Читать онлайн «Журнал «Вокруг Света» №08 за 1989 год». Страница 12

Так было со мною в конце 1922 года, когда вышла из печати Государственного издательства моя книга «Монголия и Амдо и мертвый город Харахото» и когда я подал проект научной Монголо-Тибетской экспедиции сроком на три года, сначала на одобрение в Русское географическое общество и Академию наук, а потом и на рассмотрение и утверждение в СНК.

Монголо-Тибетская экспедиция была учреждена Правительством 27 февраля 1923 года сроком с 1 марта 1923 года по 1 марта 1926 года с отпуском ста тысяч рублей денег.

Личный персонал состоял из меня — начальника экспедиции, четырех старших и стольких же младших помощников, а также десяти человек конвойных, среди которых числился

С. А. Кондратьев (1 С. А. Кондратьев — композитор, выполнявший помимо экспедиционных работ свои личные творческие задачи по изучению национальной музыки Монголии, народных инструментов. (Прим. авт.)), впоследствии повышенный мною до роли помощника начальника экспедиции. Проводники и погонщики были пока в проекте, так как их служба начинается только со дня выступления каравана в путешествие по Монголии.

Основное или главное снаряжение экспедиции по-прежнему было изготовлено специальной мастерской Кебке, или ныне «Красный парус»... Во время дождя мы часто вспоминали мастерскую добрым словом, так как ни разу не приходилось внутри палатки прибегать к защите от дождевых капель всякого рода макинтошами. Другое дело мастерская — бывшая Сан-Галли: она с большим трудом и все же очень неудачно смастерила нам походную железную печь, которая уступала прежним грелкам нашего зимнего помещения — юрты.

Всевозможные союзы в Петрограде и Москве помогли устроиться с дополнительным походным снаряжением. Ярославец Бородулин сшил шубы, полушубки, меховые одеяла, рукавицы. Наркомздрав снабдил коньяком и аптекой, заводы — спиртом, сахаром, консервами. Зоологический музей Академии наук подкрепил главным образом энтомологическими принадлежностями...

Боевое снаряжение предупредительно отпустило экспедиции Военное управление, а охотничьи припасы с трудом и по дорогой цене покупались в охотничьих складах...

В заключение были приобретены предметы, без которых в Центральной Азии... нельзя ступить и шагу: парча, часы, бинокли, кинжалы, ножи, ножницы, бусы, зеркальца, душистое мыло, граммофоны, гармоники, стереоскоп, бенгальские огни, магний, ракеты и пр. Последние нередко служили в путешествии средством для сигналов запоздавшим препараторам-охотникам...»

«Несколько дней мы плыли по Селенге на пароходе, тяжело, медленно поднимавшемся вверх по ее волнам, многоводным и быстрым. Виды по сторонам красивые. В особенности там, где вплотную к берегам реки подходили горы с лесом... Погода стояла прекрасная как днем, так и ярко-звездной ночью. Все спало кругом, ни один звук не нарушал невозмутимого окрестного покоя. Долго, бывало, сидишь в одиночестве на палубе, вспоминаешь плавание по Волге вместе с незабвенным Пржевальским, а звезды мигают, искрятся и порою своим падением еще ярче озаряют небо. Не менее привлекательны были и вечерние красочные зори, когда по горизонту медленно плыли горообразные облака, причудливо освещенные погасавшим светилом и не менее причудливо отражавшиеся на поверхности зеркальной реки.

В сумерки пароход тихо причалил к пристани Усть-Кяхта, где среди толпы стоял председатель Троицкосавского отделения Географического общества — симпатичнейший П.С. Михно...

Еще один переход на телегах — и мы среди радушных гостеприимных моих друзей и почитателей, моих сочленов по Географическому обществу...

На границе отечественных владений и Монголии пришлось прожить около месяца, чтобы справиться со всеми дополнительными оборудованиями экспедиции...

Тут же был преподан участникам экспедиции традиционный курс практической боевой стрельбы из винтовок и револьверов.

В Троицкосавске я случайно узнал о смерти моего друга — В. Ф. Ладыгина — товарища по двум большим экспедициям в Центральную Азию: 1893—1895 и 1899—1901 годах. Он умер 21 июля 1923 года в Харбине, в больнице В. К. ж. д. (1 Имеется в виду Китайско-Восточная железная дорога.) Бедный Вениамин Федорович до последней минуты мечтал и грезил о предстоящем совместном путешествии в манившую нас даль Тибета... Несмотря на то, что я был подготовлен к его скорой смерти, тем не менее она произвела на меня тяжелое впечатление: до боли я сердце жаль было ранней кончины Ладыгина. Местные газеты отметили, что Вениамин Федорович умер в нужде, всеми забытый, и только небольшой кружок близких был свидетелем его последних страданий... Да будет легка ему земля, по которой так много исходил он на Востоке и в центре Азии! Девственная природа этих стран привлекала его больше, нежели изучение человека, с которым, благодаря совершенному знанию восточных языков, он был в лучших отношениях...

Незаметно промелькнуло время пребывания в Троицкосавске, и 26 сентября 1925 года мы двинулись в Ургу. Я с тремя спутниками направился налегке и поэтому быстрее, нежели экспедиционный транспорт, охраняемый всеми остальными сотрудниками, следовавшими походным порядком, с ночевками на берегу рек в белых шатрах экспедиции.

От Троццкосавска до Урги расстояние в 365 километров горного пути, протянувшегося почти в меридиональном направлении. На этой большой исторической, всегда сильно оживленной дороге залегают поперек пути три горные цепи, из коих средняя, под названием Манхадай, является главной, доминирующей... Между горами простираются долины с обильными водами, принадлежавшими бассейну Селенги. Это один из лучших уголков Монголии с древними могилами ханов первой кочевой империи, ценными ископаемыми, лесом и альпийскими пастбищами номадов. Горные хребты.,, одинаково привлекательны как для ботаника и зоолога, так и для этнографа и археолога. К сожалению, мы проезжали здесь в осеннюю пору, к тому же очень торопились, имея в виду предстоящее скорое выступление из Урги в дальний путь с караваном верблюдов...»

На этом рукопись обрывается. И ее продолжение пока не найдено.

Однако, просматривая лист за листом метеорологический дневник, в конце его я обнаружила рукописный текст подготовленного к печати Козловым материала. Поскольку по времени написания обе рукописи отстоят друг от друга на целых семь лет, а по содержанию временной разрыв составляет почти три года, то безусловно, обе рукописи возникли независимо друг от друга. Но нет сомнения, что если бы полное описание Козлов когда-либо завершил, то приводимая ниже рукопись была бы полноправной его частью.

Итак, другой найденный текст написан Козловым незадолго до окончания экспедиции, вероятно, в период с апреля по 22 мая, в Монголии, в Гоби, видимо, в ходе следования экспедиции сначала в урочище Холт, затем к юго-западному берегу озера Орок-нор, где был расположен бивак партии Елизаветы Владимировны Козловой, жены путешественника. Уже тогда Петр Кузьмич предчувствовал, что мечте его жизни осуществиться, очевидно, не суждено. 3 мая 1926 года, в понедельник, в день, когда, несмотря на сильный северный ветер, рано запели жаворонки, в дневнике его появилась первая горькая запись:

«К нам прибыл тибетец, захватив письмо от Елизаветы Владимировны с Орокнора, где надеялся найти меня, но, не застав, приехал в Холт. Теперь он направляется в Ганьчжоу, Синин, Гумбум; там отдохнет до сентября, а затем по большой дороге паломников пойдет в Лхасу. Ужели мне так и не удастся побывать в столице Тибета? С какой бы радостью я принял новое поручение Правительства, чтобы поработать в Тибете. Там и хотел бы умереть, но лишь после сдачи отчета и написания книги с иллюстрациями о Лхасе».

Экспедиция Козлова продолжала двигаться к озеру Орокнор. В пути были пройдены: урочище Гунмбуртэ, долина озера Гуннор, долина речки Тацэнулэн, урочище Хухунуру, расположенное в пустыне, далее долина речки Амгэлэнгол, где путешественников застала буря, и, наконец, 22 мая партия Козлова прибыла на место. К тому времени была окончена и эта рукопись.

«Новые отрадные вести из экспедиции П.И. Козлова

Прежде чем расстаться с зимовкою экспедиции в Хангае, с хорошо изученными ущельями этого хребта — Битютэн-ама, Хэтрун, Барук-улан, Цзун-улан и другими, под общим крылом которых мы удовлетворительно провели нудную, а подчас и жестокую зиму,— прежде нельзя оставить благодатный, всеми нами очень любимый минеральный источник аршан, я хочу сказать в общих кратких чертах о самом хребте Хан-гай и о его реках, особенно богатых историческими памятниками — Орхоне и Онгинголе, уходящими своими течениями в две противоположные стороны.

Хребет Хангай протянулся в северо-восточном — юго-западном направлении на сотни верст, служа водоразделом бассейнов; внутреннего, так называемого центрально-азиатского, с рекой Онгингол, теряющейся в пустыне Гоби, и внешнего — с рекой Орхоном, уносящей свои воды в «священное море» Байкал и далее к северу. Хангай носит очевидные следы оледенения. Склоны этого хребта крайне различны: под влиянием сухого гобийского воздуха южный склон Хангая каменист, полог, сравнительно беден растительным и животным миром, тогда как противоположный — северный склон — и богат, и пышен, и крут, и сильно расчленен. Действительно, северо-западный склон Хангая богат лесами, обильно населенными зверями и птицами, богат красивыми скалами, живописными ущельями, говорливыми, быстрыми речками с горячими целительными источниками, с ущельями, с давних времен привлекающими к себе внимание и «душу номада». На полуденной стороне Хангая, вблизи гребня хребта, среди оголенных гранитов, мы нашли усыпальницу 13 поколений Сайнноинханов. Покрытые каменными плитами могилы украшены деревянными моделями субурганов — надгробий, и обнесены деревянной оградой, на внутренних стенах которой висят писаные изображения: Будды, Дархэ и Дзонхавы — реформатора буддизма. Ввиду того, что в Монголии совсем неизвестен обряд похорон в нашем значении слова, эти усыпальницы, вознесенные почти на 9000 футов над морем в соседстве седых скалистых вершин, кажутся мне с бытовой точки зрения особенно интересным явлением.