Читать онлайн «Журнал «Вокруг Света» №05 за 1972 год». Страница 22

Погиб на поле боя и Христофор Емельянов.

Уже полтора десятилетия идет поиск. Десятиклассники 43-й школы, уходя, передают шестиклассникам журнал, где собрано все, что они сумели найти и узнать. Те продолжают работу, пока не придет их черед покидать школу. И тогда они . передают журнал новым шестиклассникам. Происходит это у памятника, он рядом со школой.

В журнале появляются новые фамилии, и узнать, что это фамилии детей, можно лишь по тому, что рядом с ними стоят только имена. А по запорожскому радио время от времени звучит призыв:

«Кто знает о судьбе Тамары Золотухиной, Коли Иванова, Василия Гладкова, Бориса Чудакова, Владимира Нагибина, напишите нам! Пришлите любые сведения об этих ребятах по адресу: город Запорожье, остров Хортица, школа номер сорок три...»

Игорь Фесуненко

7

Два Олимпа

Путешествуют не только люди — и культуры. Снимаются с обжитых мест, чтобы вдруг обнаружиться где-нибудь в иных пространствах и временах.

Среди неисчислимых кочевых путей, которыми вдоль и поперек покрылись за долгие века земли Европы и Азии, сколько было прихотливых ответвлений, непредвиденных перекрестков, сколько в пыли обочин затерялось диковинных обломков!

Русские летописи сообщают: когда князь Владимир Святославович возвратился в Киев из победного корсунского похода, был с ним великий обоз воинских трофеев, в числе которых оказались и курьезно-непривычные для славянского глаза «два болвана медвяны», «жены образом мраморяны». Ныне обидные слова «болван» или «истукан» в те времена просто-напросто значили — изваяние, статуя.

Но ведь Корсунь X века — бывший греческий Херсонес Таврический — метрополия христианской Византии! Откуда же там оказались кумиры давно поверженной языческой религии?

Неожиданного в этом, пожалуй, ничего нет. Византия за многие столетия своей бурной истории выработала к античному искусству отношение, в общем-то, вполне снисходительное. Ведь эти каменные и бронзовые изваяния служили осязаемым и поучительным напоминанием о том, что вульгарное многобожие безвозвратно отошло в область прошлого. Они были своего рода музейными свидетельствами былых заблуждений, не более того.

Увозя мраморные и металлические диковины к себе домой, в Киев, Владимир вряд ли знал их истинный художественный вес и достоинство — тут ведь, в бронзовых кудрях, в прекрасно-правильных профилях, целая цивилизация себя оттиснула, солнечная и хмельная. Он просто вез необычные трофеи, и все.

Как бы то ни было, но однажды на киевских холмах произошла совершенно уникальная в истории духовных миграций встреча. Встретились лицом к лицу представители двух языческих Олимпов — греческого и славянского. С одной стороны, Зевс, Афродита, Аполлон, с другой — Перун, Стрибог, Велес...

Деревянное дажбожье племя вскоре было выкорчевано со своих утоптанных капищ, расколото в щепки, наметано в костры или спущено вниз, в волны Борисфена. А корсунские кумиры нашли последнее пристанище на задворках шумной строительной площадки: увлеченный архитектурными заботами, Владимир быстро забыл об изваяниях, привезенных с Черного моря. Строили Десятинную — первый официально-государственный храм по образцам религиозной наставницы Византии. Простого плана корабль о четырех подкупольных парусах — так в русскую почву бросила якорь новая вера.

Привозные изваяния покрывались мхом, уходили в землю или в фундаменты новых построек, пока неисчезли совсем из поля зрения наших предков. Обработанному резцом мрамору нужно много света, много тепла. Тогда плоть его как бы оживет, задышит всеми порами, даст ответное тепло. А тут климат был явно неподходящим, и средиземноморский камень поблек, угас. Не печальная ли судьба? Не символизирует ли она особенность отношения Древней Руси ко всей античной цивилизации?

Под пятью записями

«Сакалам» — что бы значило это необычное начертание? Ни в ветхозаветной, ни в новозаветной литературе, ни в русской истории нет лица с таким именем — «Сакалам». Лица нет, но надпись тем не менее существует. Она недвусмысленно четкая. И ее нужно как-то объяснить.

Благовещенский собор Московского Кремля, под сводами которого реставраторы обнаружили человеческое изображение с непонятной надписью, был домовым храмом великих князей московских. В нынешнем виде существует с конца XV века. Именно тогда, при Иване III, над старым белокаменным подклетом возвели более обширные, тоже белого камня, своды. Оставили здание каменщики и штукатуры — на смену им сразу же пришли художники. Затем, по летописным сведениям, фрески были переписаны при Иване Грозном. А дальше — обычная судьба древних росписей. Их по мере потемнения и ветшания «подновляли», записывали новыми слоями изображений. Записывали по-разному: иногда бережно относясь к работе предшественников, так, чтобы свежие контуры ложились строго по прежним и сохранялись цвета одежд, но чаще... Чем ближе к нам по времени, тем больше появлялось вольностей: многие сюжеты сдвинулись на стенах со своих первоначальных мест. Фигуры стали короче, кургузей, лики — сентиментально-умильней, «фряжистей». В XIX веке темперная техника была уже в полном загоне, и после очередного подновления своды Благовещенья залоснились маслом, плотным и светонепроницаемым.

В конце века собор реставрировали снаружи и внутри. Особенно сложной и хлопотливой работа оказалась для тех, кто открывал древнюю роспись стен . Между масляным слоем и изначальными изображениями в разных местах оказалось от четырех до шести промежуточных записей. Расчистка двигалась малыми квадратами, пядь за пядью. Когда сняли масляную надпись «Сакалам» и все промежуточные слои, обнаружились буквы древнего уставного письма — «Сивилла».

Имя тоже весьма неожиданное. Оно не из Ветхого и не из Нового завета и не из русской истории. Но в нем в противовес первоначальной абракадабре есть все-таки вполне реальный смысл. Для исследователей тут открылась прямо-таки бездна смысла, волнующего, удивляющего и... обставленного целым лесом новых вопросов.

Сивиллы — прорицательницы — древнему миру стали известны очень давно, еще на заре европейской цивилизации. Считается, что впервые бродячие жрицы объявились во времена античной архаики среди греческих племен Малой Азии — задолго до Троянской войны и воспевшего ее Гомера. Одна из сивилл, по преданиям, как раз и предсказала многолетние кровавые рати у стен Трои. От другой сивиллы, по сведениям средневековых комментаторов, исходило пророчество о Христе.

О легендарных «сивиллиных книгах» написаны сотни исследований на многих языках Европы. Что там было, в этих книгах, — уже невосстановимо: ревниво хранившиеся на протяжении столетий в государственных сокровищницах Древнего Рима, в V веке новой эры сивиллины пророчества были сожжены варварами-завоевателями.

Есть у Вергилия, в его «Энеиде», пространное повествование о том, как Эней вместе с товарищами отправляется к уединенному храму, возле которого в пустующем пещерном городе обитает могущественная Кумейская, или Кумекая, сивилла — самая славная из всех сивилл. Эней просит у вещуньи дать разгадку своей судьбы. Лицо сивиллы вдруг обезображивает судорога, волны вдохновенного неистовства прокатываются по ее телу. Таков канун экстатического озарения, во время которого дева начинает выкрикивать слова прорицания. Путники в оцепенении слушают, как из недр скалы через сто пещерных отверстий вырываются стократно усиленные вопли — ответы сивиллы.

Появление такого образа в поэме Вергилия не случайно. ;Во времена императора Августа сивиллы почитались римлянами наравне с богами языческого пантеона, если не более их. К христологическим пророчествам сивилл с интересом относились ученые-богословы первых веков новой эры. Микеланджело поместил изображения дев-пророчиц на сводах Сикстинской капеллы.

Но это все преимущественно было на Западе, а каким образом фигура сивиллы вдруг оказалась в росписи одного из московских храмов, да еще и придворного? Не случилась ли тут какая-то историческая осечка, экзотический курьез наподобие того, что произошел когда-то в Киеве с корсунскими трофеями?

Свидетельства Ивана Снегирева

Присмотримся внимательней к росписи Благовещенского собора: сивилла здесь вовсе не случайный персонаж и, более того, вовсе не единственный пришелец из античного мира. Сегодняшний посетитель кремлевского здания-памятника (так же как и москвич XVI столетия) может видеть внутри храма не только сивиллу со свитком в руке, но и, например, изображение поэта, того самого, что воспел некогда Кумскую сивиллу, — Публия Вергилия Марона. Автор «Энеиды» написан в рост, на голове у него островерхая шляпа, напоминающая соломенный головной убор пилигрима. Поэт изображен хотя и без нимба вокруг головы, но в руке у него тем не менее тоже свиток — атрибут ветхозаветных пророков, а на свитке пророческий текст. Слова надписи при реставрации восстановить не удалось, но, возможно, здесь кратко передавалось содержание знаменитого фрагмента из «Сельских поэм», в котором Вергилий говорит о рождении необычного мальчика, призванного спасти мир и вернуть ему блаженство «золотого века».