Читать онлайн «Журнал «Вокруг Света» №10 за 2009 год». Страница 12

1931 год. Немецкая семья забирает свои сбережения из банка. Через два года обыватель, разоренный кризисом, поддержит нацистов, обещавших экономическую стабильность и сдержавших свои обещания. Фото: HULTON-DEUTSCH COLLECTION/CORBIS/FSA

Правительство Гитлера начало экспроприацию собственности «лиц неарийского происхождения», принудительное картелирование промышленности, создало государственные профсоюзы, ввело принудительную трудовую повинность для молодежи, разработало четырехлетний план экономического развития. Депрессия германской экономики прекратилась уже в 1934 году, а после начала активной милитаризации сменилась бурным ростом. Радио стало незаменимым инструментом нацистской пропаганды, а ее целевая аудитория полностью соответствовала рузвельтовской: это были домохозяйки, семьи, молодежь. Подход был несколько иным, но работал столь же эффективно. Насколько предпринятые в Германии меры отличались от «Нового курса»? Примерно так же, как и от советской индустриализации. Во всяком случае они были вполне сравнимы.

Похожим образом боролись с кризисом в Италии и Японии. Потребности экономики провоцировали не только усиление государственного регулирования и ужесточения политического режима, но и борьбу за внешние рынки. Уже в 1931 году Япония вторглась в Китай, оккупировала Маньчжурию и создала на ее территории марионеточное государство Маньчжоу-Го. Италия в 1935-м начала «восстановление Римской империи» — сначала вторглась в Эфиопию, а вскоре вмешалась в испанскую гражданскую войну. «Борьба за жизненное пространство» позволяла влить новые силы в экономику, усилить идеологический контроль над народом («массами», по выражению адептов любых тоталитарных идеологий), расправиться с неугодными. В ход был пущен такой механизм преодоления экономического кризиса, который приводил к проблемам уже на уровне политическом и военном. Созданная система начинала жить собственной жизнью и требовала пищи — человеческой крови.

Либеральные проекты восстановления экономики удались гораздо хуже. Британия и Франция имели мощный колониальный рынок, и это помогало национальным экономикам выжить. Но даже для них цена выживания была высокой. Британия попыталась увеличить поборы с колоний — и получила серьезные проблемы со стороны индийцев, протестующих против повышения налогов. Пришлось расплачиваться, предоставляя Индии, а вслед за ней и другим колониям, больше свободы. Вестминстерский статут 1931 года признал полную свободу доминионов в законодательной деятельности, фактически открыл путь к ликвидации Британской империи. Так британское владычество, покоившееся на преуспевании, уходило в прошлое вместе с ним. Впрочем, даже в либеральной Британии политические свободы вскоре были ограничены: новый закон о подстрекательстве к мятежу давал правительству дополнительные полномочия в отношении оппозиции.

Во Франции такой закон принимать было некому: правительства менялись по нескольку раз в год, а на столичных улицах шли бои между красными и коричневыми. В 1934 году французские фашисты попытались взять штурмом здание парламента. Правительство, сформированное за две недели до этих событий, отреагировало весьма оперативно — собственной отставкой. Фашистская угроза была сорвана только всеобщими забастовками и грандиозными демонстрациями. Но экономический кризис такими мерами излечить было невозможно, а на фоне начавшейся германской милитаризации Франция с ее уличной демократией все более и более слабела.

За Пиренеями события развивались по еще более драматичному сценарию. В 1931 году рухнула монархия в Испании. Зависимое от постоянно колеблющегося парламентского большинства республиканское правительство с его компромиссной политикой не смогло справиться с экономической ситуацией. Вскоре в Астурии и Каталонии произошло социалистическое восстание, а в 1936 году на выборах социалисты пришли к власти. Мятеж армии, поддержанный германскими нацистами и итальянскими фашистами, положил начало тяжелейшей гражданской войне, ставшей началом военного противостояния в Европе.

В результате если в 1929-м большинство стран Европы можно было бы именовать либеральными (и даже демократическими), то через шесть лет единственной демократией к востоку от Рейна оставалась Чехословакия. Ненадолго. Спустя каких-то пять лет рейнская граница тоже увидела танки Гудериана.

Казалось бы, Советский Союз с его сверхцентрализованной экономикой был единственной страной, не испытавшей на себе удара кризиса. Но это не так. СССР так и не смог полностью закрыться от внешнего мира. Он много терял от падения мировых цен на зерно — по-прежнему основного экспортного товара. Между тем запрос на западные технологии и материалы по мере индустриализации лишь возрастал. Потребовалось резко увеличить продажу хлеба — значит, усилить масштабы его изъятия у крестьян. На мировой кризис советское государство отвечало годом «великого перелома» — началом форсированной коллективизации и мобилизации всех усилий, что привело к массовому голоду. Попытки завоевать рынки путем продажи продукции по сниженным ценам закончились суровыми внешнеполитическими последствиями — обвинениями в демпинге и экономическими санкциями. Лишь победа нацистов в Германии смогла существенно поправить позиции СССР на международной арене — после этого он был принят в Лигу Наций. А в ноябре 1933 года впервые были установлены дипломатические отношения с Соединенными Штатами — без Рузвельта это вряд ли произошло бы. Как бы то ни было, Советский Союз сумел сделать впечатляющий промышленный рывок на фоне всеобщего кризиса, хотя он и обошелся народу слишком дорого.

Мир вышел из Великой депрессии гигантским усилием политической воли. Но сияющая либеральная мечта рухнула, теперь были востребованы другие способы достижения успеха. На мир, с ужасом вспоминающий Первую мировую войну, начала надвигаться новая.

Ключевые даты

24 октября 1929 — «Черный четверг». Сразу на 20% упали цены многих акций. Инвесторы стали их распродавать, и падение ускорилось еще больше. Начало экономического кризиса

Сентябрь 1931 — Вторжение японцев в Маньчжурию с целью захватить новые рынки сбыта и тем самым поддержать свою экономику. Первый из конфликтов, которые привели ко Второй мировой войне

Сентябрь — декабрь 1931 — Девальвация фунта стерлингов: благодаря этому английская экономика начинает восстанавливаться. Вестминстерский статут, по которому доминионы получили равные права с метрополией в законодательной сфере: первый шаг к распаду Британской империи

Январь 1933 — В Германии к власти приходит НСДАП во главе с Адольфом Гитлером. Решительная и жесткая политика нацистов поможет Германии преодолеть кризис, но ввергнет мир в новую войну

4 марта 1933 — Франклин Делано Рузвельт стал президентом США и провозгласил «Новый курс», который позволил американской экономике выйти из кризиса

Федор Гайда

Музей занимает помещения бывшего морского трансатлантического вокзала, настоящей жемчужины ар-деко 1930-х годов. Фото: LA CITE DE LA MER/SYLVAIN GUICHARD 

Почти в любом портовом городе вы без труда найдете морской музей. Вода рядом, в ней рыба плавает — почему бы просто не показать это туристам? И только в нормандском Шербуре пошли другим путем: здесь построили Cit´e de la Mer, или «Город моря». Не рыба к нам, а мы к ней. Это ведь гораздо интереснее.

Всего семь лет назад, 29 апреля 2002 года, в провинциальном французском городке с населением всего 40 000 человек открылся «Город моря». Тем не менее за это время его успели посетить без малого 2 миллиона человек.

Это притом, что небольшой Шербур достопримечательностями не богат. Путеводители разве что порекомендуют посетить его любителям фильма «Шербурские зонтики»: действительно, на «магазинной улице» в Старом городе есть бутик размером с ванную комнату, который торгует зонтиками под одноименной маркой. В действительности успех обеспечен не только уникальной экспозицией крупнейшего в Европе музея, посвященного проблемам моря, но и тем, что посетителя здесь, пусть и понарошку, «погружают под воду», пользуясь всем возможным набором аудиовизуальных средств и позволяя почувствовать себя покорителем третьей стихии — немного Пикаром, Кусто или Дюма.

Нередко музей — это бесконечные ряды равнодушных экспонатов, вырванных из жизни, среды, окружения. Они уныло висят на стенках, стеклянно таращатся из-за прозрачных витрин, гипсово торчат во все стороны деталями скелета, и все общение с ними сводится к чтению на скромных клочках картона пояснений. Они не спросят тебя живым голосом: «А ну-ка, угадай, это крик кита или шум винтов сухогруза?» — и не предложат аккуратно потрогать небольшую живую акулу (на табличке рядом написано: «Делайте это на свой страх и риск, акулы кусаются!»), плавающую в открытом бассейне. А не хочешь трогать акулу, забирайся в модель батискафа и смотри, как хищник тычется в иллюминаторы. Детей отсюда не вытащишь. Люси Ле Шапелен, одна из смотрительниц музея, рассказывает, что многие посетители даже специально останавливаются на пару дней в Шербуре, сняв комнаты в отеле напротив: «За один день ведь сложно управиться!»