей пришлось вытерпеть на этом пути! Но несокрушимая вера в Бога, преданность идее помогли построить этот монастырь во имя Тихвинской иконы Божией Матери. Позднее он был переименован в Богородице-Владимирскую женскую обитель. История с большевиками многому научила игуменью Руфину, и она загодя стала готовить место аля будущего отступления. В 1935 г. в Шанхае было открыто отделение Харбинской женской обители. На церемонии открытия игуменья Ру-фина встретилась с Исаковым, сильно постаревшим, едва передвигавшим ноги. В октябре 1922 г. на пароходе «Взрыватель» он бежал из Владивостока. Работал преподавателем в Сибирском и Хабаровском кадетских корпусах, затем стал учителем математики и физики в Коммерческом училище Русского православного братства.

Заведовать новой обителью стала Августа Александровна Мичурина, которая была пострижена в монахини под именем Ариадна. После смерти Руфины настоятельницей монастыря была назначена игуменья Ариадна. Помня завет своей наставницы, она основала в 1940 г. подворье в Сан-Франциско, куда и уехала в 1948 г. вместе с монахинями и послушницами, когда к Шанхаю подошли красные. В Америке организаторский талант игуменьи Ариадны развернулся во всю силу. В Канаде (провинция Альберта) она основала Покровский скит, где разместились пожилые монахини, которым был закрыт въезд в США. Возрожденная ею Богородице-Владимирская женская обитель была одним из самых благополучных эмигрантских заведений.

Она приобрела типографию «Луч» и стала издавать отрывной календарь, а затем купила несколько домов с участками, где поселились монахини.

На протяжении всей жизни игуменья Ариадна вспоминала про свою наставницу и жизнь во Владивостоке. А нам на память остались имя горы Монастырской на Морском кладбище да развалины фундамента под недостроенный монастырь.

Виталий Сергеевич показывает едва ли не единственное захоронение, оставшееся на память от старого Морского кладбища. На памятнике — стилизованном каменном обрубке мачты — выбито: «Здесь покоится тело Евгения Максимова. 10 сентября 1862 года — 28 сентября 1909 года. Мир праху твоему, честный труженик». К монументу прикован маленький адмиралтейский якорек. И хорошо, что прикован, иначе его бы тут давно уже не было. Гришечкин показал нам памятники, которые назвал коротко — «ворованные камни». Когда в тридцатые годы разрушали владивостокские кладбища, то досталось и Морскому. Все памятники офицеров и прочих «эксплуататоров» были уничтожены, а мраморные и гранитные монументы были разобраны соседними жителями и использованы для строительства фундаментов домов и прочих хозяйственных нужд, а то и по прямому назначению — для новых могил.

Через дорогу-аллею от Морского кладбища когда-то располагалось еще одно — Военное. Кстати, в дореволюционном периоде на кладбище все было четко распределено: кому где лежать. Иудеи, мусульмане, католики и представители прочих религий находили здесь свое отдельное место. От старого Военного кладбища осталась одна могила, на монументе которой выбито: «Дочь подполковника 9-го Восточно-Сибирского полка Ксения Миглевская. 1891—1909». Кто за ней ухаживал и поставил оградку на могиле — неизвестно.

 Руфина (в миру Кокорева, Ольга Андреевна) (1872—1938, Шанхай) — игуменья (с 12 ноября 1911). Послушница (1881). Инокиня (1911). Основала Иоанно-женский монастырь в Чердыни (1911). Жила во Владивостоке (февраль 1920 — июнь 1923). Основала женскую обитель во имя Смоленской иконы Божией Матери «Одигитрия» на Морском кладбище Владивостока (кладбищенская церковь «Всех Скорбящих Радость»). Основала Богородице-Владимировскую женскую обитель и Владимирский монастырь после сотворения Господом чуда (26 августа 1925) в Харбине. В 1929 г. при женском монастыре нашли приют дети убитых жителей Трехречья. В 1932 г. испросила благословение у архиепископа Мелетия на устройство постоянного Ольгинского приюта, названного в память убитой великой княжны Ольги Николаевны. В 1936 г. Ольгинский приют открыл отделение при подворье женского монастыря в Шанхае.