Читать онлайн ««Если», 2005 № 05». Страница 33

Порадовала только мисс Риччи, со времен «Семейки Аддамсов» не растерявшая очарования. Но этого, увы, оказалось маловато.

Алексей АРХИПОВ

В феврале этого года московская киноафиша предложила зрителям сразу два фильма с уточняющими определениями «китайский» и «фантастический» — «Дом летающих кинжалов» Чжана Имоу и «2046» Вонга Карвая. С точки зрения теории вероятности, это примерно то же самое, что в одном вагоне метро встретить двух министров.

Согласитесь, китайская кинофантастика — это явление не совсем обычное, скорее, даже экзотическое. И пускай с теорией жанров у наших киновидеопрокатчиков давно уже не все в порядке (назвали же в каком-то анонсе «Страсти Христовы» Мела Гибсона «мистико-фантастической драмой»), феномен резкого тяготения китайского кино к фантастике заинтриговал. Но давайте сначала проясним вопрос с историческими аналогами и первоисточниками.

Первая мысль: уже в самой китайской цивилизации есть что-то фантастическое, «инопланетное». Ну, кто еще из землян возьмется строить стену, которую видно из космоса? А что вы скажете о пекинской опере? Если посмотреть на оперного воина или властителя (так называемое амплуа хуалянь), то его облик однозначно наводит на мысль о космических пришельцах: белое лицо-маска с черно-красной татуировкой, плотоядные алые губы, на голове — шлем-тиара с помпонами и кистями, за спиной — драконьи «крылья». Понятно, что если такой персонаж появляется на экране, то хотя бы только из-за этого фильм можно причислить к разряду «фантастических». А учитывая, что в оперных сюжетах, помимо простых смертных, действуют сказочные существа — демоны, привидения, феи, то надо безоговорочно признать: китайская опера — это не что иное, как разновидность фэнтези.

Съемка оперного спектакля и стала первым фильмом, созданным в Китае (1905). С тех пор оперные сюжеты сохраняются в китайском мейнстриме, невзирая на все политические катаклизмы и территориальные переделы (единственное исключение — период «культурной революции» в КНР, 1966–1969 гг.). Оперы продолжают экранизировать и в континентальном Китае, и в Гонконге, и на Тайване. В начале своей творческой карьеры этим не пренебрегали такие знаменитости, как, например, Джон Ву.

Также известно, что в оперных сюжетах были и есть эпизоды с боевыми единоборствами — кунфу. Отпочковавшись в самостоятельный жанр, фильмы кун-фу стали одним из главных «брэндов» китайского кино, выдвинув в качестве авангарда картины с Брюсом и Джетом Ли, Джеки Чаном, Само Хунгом и прочими корифеями помельче… Можно ли считать, что кун-фу — это элемент фантастики? В каком-то смысле, да. Фантастичность кун-фу заключается в том, что оно создает иллюзию чудодейственного «супероружия» для одиночки. Нас уверяют, что благодаря сериям ударов и прыжков, изумительных по темпу и акробатической сложности, пигмей может победить великана, женщина одолеть нескольких насильников, а старец расправиться с разбойничьей шайкой.

Кинематограф дал кун-фу не меньше, чем кун-фу — кинематографу. Сочетание крупных и общих планов, монтаж и возможность не показывать в кадре того, чего не должен видеть зритель, привнесли в эпизоды с кун-фу такую иллюзию реальности, которой нельзя было добиться ни в опере, ни в цирке, ни на страницах романа. Невидимые упругие тросы и трамплины, комбинированные съемки, компьютерная анимация (а до нее — дорисовки и даже простое процарапывание негатива) позволяли героям взлетать на стены и деревья, на несколько секунд зависать в воздухе и одним махом ноги побивать семерых противников.

Первый китайский фильм в жанре кун-фу («Безымянный герой» режиссера Чжана Шичуаня) был снят в Шанхае в 1926 году. В 1932-м гоминьдановское правительство запретило постановку таких картин, считая их «вредными» для нравственного здоровья нации. Но уже в конце 30-х годов фильмы кун-фу возродились в Гонконге. В конце 40-х там появляется и первый серийный герой — легендарный мастер кун-фу и защитник обездоленных, лекарь Вон Фэйхун[9] («Подлинная история Вона Фэйхуна» У.Пана и другие фильмы).

Только за десять лет в Гонконге было снято около 20 фильмов с этим героем. На сегодня Вон Фэйхун фигурирует более чем в сотне картин, а его роль играли Джеки Чан («Пьяный мастер»), Само Хунг («Три брата») и Джет Ли («Однажды в Китае» и несколько его сиквелов).

Как герой Вон Фэйхун замечателен еще и тем, что его реальный прототип, живший в Гуанчжоу в конце XIX — начале XX века, являлся прямым потомком одного из «10 тигров Шаолиня» — монахов Шао-линьского монастыря, посвященных в секреты особой техники кунфу и основавших свои собственные школы в разных районах Китая. Шаолиньский монастырь с его школой кун-фу, мистическими ритуалами и чудодейственными реликвиями — это еще одна гипертема китайского кино, в которой приключенческий сюжет почти всегда сворачивает с колеи исторического и бытового правдоподобия.

Фильмы о Шаолине снимались и на Тайване, и в КНР, но больше всего их «настрогали» в Гонконге.

Культовыми режиссерами, прославившимися на шаолиньской стезе, считаются Чан Че («Боевые искусства Шаолиня», «Ученики Шаолиня», «Камера смерти») и Лю Цзялян («Палачи Шаолиня», «Тридцать шестой зал Шаолиня», «Непобедимый боец на шестах»). Главный мотив едва ли не всех лучших картин о Шаолине — это фантастические методики обучения кунфу, следуя которым, молодые послушники монастыря глотают огонь, часами стоят на одном большом пальце ноги и усилием воли не дают острию копья вонзиться им в тело. В фильме «Тридцать шестой зал Шаолиня» сакральный процесс обучения кунфу проходит в 35 залах монастыря, больше напоминающих камеры пыток: обучаемый должен выйти победителем в схватке с хитроумными смертоносными механизмами, не дающими ему права на ошибку.

Довольно часто в название фильмов выносится группа героев с явно фантастическим оттенком — «18 нефритовых архатов», «18 бронзовых людей из Шаолиня», «18 бронзовых девушек из Шаолиня» (может быть, знатоки китайской символики объяснят, почему их все время 18?), в результате чего на экране приемы кун-фу демонстрируют полторы дюжины актеров, вымазанных золотистой краской. Впрочем, кроме бронзовых шаолиньцев появлялись и деревянные — именно с этими живыми манекенами сражается Джеки Чан в фильме «Деревянные люди Шаолиня».

Действие фильмов о Шаолине может переноситься и в наши дни (забавный пример пародийного обыгрывания «шаолиньских» штампов — комедия «Убойный футбол», поставленная в 2002 году в Гонконге Стивеном Чоу). Но вполне понятно, что в своей основной массе они обращены в глубокое прошлое, будь то совсем седая древность — эпоха династии Тан (VII–X вв. н. э., время расцвета Шаолиня) или начало прошлого столетия (когда монастырь был сожжен войсками, выступавшими на стороне маньчжурской династии Цин).

Точно такой же «фантастикой прошлого» надо признать рыцарские картины — у-ся пянь. Сюжеты у-ся пянь пришли в кино из тех же опер, китайской литературной классики («Троецарствие», «Речные заводи», «Путешествие на запад») и более низкопробных исторических романов-однодневок, в центре которых непременно оказывается фигура странствующего воина (у-ся). Кроме него в приключенческом сюжете был задействован, как правило, стандартный набор персонажей-масок — наемный убийца, красавица, властитель (князь или император), предводитель бандитской шайки (иногда он же колдун или колдунья), отшельник (он же зачастую волшебник или наставник школы боевых искусств). К чести кинематографистов, эти стандарты им быстро наскучили.

Классиком китайских рыцарских фильмов считается Кинг Ху (Ху Цзиньцюань). Он родился в 1931 году в Пекине, но в 1949-м перебрался в Гонконг и с середины 60-х работал то в Гонконге, то на Тайване. Главным «странствующим рыцарем» его картин нередко становилась особа женского пола (как в «Большом пьяном рыцаре», 1966, не говоря уже о «Женщине-рыцаре», 1969), с учетом чего эпизоды «разборок» с десятком соперников однозначно выходили за грань реального. Но в остальном Кинг Ху был довольно консервативен, больше доверял монтажу, чем эффектным трюкам, и на территорию мистико-фантастического кино предпочитал не вторгаться, Примечательно, что, когда в 1990 году этому классику предложили добавить в рыцарский фильм «Боец на мечах» побольше трюковых фантастических эпизодов, он рассорился с продюсером, и картину пришлось заканчивать другим режиссерам.

Одним из этих режиссеров был Чэн Сяодун (в гонконгской транскрипции — Чин Сютун), продюсером — Цуй Хак. Для китайской кинофантастики эти двое — более чем знаковые фигуры.

Чэн Сяодун был моложе Кинга Ху на 22 года. Уже в первой его рыцарской картине «Смертельная дуэль» (1982) рукопашные бои между «хорошими» и «плохими» героями выглядели фантастически-гротескно. Злодеи-ниндзя летали на воздушных змеях, а огромный самурай на глазах ошеломленного героя превращался в группу обнаженных «ниндзеток». Спустя семь лет Чэн пошел еще дальше. В его фильме «Террактовый воин» (ко-продукция Гонконга и КНР) чисто фэнтезийная коллизия с элексиром бессмертия накладывалась на реальный исторический факт — археологическую находку в провинции Шэньси, где в древней императорской гробнице была обнаружена целая армия глиняных воинов численностью несколько тысяч человек. Благодаря раскопкам превращенный в статую герой рыцарского сюжета[10] оживал и переносился из третьего века до нашей эры в 30-е годы XX столетия.