Читать онлайн «Журнал «Вокруг Света» №08 за 1993 год». Страница 17

Прошли годы, но до сих пор поражают полнота и разнообразие духовной жизни первых насельников у берегов Сунгари, их мужество в борьбе с природными и социальными невзгодами. Наводнения, чума и холера, боксерское нашествие, бесчинства хунхузов, смена властей и режимов, войны и революции — и все это на протяжении одной человеческой жизни, одного поколения харбинцев! Тем не менее в городе царил дух созидания, его не покидала атмосфера русского быта.

Даже в том, как застраивался Харбин, ощущается типично русская провинциальная традиция. Начинался город с прибрежной части. Впоследствии этот район так и называли Пристанью. Улицы именовались: Артиллерийская, Казачья, Китайская, Полицейская, Аптекарская, Коммерческая. С весны 1899 года Управление КВЖД приступило к застройке центрального района, получившего название Нового города. Именно здесь закладывается Свято-Николаевский собор — некогда один из крупнейших в мире деревянных храмов. Судьба собора трагична, его уже давно нет. А вот стоявший напротив «Торговый дом И.Я.Чурин и К°» по-прежнему радует глаз своим откровенно российским обличьем. Сейчас здесь располагается самый крупный в Харбине универмаг, недавно ему возвращено имя русского купца-основателя, которое по-китайски звучит как «Цюлинь». Все другие русские названия Харбина канули в Лету...

В 1904 году, когда разразилась русско-японская война, Харбин становится военной базой. Здесь активно развивается индустрия для нужд армии, поскольку фронт находился далеко от центров русской промышленности. Через некоторое время Харбин объявляют международным портом. Появляются различные иностранные фирмы, население города становится еще более многонациональным, его деловая и культурная жизнь поражает своим размахом и основательностью.

«Надменный, как откормленный буржуй, Харбин вас встретил холодно и грубо»,— напишет несколько лет спустя поэт-эмигрант Арсений Несмелов, оказавшийся в Харбине после Октябрьской революции. Тогда пришли иные времена для Харбина, город становился центром русской эмиграции на Дальнем Востоке, ему было уготовано сыграть выдающуюся роль уже не только в истории двух великих держав, но и в жизни многих тысяч людей, которых волны революций и репрессий прибивали к берегам беспокойной Сунгари.

«Как мы оказались в Харбине...»

В маленькой, опрятной комнатке Тамары Николаевны Федоровой есть то, что мы не видели у других русских в Харбине,— телевизор, холодильник, магнитофон и великое множество книг. Хозяйка постоянно смотрит программу «Новости» и следит за российскими книжными и журнальными публикациями.

Тамара Николаевна много рассказывала нам о своих родителях, показала семейный архив, где на почетном месте — грамота о потомственном дворянстве. Ее отец, Николай Яковлевич Селигеев, действительный статский советник, до революции был начальником Управления путей сообщения Амурского бассейна. Жили в Хабаровске. На вопрос, как семья оказалась в Харбине, Тамара Николаевна поведала историю, типичную для эмигрантского исхода.

«Только я поступила в гимназию, как в Хабаровске началась политическая борьба. Рабочие стали проводить митинги и собрания. Руководил ими при Управлении путей сообщения старый большевик по фамилии Берднев, который очень ценил отца, его честность и справедливость. И вот после одного бурного собрания он пришел к нам и сказал, что сейчас такое время, когда лучше всего отцу сейчас же уйти на китайскую сторону. Завтра будет уже поздно, и семья не должна ночевать дома. А на следующий день на улицах началась перестрелка. Шальной пулей был убит наш знакомый. У нас на крыше поставили пулемет и стреляли, не знаю кто и в кого.

А еще через несколько дней нам позвонили по телефону и сказали, что в городе начинается резня. Проход на китайскую сторону по мосту, как говорили, «через рогатку», был уже закрыт. И вот мы в шубах и ботах, кое-как передвигая ноги, побежали по льду через Амур. Я и старшая сестра бежали сами, а младших мама тащила за руки. Ведь им было всего 5 — 6 лет. С берега стреляли, и пули пробивали лед вокруг нас. Когда кто-нибудь падал, а падали мы, скользя по льду, часто, то мама думала, что убили. Мы не сознавали опасности, а мама, конечно, страшно боялась.

Все-таки добежали благополучно, только потеряли по дороге боты. Для беженцев отвели бараки, для каждой семьи было предусмотрено место на нарах. Бараки были переполнены, здесь жили все вместе — семьи и интеллигенции, и рабочих. Все прибежали переждать беспорядок. Мы тоже думали вернуться через несколько дней. Но вышло по-другому.

На следующий день прибежала наша горничная, вся в слезах, и сказала маме: «Хорошо, что вас не было, приходили и искали вас, кричали, что убьют».

Папа был уже в Харбине, и мама решила как можно скорее ехать к нему. Железной дороги до Цицикары не было, мы ехали на арбах в сильный мороз. Нашелся один русский попутчик, который помогал закутывать нас в толстые одеяла и, как кукол, переносил на арбы. В Цицикаре мы впервые за много дней поели горячей пищи, как сейчас помню, это были большие пельмени. Так я попробовала впервые китайское блюдо. В Харбине папа уже снял для нас комнату и заказал двухъярусные деревянные кровати, на которых мы разместились по двое. И началась наша эмигрантская жизнь со всеми ее бедами и невзгодами...»

Тамара Николаевна закончила в Харбине гимназию, затем — иностранное отделение Харбинского филиала Пражского университета. Долгое время преподавала китайский язык в коммерческом училище. С конца 50-х годов — на пенсии. Еще живы ее сестры, разбросала их жизнь по разным концам света, одна в Челябинске, другая — в Аргентине, зовут к себе, но не хочет она бросать родные могилы. Вот так и живет одна — вся в воспоминаниях, пишет мемуары...

О Харбине первых лет эмиграции много написано, и почти все отмечают удивительную его особенность: в самой России уже все перевернулось, здесь же словно сохранился островок российского быта с его разгульно-купеческим размахом, сытостью, соревновательной предприимчивостью и какой-то уверенной, несмотря ни на что, неколебимостью образа жизни. «Перечитайте «Лето Господне» И.Шмелева, и вы представите, как жили россияне в Харбине»,— пишет один из мемуаристов. Жизнь эта шла под знаком неукоснительного следования религиозным правилам и обычаям. Например, светлая Седмица проходила под трехдневный благовест малинового звона всех 22 церквей, и каждый харбинец мог пойти на колокольню поиграть на колоколах. Непременным было освящение фруктов на Преображение, торжественное празднование Николина дня 19 декабря и 22 мая. Ведь Никола-Угодник был покровителем Харбина...

И хотя со временем много перемен произошло здесь, но «ядро духа», настоящего русского духа, уничтожить было невозможно. Казалось, плывет русский Харбин по реке времени вспять, как форель в горном потоке...

Можно представить себе, как шалели в Харбине на первых порах и теряли чувство реальности от счастья и покоя, словно от вновь обретенной Родины, те, кто сумел вырваться из России уже на самом излете страшной и бессмысленной гражданской войны...

Город разрастался, становился почти полумиллионным, но по-прежнему большую часть его населения составляли выходцы из России. Эмиграционные волны в начале 20-х годов всколыхнули жизнь Харбина — забурлили политические страсти, стали создаваться различные партии, организации. Возникло много кружков и объединений — литературных, научных, художественных. Появилась сеть библиотек — общественных и частных — с тысячами томов книг и журналов на разных языках. Самым большим книгохранилищем города считалась Центральная библиотека КВЖД, директором которой многие годы был известный политический деятель «сменовеховец» Н.В. Устрялов. И здесь харбинцы не изменили российской традиции, назначив на этот пост одного из самых образованных и известных людей. Увы, сегодня от сказочных богатств этой библиотеки остались лишь воспоминания. Мы побывали в ее фондах и увидели довольно печальную картину: ценнейшие издания хранятся в сыром, очевидно, пораженном грибком помещении. Книги стоят на полках бессистемно, а порой и просто свалены кучей на пол, и, судя по толстому слою на них сажи и пыли, ими мало кто пользуется.

А вот в Харбинском краеведческом музее нам так и не удалось побывать — был закрыт на ремонт, жаль, потому как заведомо знали, что созданное КВЖД Общество изучения Маньчжурского края имело богатейшую коллекцию и издавало свой журнал. В этом же музее хранятся и некоторые работы русских художников, живших в Китае.

В 20-х годах в Харбине собираются лучшие артистические силы России, создается своя балетная школа. Репертуару местной оперы мог позавидовать любой столичный театр, в разные годы на ее сцене пели Ф.Шаляпин, С.Лемешев, И.Козловский. А самым первым музыкальным коллективом Харбина был — ни много ни мало — симфонический оркестр, который появился здесь чуть ли не с момента закладки города и просуществовал до 1946 года.