Читать онлайн «Очерки пером и карандашом из кругосветного плавания в 1857, 1858, 1859, 1860 годах.». Страница 98

Вопрос о происхождении народонаселения Сандвичевых островов и вообще всей Полинезии не мог не занимать пытливых умов европейских ученых. Предлагались гипотезы, одна другой смелее, и на одна из них не выдерживала строгой критики. Так, еще в XVII столетии, жителей Полинезии причисляли; к одному семейству с туземцами Америки и вместе с ними производили их от евреев. Вистон доказывал, что первые жители Америки были каиниты, потомки Каина, происшедшие от Ламеха, спасшегося от всемирного потопа, хотя деист Мартин и утверждал, что индо-американцы с жителями Полинезии ничего общего не имеют. Иудейский раввин, Манасех бен-Израэль, в сочинении La esperanza di Israel, писал, что Америка населена потомками десяти последних колен иудейских. Эта книга была посвящена английскому парламенту. В 1650 г. Вилльям Пен быль совершенно убежден в этом, напечатав сочинение под заглавием: Исторически доказанное тождество десяти колен с аборигенами западного полушария.

Предположение о заселении Океании с востока имеет более вероятия. Разница между туземцами Америки и Океании была всегда замечаема, как в языке, так в правах и обычаях. Кортес и Пизарро были удивлены состоянием цивилизации древних ацтеков и перуанских царей. Никогда ничего подобного не находили на островах Полинезии.

Труды Вильгельма Гумбольдта и профессора Бушмана достаточно доказали родство этих островитян с малайцами. Явился новый вопрос: каким образом совершалось переселение на эти отдаленные от Малайского архипелага группы? Закон миграции лежит в судьбах всей этой породы; еще и теперь целые семейства отправляются наудачу, в маленьких лодках, в море, случайно пристают к необитаемому острову и селятся там. Перебираясь таким образом с острова на остров, с архипелага на архипелаг, племя это заселяло постепенно Новую Зеландию, острова Товарищества, Дружбы, Мореплавателей, Сандвичевы и др. Жители всех этих островов похожи между собою наружностью, обычаями, и говорят почти одним языком [20]), имеют почти те же предания, ясно свидетельствующие о их восточном происхождении. Так, один из их богов, Маугакалана остановил солнце в своем течении. В мифологии Фиджи есть предание, что мир был сотворен высочайшим из всех богов, по имени Идежи или Тенже, который обитал на высоких горах; у него сын, который был посредником между ним и людьми. Довольно распространено предание о потопе, с намеками на ковчег, который они называют лаау, род плавающего дома, заключавшего в себе людей, животных и припасы, в большом количестве. Даже имя Ноя встречается в их преданиях.

Еще более подтверждается это родство обычаями. Гавайцы приносили от первых плодов жертву Богу; то же делали жители Самоа; у гаваян, до прибытия миссионеров, во всеобщем обыкновении было обрезание; акт совершался при религиозных церемониях жрецом. Всякий, дотронувшись до чего нибудь, считавшегося нечистым, должен был подвергнуться обряду очищения; все это было и у евреев. Женщины после родов считались нечистыми. У гавайцев, также как и у евреев, были места убежищ, с тою же целью и с теми же ограничениями.

Исследование языка ясно доказало малайское его происхождение. Вильгельм Гумбольдт проследил постепенную дезорганизацию его, по мере распадения этих племен из общего целого на бесчисленные отпрыски. Когда здание разваливается камнями, то в отдельном камне вряд ли доискаться идеи здания!

Второй класс жителей составляют белые, европейцы или американцы, держащие себя отдельно и считающие себя, вероятно, за настоящих аристократов.

Третий класс — метисы, полу-белые. Европейцы, решившиеся навсегда остаться здесь, женятся на каначках, и их-то поколение составляет этот класс. Чисто-белые не жалуют их, почти никогда не принимают в своем обществе, но за то все приезжающие только и знакомятся что с домами метисов. В их обычаи вкрались обычаи Лимы и Буэнос-Айреса. Дочери метисов красивы, свободны в обращении, живы, кокетливы, но сохраняют притом всю чистоту нравов; американки же скучны и нравственны на словах, что еще не значит непременно, чтоб они были нравственны на деле.

«Вполне понимаю, отчего вы к вам редко ходите, — говорил мне один американец; — вам у вас скучно… Вам нужно общество женщин, a общество наших жен для вас тяжело. К тому же, в здешнем климате, белая постоянно находится в каком-то состоянии утомления. Теплый климат располагает к неге и бездействию, воображение и ум подвергаются тому же влиянию; a полу-белая — в своей родной стихии. Белая кровь дала ей легкость и более грациозную форму, черная — много горячности и живости. Конечно, я не говорю о настоящем чувстве; для чувства они холодны, они не понимают идеального стремления к чистому блаженству; им непонятно сродство душ; на них действует пожатие руки, масляный взгляд, поцелуй, темнота ночи, напоенной ароматами жасминов и датур. Туземка и метиска проведет с вами несколько упоительных часов и на прощание снимет с головы венок из белых жасминов и наденет вам его на голову. Вы приходите с моря, давно не видали женщин, давно не чувствовали их магического обаяния; понятно, что вы ищете общества полу-белых.» Так рассуждал и очень правильно американец, бывший прежде «вивером», но теперь женатый. Белая кровь незаметно вкралась в жилы самых первых фамилий. Королева, дочь Неа и Кекела, имеет в себе 1/3 белой крови, потому что мать её матери, то есть бабушка была белая. Mme Bischoff, дочь Паки и Каниа, тоже непременно имеет в себе чужую кровь; a то с чего бы канакской даме, хоть и двоюродной сестре короля, походить на героиню жорж-сандовского романа?..

К последнему классу я отнесу португальцев, чилийцев, китайцев и всех тех, которые, собравшись со всех концов мира, ищут здесь фортуны; всех авантюристов, ставящих свою будущность, как азартный игрок свой последний рубль, на карту, — начинающих всевозможные карьеры, обманутых счастьем в калифорнийских рудниках и прибывших сюда как-нибудь подняться стиркой белья, ловлей рыбы, службой на китобое, который идет куда-нибудь во льды, или, наконец, подняться на виселицу, уже не опасаясь нового банкротства.

Я был знаком со многими представителями всех этих четырех классов. Почти каждый вечер приходилось делать по нескольку визитов (визиты здесь делаются по вечерам), чтобы поддерживать начатое знакомство. Визиты к белым кончались очень скоро. Вы входите в дом всегда чрез палисадник, где пахнет на вас целый вихрь ароматов; в наружной веранде оботрете ноги о половик в, наконец явитесь в прекрасно освещенную газом комнату со столом посередине, покрытым ковром, a с несколькими качающимися креслами без которых нет ни одной комнаты в Гонолулу; по стенам портреты Виктории и Альберта, a у консерваторов портрета Александра Лиолио, Камеамеа IV, нынешнего короля гавайского, который на рисунке похож больше на какого-то подозрительного испанца. Вы жмете руку хозяину, хозяйке и садитесь. Начинается разговор. «Вы были в Японии?» — Oh. yes! — «Что, в Японии лучше, чем в Китае?» — «Нет никакого сравнения.» — «А японки, как они носят волосы?» и т. п. Если муж захочет оказать самую большую любезность, то выйдет в Другую комнату, молча принесет поднос с графином хереса, нальет вам и себе по рюмке, прибавив: «one glass sherry», кивнет головой и выпьет; вы киваете головой ему в ответ, киваете головой по направлению к mistress, берете свою шляпу, жмете опять руки и уходите, мысленно рассчитывая, как бы сделать, чтобы уже больше не возвращаться в это веселое общество.