Читать онлайн «По образу Его». Страница 50

По иронии судьбы, я провел почти половину жизни среди людей, чьи лица были искажены этим самым наказанием и мучением, но только совсем по другой — прямо противоположной — причине. Больные проказой страдают оттого, что они не чувствуют боли; они жаждут, чтобы к ним «пришли черти» и предупредили о надвигающейся опасности.

Мои личные отношения с болью — полные как любви, так и ненависти, — начались, как мне кажется, в глубоком детстве. Мы жили в горной местности на юге Индии. Почти каждый день родители уходили по вызовам лечить больных; и каждый раз они брали с собой зубоврачебный инструмент, так как знали, что зубная боль — одна из самых сильных и стойких. Даже в наиболее отдаленных и труднодоступных районах о моих родителях сложилась репутация избавителей от зубной боли.

Сотни раз я прерывал свои игры и широко открытыми глазами с бешено бьющимся сердцем наблюдал, как мама или папа удаляли пациенту зуб — причем без всякой анестезии. Не раз видел, как моя хрупкая мама, вставив щипцы между десной и зубом, старалась покрепче зажать ими основание зуба, чтобы он не обломился, пока она будет тянуть. Если ей попадался очень крупный пациент, она просто крепко сжимала щипцы в руках, а пациент сам мотал головой и тем самым раскачивал зуб, который она потом выдергивала. Пациенты кричали, прыгали, дрыгали руками и ногами и плевали кровью. Но, даже видя все это, люди выстраивались в очередь на удаление. Чтобы избавиться от зубной боли, они были готовы заплатить любую цену.

Иногда в деревнях устраивали представления факиры, демонстрирующие свою чудодейственную победу над болью. Одни из них просовывали тонкое кинжальное лезвие себе через щеку, язык, через другую щеку, и вытаскивали его наружу. При этом их щеки и язык совершенно не кровоточили. Другие подвешивали себя высоко в воздухе за веревки, пропущенные через металлическое кольцо в верхней части шеста и заканчивающиеся острыми крюками, пропущенными через кожу их спины. Величаво и спокойно, без малейших признаков боли они, будто пауки на паутине, раскачивались над головами восхищенной толпы. Или навешивали на себя яркие украшения: брали апельсин и обычной булавкой прикалывали его к своей коже. Каждый из них таким образом подвешивал на себя десятка по два апельсинов. Они громко смеялись и весело танцевали под музыку, а апельсины на булавках равномерно подпрыгивали в такт их движениям.

Уже позже, учась на медицинском факультете университета в Англии, я был удостоен редчайшей чести работать домашним врачом под руководством сэра Томаса Льюиса — одного из первых исследователей боли. Я очень хорошо запомнил то время, потому что сэр Томас проводил опыты по изучению боли, используя в качестве «подопытных кроликов» своих студентов. Думаю, каждый из нас получил исчерпывающее представление о боли, когда его кололи, щипали или перетягивали жгутом. Результаты своих исследований Льюис описал в книге под названием «Боль», ставшей классическим образцом как великолепнейшего языка, так и важнейших медицинских исследований.

После окончания учебы, приехав в Индию, я сразу же получил полное представление о человеческих страданиях: я увидел огромное число жертв полиомиелита, остеомиелита, туберкулеза суставов, туберкулеза позвоночника, параплегии и других калечащих человека заболеваний. Все эти больные поступали в наш христианский медицинский колледж в Веллоре.

Потом совершенно неожиданно я узнал, что существуем еще множество больных людей, которые не могут даже добраться до больницы. Эти парализованные, страшно изуродованные калеки лежали у входа в церковь, на вокзалах и у дверей общественных заведений, прося подаяния. Чаще всего у них были скрюченные самым немыслимым образом руки без пальцев и покрытые сплошной язвенной коркой ноги, полностью парализованные или с ортопедическими дефектами. Но ни один врач–ортопед никогда не лечил ни их, ни пятнадцать миллионов других таких же калек, разбросанных по всему миру. Из–за того, что они были больны проказой, больницы отказывались принимать их.

И вот я, конечно, не сразу, решил посвятить свою жизнь лечению больных проказой, уделив основное внимание ортопедическому направлению. Я еще больше, чем раньше, стал изучать, что такое боль, так как проказа разрушает болевые нервные окончания, тем самым делая организм крайне уязвимым для разного рода травм и повреждений. Эти существа с веревками, напоминающими пастушьи кнуты, которых мы видим на литографиях Демьера, — действительно ли они злые духи? Если бы они не причиняли таких мучений, обратил бы этот господин внимание на свои кишечные колики? В течение всей своей жизни, проведенной среди искалеченных страдающих людей, я не раз задавал себе подобные вопросы.

Деятельность, связанная с каким–либо чувственным восприятием, неизбежно влияет на представление человека о самом себе: он начинает считать, что его восприятие — самое сильное и самое лучшее на свете. Так, гурман заплатит тысячи долларов, чтобы поехать во Францию с единственной целью: самому ощутить вкус определенной пищи; знаток вин не пожалеет месячной зарплаты за бутылку выдержанного «Бордо». Оттенки вкуса и запаха начинают заключать в себе слишком большой смысл. Удивительно, но после многолетнего труда я разработал систему восприятия боли, не лишенную точно такого же фанатизма. В основу этой системы было положено не мое личное, субъективное болевое ощущение, а проведенное мной исследование основных характеристик боли — исследование, результаты которого наполнили меня благоговейным страхом.

Механизм действия боли напоминает механизмы всех других чувственных восприятий: подобно вкусу, зрению или слуху, боль регистрируется нервными окончаниями рецепторных клеток, преобразуется в химический и электрический код и передается в мозг, где приобретает конкретное значение и объяснение. Одна часть моего мозга принимает импульсы, которые она объясняет, как работу печатной машинки в моем кабинете; другая часть приводит меня в состояние готовности, когда раздается телефонный звонок. Точно так же нервные клетки через свои сигналы сообщают моему мозгу, что у меня в пояснице случился прострел, который требует особого внимания.

Но боль функционирует так быстро и так грубо, что ее сигнал занимает все внимание нашего мозга, вытесняя все остальные сигналы, передающие нам приятные ощущения. Сигнал боли передается по горячей линии, он вытесняет все другие сообщения, становясь приоритетным. Более того, его воздействие выходит за пределы одного лишь мозга и охватывает все тело целиком. На мышечном уровне мое тело реагирует на боль в пояснице сокращением и напряжением мышц. Если этот сигнал остается без внимания, то может возникнуть порочный круг: мышечное напряжение вызывает еще большую боль, так как сдавливает нервы.

Изменяется мой кровоток: кровяное давление реагирует на боль так же, как на тревогу или страх. Я могу побледнеть или покраснеть, или, в случае сильного сдавливания сосудов, даже упасть в обморок.

Боль может нарушить мой пищеварительный процесс, вызывая спазм кишечника или даже тошноту и рвоту. Моя эндокринная система в ответ на боль секретирует адренолиноподобные вещества. И, наконец, боль начнет действовать на меня уже на психологическом уровне. Я стану жаловаться своим сослуживцам и домашним. Возможно, я даже прерву свою зарубежную командировку, чтобы дать отдых пояснице. А это, в свою очередь, приведет к моральным осложнениям: я буду чувствовать свою вину перед людьми, которых подвел; впаду в депрессию из–за своей нетрудоспособности.

Удивительно, но ощущение боли, вызывающее такой сильный отклик в мозгу и в каждой части моего организма, с течением времени предается полному забвению. Вспомните о самой сильной боли, какую вам только пришлось испытать, и постарайтесь ощутить ее снова. Вы не сможете. У вас в памяти возникнут отчетливые воспоминания того момента: чье–то лицо или дом, в котором вы жили в детстве; а может быть, какой–то звук, например музыкальная мелодия; или даже ощущение вкуса или запаха еды, настолько приятное, что у вас произойдет невольное слюноотделение. Но ощущения той острейшей боли не возникнет. Оно исчезло из вашей памяти.

Всепоглощающая, целиком завладевающая вашей личностью и такая неопределенная, боль подсказывает вам, куда надо направить свои усилия. Но ее подсказка слишком расплывчата.

Что же такое боль? В какой момент она реально присутствует в моем организме — и в каком именно месте? Чтобы получить ответы на эти вопросы, нужно прежде всего изучить те индивидуальные нервные клетки, которые дают начало болевым ощущениям. Мой уже немолодой лондонский учитель (так же, как доктор Бишоп в Америке и доктор фон Фрей, у которого я учился еще раньше) кропотливо изучал и записывал все тонкости и сложности нервной системы, непосредственно связанной с механизмом боли. Работая под руководством сэра Томаса Льюиса, я узнал настоящих героев, принесших себя в жертву ради получения знаний. Это были студенты–медики, поставившие на карту свою будущую карьеру, дав добровольное согласие на участие в серии экспериментов, которые вселили бы страх в самого маркиза де Сада. Многие профессора упорно настаивали на том, чтобы самим участвовать в подобных экспериментах: они считали, что иначе им будет трудно понять, что студенты хотели выразить в своих отчетах об испытанной боли.