Читать онлайн «Журнал «Вокруг Света» №04 за 1972 год». Страница 33

Уже несколько сот лет купцы, бывшие одновременно пиратами, и пираты, не брезговавшие по обстоятельствам и торговлей, посещали эти края. Были еще живы воспоминания об этих плаваниях, в которых быль причудливо и нерасторжимо сплелась с вымыслом. И многие жадно внимали рассказам о Фриксе, прилетевшем в Колхиду на волшебном золотом баране, и Язоне, который в погоне за «золотым руном» приплыл туда с друзьями на корабле «Арго».

Греческие купцы все чаще появлялись в Причерноморье, в том числе и в Восточном, в землях керкетов, ахейцев, гениохов, мосхов и колхов. В обмен на рабов и сырье они везли ремесленные изделия, изысканные сосуды и предметы роскоши. И для удобства торговли во многих пунктах побережья с ведома и содействия варваров (для древних греков варварами были все, чей язык и образ жизни отличался от эллинского), а иногда даже вопреки их желанию, появились сначала временные, а затем и постоянные торговые фактории — эмпории. А затем, когда дорога была разведана и намечена, на смену купцам пришли поселенцы, и эмпории превратились в города. А если варварам это не нравилось — тем хуже для варваров: с ними вели войны и вытесняли с захваченных земель.

В те времена самым крупным, и самым богатым, и самым культурным из всех греческих городов был Милет, расположенный на западном побережье Малой Азии. Здесь процветали литература и наука, жили великие философы и географы. Милетские купцы, «вечные мореходы», как их называли, торговали в Египте, Финикии, Персии и других странах. Прославленные изделия милетских мастеров всюду были желанным товаром.

Но сам Милет раздирался внутренней борьбой. Бедняки и богачи оспаривали друг у друга власть. Побежденные искали спасения в бегстве.

Свыше 60 городов-колоний было создано милетцами. Среди них Фасис в районе нынешнего Поти, и Диоскурия на месте Сухуми, и Питиунт — там, где теперь расположена Пицунда.

Где-то около 1600 года нашей эры небольшая группа эскимосов, жившая на севере Гренландии, из-за ухудшающегося климата утратила всякую связь со своими соплеменниками. Изоляция полярных эскимосов длилась около трехсот лет и была настолько полной, что к началу XX века они стали считать себя единственными людьми на Земле. Когда европейцы впервые наткнулись на их селения, эскимосы были убеждены, что имеют дело с духами, а не с людьми. Ведь им было доподлинно известно, что к югу от них лежали только льды и любая жизнь была невозможна!

И все-таки полярные эскимосы были редким исключением. Ни один народ, ни одно племя на Земле никогда не жили в течение долгого времени в условиях абсолютной изоляции. Какие-то связи с соседями, даже когда их разделяют воды морей, пески пустынь или непроходимые джунгли, какие-то связи, пусть слабые и прерывистые, существовали всегда. Даже австралийцы за много веков до появления европейцев познакомились с помощью индонезийцев с керамикой и металлами и переняли у них ряд полезных изобретений. И чем больше у каждого народа связей с внешним миром, чем шире они и разностороннее, тем быстрее совершается его развитие, потому что культура его обогащается чужими достижениями, потому что ему не приходится тратить силы на изобретение того, что уже было однажды изобретено. Так обстоит дело в принципе. На практике все гораздо сложнее...

Встреча двух народов — это одновременно всегда и встреча двух культур, зачастую весьма несхожих и далеких друг от друга, и отличающихся по степени развитости. Между ними начинается то, что в науке называется «взаимодействием, контактом». Существуют определенные закономерности таких контактов, не менее строгие, чем закономерности физики и химии, только изучены они пока значительно хуже.

Первая закономерность гласит, что контакт всегда бывает двусторонним, но более сильному воздействию подвергается та из культур, которая является более отсталой. Это ясно и без пояснений. Индейцы Америки подарили Европе и картофель, и табак, и каноэ, но гораздо больше, и хорошего и плохого, приобрели от европейцев сами.

Вторая закономерность заключается в том, что чем больше разрыв в уровне развития между различными народами, тем труднее взаимодействие между ними. И наоборот: оно гораздо многограннее и интенсивнее, если такого разрыва нет совсем или он не слишком велик.

Много веков в Крыму в древности жили бок о бок три народа — скифы, тавры и греки. Самыми отсталыми из них были тавры. Они жили на высоких плато горного Крыма, бедных растительностью и сырьем, отрезанных и от скифских степей, и от греческих городов побережья. Скифы встречались с греками и на поле брани, и на торжищах, на улицах эллинских городов, и в своих становищах. Смотрели на непривычный для них мир, что-то перенимали, что-то отвергали, чему-то учились. Так же поступали кельты в Галлии, нынешней Франции, иберийцы на Пиренеях, фракийцы на Балканах. Тавры сидели в своих горных долинах и мечтали лишь об одном — чтобы их оставили в покое. И, как бы подчеркивая серьезность своих намерений, незамедлительно убивали каждого грека, попавшего к ним в руки, приносили его в жертву своим свирепым богам. Тавры так и не смогли никогда догнать в своем развитии не только греков, но даже скифов.

Годы складывались в десятилетия, а те — в века. Сменялись поколения. Эмпории превратились в большие торговые города с высокими стенами и хорошо защищенными от пиратов гаванями, в которых теснились корабли с дорогой посудой, оливковым маслом, изысканными винами, драгоценностями. Понт Аксинский — Море Негостеприимное давно стало Понтом Эвксинским — Морем Гостеприимным. И с каждым новым поколением, рождавшимся в греческих городах Колхиды, судьба их все теснее сплеталась с судьбою окружающих племен, и в стенах их все чаще звучала непривычная для эллинского уха гортанная варварская речь, столь разительно отличавшаяся от мелодичных строф Гомера и Пиндара. Семьдесят племен сходились для торговли в Фасис и шестьдесят — в Диоскурию. Купцы везли товары из далекой Бактрии и еще более далекой Индии. Вместе с товарами к варварам проникали новые идеи и образы. Они будили воображение, тревожили мысль, в конечном счете меняли привычный уклад жизни. А варвары несли в города свои вкусы, обычаи и привычки, свои одежды, украшения и оружие и даже своих богов. И в результате рождался еще один неповторимый и оригинальный вариант античной культуры. А Фасис, Диоскурия и Питиунт вместе с Гиэносом, что был на месте нынешнего Очамчире, и безымянными греческими поселениями в районе Батуми, Кобулети и Эшера стали звеном цепи, связавшей на время античную цивилизацию с ее многолюдными городами и изысканными памятниками, с ее писателями, учеными и политическими деятелями, с ее тиранами и демократами, рабовладельцами и рабами и далекие, доселе почти безвестные кавказские племена, у которых была своя оригинальная культура, неповторимая, как культура любого народа.

О том, что происходило в это время за стенами греческих городов Колхиды, на территории Древней Грузии, греки писали мало, местной же письменности не было вообще, или же до нас она не дошла. Предполагают, что уже в VI веке до нашей эры — может быть, немного позднее, — вскоре после того, как были основаны Фасис и Диоскурия и другие не столь крупные греческие города и поселения, в Колхиде возникает свое государство.

Многое свидетельствует в пользу такого предположения. Свидетельствует высокий уровень земледелия и ремесел, издревле процветавших в Колхиде, чеканка собственной монеты — известно уже несколько тысяч мелких серебряных монет, называемых нумизматами «колхидками». На них изображены то женский профиль, то голова льва или быка. Надписей нет; лишь изредка на монетах встречаются отдельные греческие буквы. Свидетельствует наличие городов — не греческих, а своих, местных, вдали от моря, там, где греки никогда и не думали селиться. Уже почти сто лет ведутся раскопки у небольшого села Вани, расположенного на цветущих предгорьях левого берега Риона. В результате открыт большой город с мощными стенами, с храмами и мастерскими, с обособленным от остальных районов кварталом знати — город, вероятно, бывший столицей всего царства (1 О раскопках этого города грузинскими археологами см. «Вокруг света» № 10 за 1970 год.).

Колхида не являлась исключением. Во многих частях Европы вслед за основанием там греческих городов у местных племен возникают собственные государства: в V веке до нашей эры у фракийцев и у синдов, жителей Таманского полуострова, в IV веке — у скифов.

Это не было подражательством, голым слепком иноземного образца. Само соседство с греками, безжалостными рабовладельцами и эксплуататорами, уважавшими силу и всегда готовыми обрушиться на слабого, даже если он соотечественник, а тем более варвар, побуждало к объединению. А кроме того, знать варваров, разбогатевшая на торговле с греками, развращенная греческой роскошью, алчущая греческих богатств, стремилась усилить эксплуатацию соплеменников, потому что греки ничто не давали бесплатно, потому что за любой товар приходилось платить зерном, скотом, рабами. Писал же географ Страбон про варваров, что «последние со времени знакомства с морем сразу сделались хуже; стали разбойничать, убивать иностранцев и, вступая в сношения со многими народами, перенимают от них роскошь и торгашество; хотя это, по-видимому, и способствует смягчению дикости, однако портит нравы и на место простодушия... вводит коварство».