Читать онлайн «Ииисус: последние дни». Страница 17

Приведу пример аналогичной ситуации или проблемы, когда действие происходило в середине XX века. Это хорошая иллюстрация того рода вопросов, которые нам предстоит разобрать. 25 октября 1946 года состоялась знаменательная встреча двух величайших философов, которые после того уже никогда не видели друг друга. Философов звали Людвиг Витгенштейн и Карл Поппер. Витгенштейн возглавлял в Кембридже группу философов, а Поппер приехал туда, чтобы выступить перед ними с докладом. Все собрались в большом кабинете. В камине был разведен огонь, у камина лежала кочерга. Витгенштейн взял кочергу и, помахивая ею, обсуждал с Поппером какой–то философский вопрос. Затем неожиданно Витгенштейн бросил кочергу и поспешно оставил комнату. Для Поппера это стало неожиданностью, хотя люди, знавшие Витгенштейна, не удивились — философ мог так себя вести даже в академическом контексте.

Прошло несколько недель, и появились слухи, что Витгенштейн, держа в руках раскаленную докрасна кочергу, угрожал Попперу. Но хотя на том собрании присутствовали величайшие умы того времени, включая Бертрана Рассела и других знаменитых философов, общественных деятелей, эти люди так и не смогли установить, что же именно происходило на той встрече и в какой последовательности. Дал ли Поппер сокрушительный ответ на возражения Витгенштейна, прежде чем последний покинул комнату? Или же он произнес свои слова уже в его отсутствие? В какой момент Витгенштейн взял в руки кочергу? И была она при этом раскаленной или холодной? Хлопнул ли он дверью, покинув комнату, или вышел тихо? Несколько лет назад вышла замечательная книжка под названием «Кочерга Витгенштейна» (Wittgensteins Poker, London: Faber, 2001), написанная двумя плодовитыми журналистами, Дэвидом Эдмондсом (David Edmonds) и Джоном Айдиноу (John Eidinow)[13], где все событие описывается достаточно подробно. Авторы делают гипотетический вывод, что же там произошло на самом деле, эта гипотеза совпадает с показаниями одних очевидцев и в той или иной мере расходится с показаниями других. Эдмондс и Айдиноу отказываются верить версии Поппера на том основании, что им двигало корыстное желание отразить в этой истории свою великую победу над Витгенштейном, но, возможно, авторы ошибаются. Так что согласие относительно истинного положения вещей не было установлено, но нам стоит обратить внимание на одну важную вещь: никто не утверждал, что ничего вообще не происходило — что не было ни самой встречи, ни кочерги, ни двух философов, один из которых покинул комнату. Нечто произошло, но яркое событие развернулось слишком быстро и было слишком неожиданным, так что все его очевидцы — люди, в силу своей профессии интересующиеся установлением истины, — так и не смогли прийти к единому мнению. Любой адвокат знает, что подобное часто встречается, когда в суде выступают очевидцы. Они видели одно и то же яркое и драматичное происшествие, однако их показания не совпадают. И тем не менее снова следует подчеркнуть: это не значит, что ничего не происходило. Скорее — прямо наоборот. Именно такой вывод, как я полагаю, мы должны сделать при беглом первом знакомстве с евангельскими повествованиями.

Теперь мы рассмотрим представления первых поколений христиан о жизни после смерти и воскресении. Если мы попытаемся разместить их на одной «карте» наряду с представлениями античных язычников и античных иудеев, мы сразу заметим некоторые интересные закономерности. Представления о жизни после смерти — одно из самых консервативных понятий в любой культуре. Мнения людей о других аспектах жизни могут меняться, но представления о смерти (включая представление о том, как нужно хоронить покойников) сохраняют удивительное постоянство. Люди могут ставить под вопрос другие стороны своего мировоззрения, но когда у них умирает любимый человек, они хотят, чтобы похороны выглядели именно так, как они привыкли их видеть. Первые поколения христиан относятся к разным слоям иудейского и языческого мира, и потому можно было бы ожидать, что на протяжении первых двух веков мы увидим у них разнообразие представлений о жизни после смерти. И вот что нас поразит — этого нет. Павел, другие авторы Нового Завета, мужи апостольские и апологеты и великие богословы конца II века (такие как Ириней, Тертуллиан или Ориген) единодушны в своих представлениях о том, что происходит с членами народа Божьего после смерти.

Есть одно важное исключение на фоне удивительно устойчивой картины веры первых христиан в воскресение — это писания тех, кого мы называем гностиками[14] (например, Евангелие от Фомы), которыми восхищаются некоторые американские исследователи. Они утверждают, что именно эти тексты отражают самые древние представления христиан и помогают нам приобщиться к изначальному христианству, которое затем было затемнено авторами Нового Завета, и не в последнюю очередь — четырьмя евангелистами, создателями канонических евангелий. Как я аргументированно показывал в других работах, все обстоит прямо противоположным образом: гностические тексты созданы позднее, их авторы отталкиваются от канонических текстов и идут в ином направлении. На самом деле таково мнение большинства исследователей Нового Завета по всему миру, хотя трудно со всей определенностью сказать это о Северной Америке в данный момент. Как бы там ни было, стоит рассматривать эти тексты как попытку, используя язык первых христиан — в нашем случае, язык, которым христиане описывали жизнь после смерти, — с его помощью выразить совершенно иные представления.

Представления первых христиан о воскресении разительно отличаются от языческих, зато близки к иудейским. И если мы зададимся вопросом, где место представлений первых христиан на воображаемой карте истории религий, мы увидим, что они представляют собой ответвление от иудаизма. И даже когда они выходят на улицы Эфеса или Коринфа или достигают морским путем Рима и других мест или когда все члены местной общины происходят из язычников, а не из иудеев, эти представления и верования, как и соответствующий им стиль жизни, сохраняют свой несомненно иудейский характер. И тем не менее представления первых христиан о воскресении претерпели семь значимых изменений по сравнению с иудейскими, причем практически все христиане в большей или меньшей степени верны именно таким представлениям.

Первые христиане твердо знали, что в центре их надежды стоит будущее воскресение. Они не просто верили в жизнь после смерти в платоническом мире, когда после смерти души праведников восходят на небеса и пребывают в бесплотном блаженстве, где можно предаваться беседам о философии круглые сутки. На самом деле первые христиане редко говорили о том, что после смерти попадут на небо. Просмотрите весь Новый Завет: вряд ли вы найдете много утверждений подобного рода. Иные отрывки говорят о возможности «уйти и быть со Христом» в этот промежуточный период (например, Флп 1:23). Иисус обещает умирающему рядом с ним на кресте разбойнику, что они вместе сегодня же окажутся в раю (Лк 23:43). Мы также найдем знаменитое обещание Иисуса, что в доме его Отца «обителей много» (Ин 14:2). Но снова и снова мы видим, что главный вопрос вовсе не в том, куда ты попадешь сразу же после смерти. Главный вопрос звучит иначе: где ты окажешься в новом Божьем мире, в новом творении, на новых небесах и новой земле. И ответ звучит так: в этом новом мире ты снова станешь воплощенным существом.

Первые христиане, как и фарисеи среди иудеев, твердо верили в двухэтапное будущее: сначала промежуточный период ожидания, а затем — новое телесное существование в новом воссозданном мире. И снова позвольте мне напомнить: ничего подобного мы не найдем в представлениях язычников.

И я должен сделать еще одно предварительное замечание. Сегодня люди нередко думают, что, поскольку мы живем в научную эпоху, современный человек окончательно убедился в том, что умершие не возвращаются к телесной жизни. Но это просто вздорное общее место из риторики Просвещения. В Древнем мире люди прекрасно понимали: если человек умер, он остается мертвым. И даже иудеи, верившие в воскресение, не думали, что оно произойдет прямо сейчас. Это показывают слова Марфы к Иисусу накануне воскрешения Лазаря. Она верит, что Лазарь воскреснет, но это произойдет не сегодня, а в последний день — в день всеобщего воскресения (Ин 11:24). Ложное противопоставление современного человека человеку Древнего мира предполагает, что сегодня мы знаем «законы природы», которые в основном были неизвестны людям до XVIII века. По этому поводу К. — С. Льюис однажды саркастически заметил: Иосифа обеспокоила беременность Марии не потому, что он не знал, откуда берутся дети, но именно потому, что он это знал. Древние люди не были глупцами. Иногда их хотят таковыми представить, однако древние о многом имели представление. И нам следует избегать снобизма потомков, в силу которого мы смотрим свысока на древних людей.