Читать онлайн «Дикарем в Африку!». Страница 17

Живут в этих краях масаи — кочевой народ, давным-давно пришедший с севера. Выглядят они очень живописно: ходят в ярко-красных накидках, с копьями и множеством украшений. Социальный статус у них определяется количеством скота, поэтому они держат намного больше коров и коз, чем земля может прокормить. О близости деревни можно узнать по полному отсутствию травы. Прочие кенийцы и танзанийцы их одновременно презирают и боятся. Мне уже рассказали кучу баек об их дикости, нечистоплотности, бесстрашии и о мастерстве их колдунов.

Когда-то юноша-масай получал право считаться взрослым только после того, как принимал участие в успешной охоте на льва. На охоту ходили вшестером-всемером, но все равно каждый раз кто-нибудь оказывался убитым или искалеченным, а иногда лев ухитрялся прикончить всех. Если юноша надеялся в будущем стать вождем, он должен был схватить льва за хвост и держать, пока остальные закалывали зверя копьями. Это не так просто, как кажется: хвост у льва очень сильный, к тому же в кисточке спрятан острый шип. Сейчас львов слишком мало и обычай больше не практикуется, а последние старики, когда-то убившие льва, пользуются огромным почетом.

Пока основная черта масайского характера, с которой я познакомился лично, — меркантильность. Дело в том, что масаи традиционно не едят мяса животных, кроме скота. Поэтому, хотя они считаются лучшими в Восточной Африке охотниками, на их землях сохранились нетронутыми огромные дикие стада, в далеком прошлом пасшиеся на большей части континента. Англичане создали там национальные парки, а масаев выселили в промежутки между ними. Теперь масаи зависят от денег, всевозможными способами собираемых с туристов. Проезд через масайскую деревню стоит до десяти долларов. Сфотографироваться с воинами в традиционной одежде — до пятидесяти.

Мне платить не пришлось, потому что еще на выезде из Аруши я подобрал нескольких масаев, голосовавших на обочине шоссе. Никогда не думал, что придется решать проблему размещения в машине длинных копий. Асфальт вскоре сменился на редкость пыльной грунтовкой, а зеленые луга — голыми пастбищами. Пассажиры показывали мне, как объехать «платные деревни». В одной из них моим масаям надо было выходить — там нас всех угостили козьим сыром и традиционным напитком, смесью молока с коровьей кровью. На освободившееся место я подобрал белого, оказавшегося американским зоологом по имени Боб. Он уже давно болтался в долине, изучая миграции гну, и к масаям относился с большим уважением.

— Как-то раз, — сказал Боб, — моего ассистента шумящая гадюка укусила. Нога распухла и почернела, лежит он и орет от боли. Позвали колдуна. Тот приказал овцу зарезать. Выдавил содержимое тонких кишок и заставил парня выпить целую миску. Его, конечно, сразу вырвало, но опухоль вскоре прошла. Потом, правда, все равно пришлось в госпитале кусок мышцы удалить.

Мы доехали до обширного мелководного озера Натрон. Таких озер в рифтовых долинах полно: некоторые пресные, большинство горько-соленые. Отличить их можно издали. Над пресными озерами вьются стаи пеликанов, гусей и уток, а соленые покрыты розовым ковром фламинго, которых на одном озере может собраться до полумиллиона.

Вдоль обеих бортов долины тянутся разнокалиберные вулканы. Мне больше всего хотелось залезть на самый активный из них, Олдоньо Ленгаи. У масаев он считается священным, поэтому надо платить мзду за святотатство плюс зарплату обязательному гиду. После долгой утомительной торговли удалось сбить цену вдвое, а затем я с некоторым трудом уговорил Боба составить мне компанию, так что все мероприятие обошлось в десятку.

На джипе можно подъехать к самому подножию горы, однако у нас по пути перестал работать стартер и пришлось идти лишний час. Олдоньо Ленгаи высотой чуть меньше трех тысяч метров, тропа хорошо набита, но склон очень крутой и сыпучий, поэтому из нескольких десятков человек, ежегодно пытающихся на него взобраться, до кратера добирается примерно четверть. Влезть по жаре, наверное, вообще невозможно, так что выходить рекомендуется около полуночи в полнолуние или первые три-четыре дня после него, чтобы оказаться на вершине к рассвету. При свете луны становится понятно, почему подъем такой тяжелый: по склонам скатывается едва заметный туман, состоящий в основном из углекислого газа.

Внутри кратер поразительно напоминает радиолокационные снимки поверхности Венеры. Это относительно ровная, горячая на ощупь площадка диаметром метров триста, покрытая разноцветными натеками лавы. Тут и там поднимаются причудливые башни высотой с одноэтажный дом с маленькими дымящимися кратерами наверху. Лава тут уникальная: в ней очень много карбоната натрия, поэтому она начинает течь при низкой температуре, всего градусов пятьсот. Ночью такая лава немножко светится, но на солнце кажется черной, как деготь. Потом она высыхает и становится белой, бронзовой, золотой или розовой. Один такой поток медленно вытекал из башни с бурлящим озерком лавы внутри.

Под утро на вершине довольно прохладно, и приходится иногда ложиться на землю, чтобы согреться. Раньше в кратере можно было ночевать, но несколько лет назад внезапно вырвавшийся из-под земли поток лавы сжег заживо нескольких туристов вместе с палатками. Теперь останавливаться можно только в старом кратере неподалеку. Там водятся маленькие, невероятно прыгучие скальные антилопы и похожие на больших пушистых морских свинок звери под названием горные даманы.

Вид с вулкана — один из лучших в Восточной Африке. Внизу тянется рифтовая долина с озерами, на запад уходит зеленое Кратерное нагорье с гигантскими кальдерами, а на востоке виднеется гора Меру (4369 м) с пятнами снега на вершине. Иногда и Килиманджаро бывает видно, но нам не повезло.

Обратно в Арушу пришлось ехать без остановки, потому что стартер не работал и выключать мотор можно было только там, где джип удавалось поставить носом под уклон. В этот раз в качестве пассажира мне достался особо почтенный масай, старый-престарый вождь из числа убивших льва, в сопровождении мальчика-поводыря. Денег с нас слупить, конечно, никто не пытался. Один раз мы немножко сбились с дороги, но очень удачно: заехали в рощу высоких акаций, где паслось полсотни жирафов. Они принялись бегать вокруг машины — что может быть красивее?

Мы отыскали грунтовку и вскоре увидели на обочине микроавтобус с туристами. Возвращаясь с озера Натрон, они прокололи одно за другим три колеса. Мы запихнули в джип детей и женщин, а также их гида. Двоим мужчинам пришлось ехать на подножках в густых облаках пыли. Гид был танзанийцем с побережья. За очередным поворотом поперек дороги стоял здоровенный буйвол и с характерным для этих ребят мрачным видом смотрел на нас, шумно нюхая воздух.