Читать онлайн «Жития святых святителя Димитрия Ростовского. Том X. Октябрь». Страница 22

Блаженный старец имел обыкновение по окончании утрени – когда братия расходилась по своим келиям, – последним выходить из церкви. Однажды, выйдя так из церкви, он сел под церковным билом, желая немного отдохнуть, ибо келия его была далеко от церкви. И вот, видит он как бы большую толпу, направляющуюся от монастырских ворот; подняв свой взор, он увидал беса, с гордостью восседавшего на свинье, а около него множество бесов, сопровождавших его. Старец спросил их:

– Куда идете вы?

– За Михаилом Тоболковичем, – отвечал бес, сидевший на свинье.

Ознаменовав себя крестным знамением, старец отправился в свою келию. Когда же стало светать, святой, уразумев смысл бывшего ему видения, сказал своему ученику:

– Иди и спроси, в келии ли Михаил?

Тот отправился, и ему сказали, что Михаил сегодня после утрени вышел за ограду монастырскую.

Тогда старец рассказал о видении игумену и старшей братии. Игумен, призвав брата, стал расспрашивать его и, вразумив его назиданием, отпустил в келию.

Прозорливый отец Матфей и других братий поучал с любовью и советовал им сидеть в келиях, воспоминая постоянно о Боге и молясь о прощении грехов.

При преподобном Матфее преставился блаженный игумен Феодосий; после него игуменом был Стефан, а по Стефане Никон. При сем игумене случилось блаженному Матфею увидеть такое видение. Однажды, стоя за утреней, он поднял глаза свои, желая увидать игумена, блаженного Никона, но увидел, что на игуменском месте стоит осел; тогда Матфей понял, что Никон не пришел к утрене. Старец рассказал о видении своем; тогда игумен понял, что видение сие было ему в назидание, и горько каялся. С тех пор, оставляя не только леность, но и всякое монастырское неотложное дело, он старался поставить себе за обычай прежде всех приходить в церковь. Таким образом, видение сие заставило его еще более стремиться к блаженству. Также и много других видений было сему блаженному старцу, и он рассказывал их на пользу братии. Достигнув глубокой старости, он почил о Господе в добром исповедании[181]; честные мощи его лежат нетленно в пещере[182] со святыми отцами, а сам он молится за нас, предстоя пред Престолом Владыки, да избавимся вражеских наветов и получим вечную жизнь во Христе Иисусе, Господе нашем, Ему же слава с Отцом и Святым Духом, ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

Святая мученица Мамелхфа, родом из Персии, была сначала жрицею одной языческой богини[183]. Однажды она увидела во сне ангела, поведавшего ей тайны веры Христовой. Проснувшись в страхе, она рассказала свой сон сестре, которая была христианкой. Сестра привела ее к епископу. Епископ, услыхав о сне Мамелхфы, убедил ее принять христианство и совершил над нею крещение, причем ее сестра была восприемницею от святой купели. Разгневанные обращением Мамелхфы в веру Христову, язычники побили ее камнями, когда она еще была облечена в одежду крещения[184]. Тело ее было брошено в ров, а оттуда взято двумя некими христианами и предано честному погребению. Впоследствии епископ того города, где прияла мученическую смерть святая Мамелхфа, исходатайствовал у персидского царя позволение разрушить храм языческой богини и на месте его создать церковь во имя святой Мамелхфы[185]. В сей церкви и положено было тело святой мученицы. При перенесении мощей святой мученицы Мамелхфы совершилось от них множество чудотворений и исцелений, и многие из язычников обратились ко Христу.

Как три великих столпа православия – Василий Великий, Григорий Богослов и Иоанн Златоуст[186] – сохранили непотрясенным здание Древней Восточной Церкви во время обрушившихся на нее гонений со стороны еретиков, так и три великих святителя Церкви Московской – Петр, Алексий и Иона – сохранили неврежденным православие на святой земле Русской в тяжкие годины ее внутренних нестроений и бед от многочисленных внешних врагов. И как Вселенская Церковь, помимо празднований, положенных каждому из трех вселенских святителей в отдельности, установила особый праздник, посвященный всем трем святителям вместе, твердо памятуя, что одна была у них всех вера, одна ревность по ней, одна любовь к ближним, заставлявшая их одинаково подвергать ради сих ближних жизнь свою опасностям, так и на Руси Святой еще со времени царя Феодора Иоанновича и патриарха Иова (с 1596 года) соединили в одном всеобщем праздновании 5 октября три священных имени московских первосвятителей.

Но Русская земля среди московских первосвятителей имела и еще одного охранителя православия, карателя злых нравов и страдальца за веру и правду, имя коего по неизвестным причинам оставалось долгое время не присоединенным к празднованию 5 октября. Это был святой митрополит Филипп.

Впервые на сие обратил внимание высокопреосвященнейший Иннокентий, митрополит Московский. В 1875 году Святейший Синод, по его ходатайству, определил вместе со священною памятью московских митрополитов Петра, Алексия и Ионы совершать 5 октября воспоминание о святом московском митрополите Филиппе. В этом же году был утвержден Святейшим Синодом и чин празднования всем четырем святителям вместе, составленный митрополитом Иннокентием. Совершается празднование сие в Москве и до настоящего времени. Накануне праздника, то есть 4 октября, в Большом Успенском соборе отправляется малая вечерня с торжественным молебным пением святителям, как это обыкновенно принято совершать во всех московских церквах и монастырях на храмовые праздники. Затем, в свое время, по всем церквам столицы совершается с вечера всенощное бдение с красным звоном. Во время благовеста к вечерне, из Чудова монастыря с крестным ходом переносится местная инока святителя Алексия в Успенский собор, где и остается до вечерни следующего дня.

Тропарь, глас 4:

Первопрестольницы российстии, хранителие апостольских преданий, столпи непоколебимии, православия наставницы, Петре, и Алексие, Ионо и Филиппе, Владыку всех молите, мир вселенней даровати, и душам нашим велию милость.

Кондак, глас 3:

Во святителех благочестно пожисте, и люди к богоразумию настависте, и добре Богу угодисте: сего ради от Него нетлением и чудесы прославистеся, яко ученицы Божия благодати.

Святой Дионисий происходил из Александрии[187] от богатых и знатных родителей-язычников[188]. В юности своей он получил хорошее языческое образование и был привержен к язычеству. По окончании своего образования Дионисий сначала проходил обязанности ритора[189] и обучал юношей красноречию, в духе изученной им языческой науки. Но его ясный и светлый ум не мог не видеть грубых заблуждений и суеверий языческой веры, в которой он родился и вырос, и недостатков языческой философии, в началах коей был воспитан. Его пытливый дух, алчущий и жаждущий правды, не мог найти удовлетворения в языческих знаниях и верованиях; его сердце чувствовало тщету и лживость язычества и, еще не познав истинного Бога, уже стремилось к Нему. И вот, Дионисий, желая познать истину, знакомится с различными человеческими учениями и верованиями и сравнивает их между собою. Сей верный путь беспристрастного исследования учений человеческих привел Дионисия, при его пламенном стремлении обрести истинную веру, к познанию единого истинного Бога и к сознательному принятию веры Христовой. Святой Дионисий впоследствии сам о себе говорил, что он «обратился ко Христу путем свободного исследования, беспристрастно испытывая учения человеческие».

В то время в Александрии, славившейся языческими школами и учеными, наряду с многосторонним развитием учености тогдашнего языческого мира достигло значительной степени процветания и христианское просвещение. Знаменитые начальники возникшего там христианского – так называемого «огласительного»[190] – училища силою своих дарований соединяли в наставлениях своих ученость богословскую и философскую и были хорошо знакомы с языческою ученостью и ее представителями. Под влиянием сих христианских учителей лучшие из язычников приходили нередко к познанию истинной веры Христовой и оставляли свое языческое нечестие. Дионисий, уже познакомившийся со многими христианскими сочинениями, вступил в близкое общение с александрийскими христианскими учителями, во главе коих были Иеракл[191] и особенно знаменитый Ориген[192]. К Оригену, как к замечательному ученому, немало стекалось и язычников для слушания философии и математики, и Ориген пользовался этим и с успехом трудился для славы имени Христова, употребляя труды свои и сведения для того, чтобы обратить сих слушателей к общению со Христом.

Дионисий скоро стал ревностным учеником Оригена и со всем жаром пытливого духа стал изучать истины христианского учения, превосходство коего пред языческим он сразу же оценил. С большим усердием и любовью читал он послания апостольские, особенно послания святого апостола Павла, кои произвели на него глубокое впечатление и решительный переворот во всех его верованиях и воззрениях, следствием чего было вполне сознательное обращение его к христианству. Убедившись окончательно в истине христианства, он не замедлил принять, под влиянием отчасти Оригена, Святое Крещение[193], и вступил в огласительное училище, сделавшись истинным украшением его. С того времени святой Дионисий стал еще ревностнее вникать в глубокие истины христианского учения, охраняя чистоту его от привходивших в него еретических лжеучителей и неправомыслия. К учителю своему Оригену он был особенно близок, питая к нему благоговейную благодарность и сердечное расположение, и союза с ним не прекращал и тогда, когда Ориген впоследствии принужден был оставить Александрию, и даже – когда находился в темничном заключении[194]. Замечательные успехи святого Дионисия в познании истин христианства и его благочестивая жизнь обратили на него внимание учителя александрийской школы Иеракла. По прошествии непродолжительного времени святой Дионисий возведен был в сан пресвитера. По удалении Оригена из Александрии Иеракл заместил его в александрийском огласительном училище в качестве начальника. Когда же Иеракл возведен был в сан епископа Александрийского, Дионисий стал начальником в огласительном училище; по смерти же Иеракла он был его преемником по Александрийской кафедре[195].