Читать онлайн «Бог в поисках человека». Страница 57

«Специфически христианское понимание традиции коренится в библейском понимании истины и действительности. Ветхий Завет мыслит в терминах обетования и его исполнения»[634]. {223}

От повествования об Аврааме и истории отцов в книге Бытия цепь событий тянется к исходу из Египта и заключению Завета на горе Синай. Здесь обещание Бога стоять за свой народ связывается с указанием на минувшие великие дела и, вместе с тем, будучи обетованием спасения, исполнение которого переживается на опыте, оно открывает горизонт будущего – пространства грядущего вечного спасения. «Традиция, повествующая об освобождении Израиля из египетского плена, становится пророчеством, указывающим на новый исход, передаваемый из поколения в поколение рассказ о заключении Завета на горе Синай – надеждой на новый Завет, ветхий Адам – прообразом Адама нового»[635]. Традиция Израиля, вобравшая в себя традиции, о которых говорит Ветхий Завет, в типологическом и профетическом раскрытии настоящего исторически нацелена в будущее, проживаемое под водительством Бога. Новый Завет расширяет эту перспективу, поскольку он свидетельствует: Бог Творец мира, свободно избравший себе в достояние народ Израиля, с которым Он «сочетался» как Бог Завета, есть в то же время благодатно действующий в мире Бог, открывший Себя в этом качестве окончательно и бесповоротно в Иисусе Христе. Поэтому Церковь с самого начала должна была хранить верность Иисусу как своему истоку и постоянно обновляя и актуализируя свою связь с этим истоком. «Таким образом, из самой сердцевины послания Ветхого и Нового Заветов вырастает живое историческое понимание непрерывности и единства традиции»[636].

Святой Дух соединяет свидетельство Церкви и тех, кто в вере внимает этому свидетельству. Благодаря такому действию Духа это единство передаваемого из поколения в поколение свидетельства Церкви с истоком открывается каждому (ее члену). По этой причине, Святой Дух также можно определить как «субъективную действительность Откровения»[637]. Ведь он поистине изливается Господом нашим.

Тем самым, инструктивно-теоретическая модель преодолевается Самим Св. Духом. Эта модель понимает откровение как событие интеллектуального посредничества, в результате которого вера оставляет далеко позади традиционную систему понятий. Но ведь и всевозможные «измы» Нового времени могут быть отвергнуты как философские тупики.[638]

Если Иисус Христос стоит в центре церковной традиции, то это означает – с точки зрения жизненной действительности Церкви, – что празднование Евхаристии «есть исток и высшая точка любого церковного предания. […] В нем с особой силой присутствует раз и навсегда совершившееся событие [Тайной Вечери], {224} в котором Иисус передает Себя всем грядущим поколениям»[639]. Благодаря Евхаристии сохраняют свою значимость и другие традиции, которые воспроизводят эту единую традицию символически и сакраментально. Такова опора для нашей веры в открывающего Себя в Святом Духе и Иисусе Христе Бога, Бога, передающего Откровение о Себе из поколения в поколение. Он, сотворивший Себе в Церкви и благодаря Церкви место Своей постоянной близости в «опосредованной непосредственности», требует от верующих признания Истины, каковая есть Сам Бог, истины, сохраняемой в «догматических положениях» Церкви. Поэтому заботу о традиции берет на себя Церковь; ее долг в том, чтобы не абсолютизировать свидетельство, содержащееся в ее собственном предании, но беречь его прозрачность по отношению к Богу как mysterium stricte dictum. Ни фундаментализм, овеществляющий веру и фиксирующий ее в застывшей форме – библейской или перешедшей по преданию, – ни спиритуализм, не принимающий всерьез воплощение Логоса, с этим обстоятельством не считаются. Невзирая на единство традиции с ее истоком, присутствующим в живом настоящем, традиция по сути отличается от истока; ведь исток – в своих глубинах – берет начало в непостижимости Бога. «Этой основополагающей неадекватности форм веры и ее содержания соответствует историчность принадлежащего традиции свидетельства»[640]. Выраженные на языке соответствующей эпохи эти формы, несут на себе отпечаток различных культур, актуальных в тот или иной период времени споров, наконец, – не в последнюю очередь, – ограниченности авторов, также подверженных влиянию греха. – Несмотря на все это, традиция остается все же «истинной», поскольку Церкви даровано присутствие Святого Духа. Обязательные формы веры суть «в своей исторической ограниченности истинные и обязывающие»[641], история принадлежит вере, а традиция – Церкви.

Поэтому верно и то, что традиция и Св. Писание подчинены друг другу. Поскольку традиция есть в том числе и богословская рефлексия по поводу опыта Откровения, Писание стоит над этой рефлексией и направляет ее как norma normans non normata. С другой стороны, только в рамках традиции Писание обретает голос и говорит как то, что оно есть, – как слово Божие. «В соответствии с богословским понятием откровения понятие традиции можно богословски определить как продолжающуюся передачу слова Божия из поколения в поколение во Святом Духе посредством служения Церкви {225} ради спасения всех людей»[642]. «Предание» (или «традиция») объемлет как богословское понятие Св. Писание: ведь слово Божие есть «само по себе первичный субъект истории свидетельства о нем, его понимания и толкования, истории влияния Евангелия, […] в то время как Церковь есть только министериальный субъект этой истории»[643]. Соответственно, II Ватиканский Собор говорит, что Писание и Предание возникают из одного божественного источника, Слова Божия, но должны быть различены по чину и модальности. «Священное Писание есть Слово Божие»[644]. Церковь питается хлебом жизни Св. Писания в своей вере и в возвещении (благой вести)[645]. О традиции в упомянутой Конституции говорится так: «А Слово Божие, вверенное Христом Господом и Святым Духом Апостолам, в целости препоручается Священным Преданием (Sacra Traditio) их преемникам, чтобы они, озаренные Духом Истины, своею проповедью верно его хранили, излагали и распространяли»[646]. Св. Писание, тем самым, качественно и нормативно предшествует по порядку передаче слова Божия в Предании. Церковное Предание остается распространением и толкованием апостольского свидетельства. С другой стороны, Собор не оставляет ни малейшего сомнения в том, что Св. Писанию не присуща какая либо абсолютная самостоятельность помимо церковного Предания и осуществления Церковью своих функций. Ведь Св. Писание обретает в Церкви не только своего адресата, но и место или жизненное пространство, в котором оно само выросло. Иисус Христос, сердцевина церковной традиции, «постижим» только в свидетельстве апостолов. «Апостольское свидетельство, таким образом, конститутивно встроено в событие явления Христа. Поэтому концентрированная форма этого апостольского свидетельства, писания Нового Завета, представляют собой составную часть нормативности события явления Христа»[647].

В высокой схоластике было развито такое общезначимое (католическое) основоположение в связи со Св. Писанием: «Писание, прочитываемое в свете традиции и под ее водительством, само становится определяющим принципом для интерпретации традиции и может быть прочитано в духе критики по отношению к отдельным традициям»[648]. {226}

Обязывающая связь с Писанием духовна. «Где Дух Господень, там свобода» (2 Кор 3, 17). В Духе на опыте переживается в «знамениях времени» действительность Иисуса и Его вести. Традиция заставляет всякий раз вдыхать новую жизнь в духовный смысл Писания, что не в последнюю очередь настоятельно требует единства христиан. «Критерий истинной традиции есть, тем самым, единодушие и согласие с верой целокупной Церкви всех стран и всех времен. […] Традиция с этой точки зрения может быть определена также как церковное понимание веры»[649].

Определение понятия традиции в богословской перспективе должно отталкиваться от бесспорного с точки зрения истории религии факта, состоящего в том, что «традиция как восприятие и передача образа жизни и совокупности идей, принадлежащих древности, жизненно необходима для религии и ее развития. В истории примитивных религий и религий природы на ней покоится сохранение и подтверждение религиозного наследия как по форме, так и по содержанию»[650]. Тем самым, разработка [понятия традиции] связана со всесторонним формированием религиозной практики, разворачивающейся в устной и письменной традиции.

– Другой источник понимания традиций (в том числе и христианских) восходит к области светского римского права. Термин «традиция», связанный с глаголом «tradere» (передавать), обозначал первоначально действие, в результате которого предмет или лицо передается во владение или оставляется в наследство. «Tradere означает: вручать, передавать кому-либо, т. е. позволять перейти тому или иному предмету из владения того, кто вручает, во владение тому, кому вручают. В греческом paradidonai и аорист paradounai имели один и тот же смысл»[651]. Таким образом, понятие традиции отражает не только практику общественной жизни, поскольку оно вписывает действующего, того, кто «вручает», а также «вручаемое» (или «передаваемое») в конкретный социальный и исторический контекст.