Читать онлайн «На все четыре стороны». Страница 20

Одно, последнее, замечание насчет бедности. В лондонском Сохо больше нищих, чем в Бомбее. Наши не столь выразительны, да и причин для такой жизни у них меньше, но числом они явно превосходят бомбейских. В Марокко или Неаполе больше надоедливых уличных торговцев, чем в Индии. А если вы всерьез обеспокоены проблемой бедности, тогда позвольте облапошить себя как следует. Не препирайтесь с таксистами и продавцами сувениров – вы с ними изначально в неравном положении. Страшно неловко бывает слышать от жен новоиспеченных сагибов, что бедность, конечно, ужасна, но «как вам нравится моя шаль? Мне удалось сторговать ее за полцены». Индия – бедная страна, но лишь в экономическом смысле. В любом другом она богаче фантазий самого отчаянного жадины. Любые дураки с легкостью заведут себе демократию, свободу слова и зачаточную систему социального обеспечения, если они при деньгах, но попробуйте достичь всего этого без гроша в кармане – очень сомневаюсь, что у вас получится. Индия и есть такое чудо-государство – светская демократическая теократия. И если судить о богатстве по тому, что действительно имеет значение, – семейственности, духовности, хорошим манерам, пытливости, изобретательности, сметливости, культуре, истории и еде, – тогда Индия будет председательствовать на следующей конференции «Большой восьмерки» и оказывать благотворительную помощь жителям Калифорнии. Из всех мест, куда вы не поедете из-за брезгливости, туманных опасений, лени и капризного желудка, Индия, несомненно, станет для вас самой большой потерей.

В безумной толкотне и давке бомбейской железной дороги, где ежедневно бывают несчастные случаи со смертельным исходом, на меня налетел человек. Я упоминаю об этом, потому что это огромная редкость. Индийцы очень ловко прокладывают себе путь в толпе. Когда наши плечи столкнулись, он дотронулся пальцами до своей груди. Это молчаливое извинение и молитва. В каждом из нас есть искра божья, и он извинялся перед своей частицей божества за то, что стукнул ее о мою. Пускай мы дали им железо для железной дороги, зато они населили ее тремя тысячами миллионов богов.

Токио, сентябрь 2001 года

На первый взгляд японцы очень похожи на нас, англичан. Острова, на которых мы живем, примерно одинакового размера, население и там и тут смешанное, обе страны – конституционные монархии, в обеих часто льет дождь, мы пьем чай, они тоже. Оба народа питают непонятную любовь к экзотическим видам спорта (крикет, сумо), у обоих были империи; они, как и мы, воинственны, не доверяют чужеземцам и обожают копаться в саду. Мы, как и они, не слишком симпатичны и темпераментны, страдаем от классовой системы, водим машины по левой стороне дороги, и только в Британии и Японии невозмутимая мина расценивается как комплимент. Но это лишь на первый взгляд. Внутри мы такие же разные, как мел и тофу.

Даже те, кто никогда не бывал в Японии, смутно подозревают, что ее обитатели отличаются от всех остальных людей. Но сказать так – значит выразиться чересчур мягко. Если считать, что прочие земные народы занимают диапазон, допустим, от бразильцев до канадцев, то после десяти минут в Стране восходящего солнца вы понимаете, что японцам нет места на этой карте: они сами по себе, точно прилетели к нам из космоса. Нет, они не инопланетяне, но инопланетяне, наверное, выглядели бы так, если бы прошли курс заочного обучения Человеческому и попытались проскользнуть к нам незамеченными. Вся штука тут в мелочах – например, в еде. Они делают самую изысканную, самую утонченную снедь в мире, а потом выставляют в витринах ресторанов ее пластмассовые копии. Только японец может соблазниться блюдом с пропиленовым карри. А уборные! Сиденья с подогревом вызывают легкое беспокойство, когда вы сталкиваетесь с ними впервые, хотя в дальнейшем их нельзя не признать довольно комфортными. Есть еще кнопочки для струек теплой воды различного напора – одна для задней части, другая для передней – с картинками, чтобы вы не перепутали, где какая, и для горячего воздуха, чтобы помочь вам обсушиться. Ко всему этому странным образом привыкаешь и даже начинаешь слегка сомневаться в своей сексуальной ориентации или по крайней мере желать себе диареи.

Но самое дикое в их сортирах – это туалетная бумага. Она похожа на рисовую. Нужники у них двадцать первого века, а бумага для подтирки – как в тринадцатом. Вы выходите из туалета с такой чистой задницей, что с нее можно есть суши, а ногти вам приходится отскребать лошадиным скребком. Это страна, где мужчины писают на улице, но высморкаться считается недопустимым нарушением приличий, а еще они носят на ногах шерстяные перчатки.

Хиросима практически свободна от эха давней трагедии. Есть маленький мемориальный парк в невыразительном официальном стиле, хвастливый музейчик и купол мира – одно из немногих кирпично-бетонных сооружений старой Хиросимы, скелетообразные руины которого оставлены в назидание потомкам. Кстати, построил его швед.

Атомная бомба, убившая 140 000 жителей Хиросимы и превратившая деревянный город в пепел и черный дождь, была – во всяком случае, мне кажется так теперь, спустя полвека, – в каком-то смысле благом. Прямым результатом Хиросимы стало окончание войны. Император отверг просьбы военных, которые хотели с криком «банзай!» броситься в последнюю самоубийственную битву, и объявил о безоговорочной капитуляции своей армии.

Единственный след, оставшийся в городе от того взрыва, – приторная сентиментальность и наигранная оскорбленная праведность. Хиросима носит клеймо жертвы ядерного века с жеманной гордостью гейши, щеголяющей своим париком. Молчаливые подростки в квазиморской форме позируют для групповых снимков на конференциях по проблемам мира, показывая растопыренными пальцами букву V – видимо, этим они хотят сказать, что в борьбе за мир победила именно Япония. Вначале я еще питал к местным жителям некоторое сочувствие, но оно испарилось, когда мне предложили подписать адресованный Америке документ с требованием извиниться за сброшенную ею бомбу.

Попридержите коней, Тодзё[29]. Когда речь заходит об извинениях, молчание Японии режет слух. Как насчет вашего обращения с военнопленными? «Ну это же не мирные жители, а война есть война», – отвечают мне ленивым, покровительственным тоном. А как насчет зверств в Китае? «Преувеличено». А кореянки, которых во время оккупации насильно превращали в проституток, разве не заслуживают извинений? «Они подняли шум, потому что Япония богата и им хочется денег. К тому же в Хиросиме погибли 20 000 корейцев». Это правда – они были рабами, а поставить им памятник в хиросимском мемориальном парке японцы категорически отказались.

Давайте поглядим внимательней, можно ли считать японцев жертвами. В годы войны на Востоке погибли полмиллиона солдат из союзных войск. Японцы потеряли три миллиона человек, и двадцать миллионов других азиатов погибли за краткий период существования японской империи. Об этих двадцати миллионах у нас на Западе вспоминают редко. Во время моей поездки газеты были полны горьких сетований корейцев и китайцев на новые японские учебники истории, не признающие за островитянами никаких грехов. Японцы не считают, что им стоило бы извиниться перед соседями с материка. Взрыв атомной бомбы над Хиросимой дал старт развитию современной Японии. Он снес напрочь не только чудовищно жестокое милитаристское правительство, но и тысячелетний общественно-политический строй, самый бесчеловечный и эксплуататорский на всем земном шаре. Та роковая ядерная атака была лучшим, что когда-либо случалось с Японией, поскольку она создала гораздо больше, чем разрушила.

Хиросима поразительно быстро вернулась к жизни в облике огромного неоново-бетонного мегаполиса, который выглядит так, словно был здесь всегда. До войны масштабы японской экономики были несравнимы с американскими. Страна была по преимуществу сельской – лес да рисовые поля – и экспортировала в основном ткани и солдат-наемников. Сейчас, даже на исходе продолжительной депрессии, экономика Японии удерживает второе место в мире – ее ВНП больше, чем британский, французский и немецкий вместе взятые. Это потрясает воображение, особенно если учесть, что Япония, по площади превышающая Англию приблизительно в полтора раза, а по численности населения примерно в два, притом что обитаема только треть ее земель, практически лишена природных ресурсов. Так где же собака зарыта? Отчего при всех своих ошеломительных коммерческих успехах Япония умудряется сохранять на редкость несправедливую социальную систему? Потому что – будьте уверены – счастья здесь нет и в помине.

Киото – древняя имперская столица Японии, избежавшая участи Хиросимы благодаря капризу однажды побывавшего в ней американского дипломата. В Киото столько исторических памятников, что голова идет кругом, а попадают туда на экспрессе буллет-трейн, который похож на суппозиторий Господа Бога. Эти экспрессы работают с надежностью часового механизма – впрочем, такое сравнение едва ли уместно, поскольку часовой механизм давно перешел здесь в разряд устаревших технических диковин. Билетные контролеры кланяются, входя в вагон, а на улицах собирают мусор девочки в аккуратной розовой форме. Это символ современной, передовой Японии. Но, извините за возвращение к не самой аппетитной теме, в общественных туалетах по-прежнему приходится садиться на корточки с риском обмочить себе носки. Это очень странно.