Читать онлайн «Глазами любопытной кошки». Страница 71

– Вы должны выйти замуж за бедуина.

– Это правда, что предки большинства иорданцев – бедуины? – спросила я.

– Да, – ответил он. – Вот я, например. Добро пожаловать в Иорданию.

В полчетвертого утра мы подъехали к отелю «Амман Палас». На улице было абсолютно пустынно. Просторный холл отеля отделали мрамором и зеркалами. Я взяла номер, предварительно не осмотрев его, но когда вышла из лифта, оказалось, что за роскошным фасадом все не так и шикарно. Отель был бетонной коробкой с нескончаемыми длинными, унылыми коридорами. Портье провел меня мимо десятков пустых номеров, открыл дверь, и я очутилась в мрачной комнате с оливково-зелеными стенами и таким сильным запахом нафталина, что у меня защипало в глазах. Страшная комната выглядела как наследие советской эпохи. Я заставила коридорного открыть окно и попыталась уснуть на одной из кроватей, где не было простыней, только рваные одеяла. На следующее утро я узнала, что мне нужен был просто «Палас», а не «Амман Палас».

Амман условно разделен на две половины: восточную (старый город) и западную (новый город). Восточная часть, где поселилась я, была построена в период с 1920-х до 1950-х. На здешних улицах и переулках – огромное количество лавок, где продаются вышитые крестом туники. Трудоемкую вышивку выполняют вручную жительницы соседних деревень. Город представляет собой смесь старинных и новых зданий, построенных без всякой системы; в центре всего этого находятся мечеть короля Хусейна и большой римский амфитеатр. Улицы пестрят прилавками торговцев фалафелем[37] и шаурмой, магазинами сладостей и барами со свежевыжатыми соками.

Вывеска на одном из домов в центре города гласила: «Княжеский диван». Я поднялась по лестнице, ведущей к дому, построенном в 1924 году, где долгие годы располагался центральный почтамт эмирата Трансиордания[38]. Теперь здание арендовал Мамдух Бишарат, известный под прозвищем Князь. Я познакомилась с этим человеком, которому было уже далеко за восемьдесят. Он вручил мне отпечатанный на ксероксе листок с информацией и сказал:

– Этот дом – пример сохранения наследия греко-римского города Филадельфия[39], на месте которого построен Амман. Его дух и атмосфера живут до сих пор. Я хочу, чтобы здесь проводились дискуссии об искусстве и литературе и чтобы этот дом противостоял эпидемии современного строительства, охватившей город.

В ближайшее время никаких мероприятий не планировалось, однако стены здания украшали картины местных художников.

Первоначально я планировала провести сорок дней в Сирии, но там началась война. Израиль начал бомбардировки по Ливану, и существовала большая вероятность, что Сирия окажется следующей. Поменять билет на соседнюю Иорданию оказалось легко. Я знала, что не найду там сирийской чарующей архитектуры, зато Иордания являлась мирным королевством, открывшем двери для многих беженцев. Она обрела независимость лишь в 1921 году. Прежде это был край бедуинов-кочевников, задворки Османской империи, а первый король, Абдаллах I, правил народом из вагона поезда.

Восточный Амман был не лишен местного колорита, а жители его оказались дружелюбными, однако они как будто сговорились раскормить меня. Продавец пирожных Мустафа зазывал в свою кондитерскую, угощал диетической колой и не отпускал, пока я не попробую, как минимум, с десяток видов выпечки. Запах чеснока привел меня в ресторан «У Хашема», открытый двадцать четыре часа в сутки и расположенный в переулке, со столами и пластиковыми стульями, выставленными на тротуаре. Мужчины-повара жарили фалафель и произносили: Ахлан! («Добро пожаловать!»), с признательностью и улыбкой встречая мои попытки говорить на арабском. Меню ресторана было известно каждому в городе, оно нигде не было записано и не менялось много лет: фалафель, фуль (пюре из бобов), жареная картошка и сладкий чай с мятой. Здесь все было настолько по-простому, что никто даже не пользовался тарелками, салфетками и вилками. Ели руками, а еду накладывали в кусочки питы. Столики редко вытирали, и я обедала, постелив себе кусок газеты. В витринах многочисленных кондитерских красовались горы пахлавы. Кондитеры беспрерывно доставали из печек все новые и новые гигантские противни со свежими липкими сладостями.

Кафе «У Рашида», которое располагалось ниже по улице, пользовалось популярностью у посетителей. Откуда по вечерам я наблюдала за прохожими. Стены зала кафе были выкрашены в кричащий травянисто-зеленый цвет; там сидели исключительно мужчины, которые играли в карты и курили аргиле (смесь табака и вяленого яблока). Терраса кафе была разрисована флагами всех стран мира, и ее было видно за несколько кварталов – цветное пятно в песочном море.

Отель «Палас», где я поселилась, представлял собой нечто среднее между резиденцией бизнесменов с Ближнего Востока и местом любителей экономичных путешествий. В обставленной по-домашнему гостиной мужчины располагались на удобных креслах и диванах перед телеэкраном, по которому в любое время суток показывали военные сводки. Войны шли в двух соседних странах – Ираке и Израиле. В Сирию, куда можно было доехать на такси, хлынули толпы беженцев из Ливана. Весь регион был шокирован и напуган репортажами оттуда. Показывали плачущих покалеченных детей без рук и ног, с покрытыми шрамами лицами и обмякшими тельцами, и кричащих, всхлипывающих матерей. Конечно, кому-то может показаться, что детей показывают в новостях нарочно, чтобы надавить на эмоции, однако в Ираке, Ливане и Палестине большие семьи, от восьми до одиннадцати детей, обычное явление. Количество детей по отношению к числу взрослых настолько велико, что при бомбежке улицы или многоквартирного дома среди жертв оказывается намного больше именно детей.

Каждый день на улицах я видела матерей с малышами. Хотя у одних кожа была светлая, а у других темная, кто-то был пухленьким, а кто-то худощавым, у всех наблюдалась одна общая черта – огромные черные арабские глаза. Наверное, эти глаза снились в кошмарах людям не одной нации, видевшим, как маленькие тельца укладывают на носилки.

В лифте гостиницы ко мне обратился один из гостей и спросил, откуда я родом. Абдулла, средних лет мужчина с залысинами, в спортивной рубашке, брюках и мокасинах, приехал из Акабы (иорданского порта, откуда ходят паромы в Египет). Он сказал, что хочет поговорить с человеком из Америки и услышать мое мнение о том, что сейчас происходит в мире.

Мы сели на диван в вестибюле, и вот что он рассказал: