Читать онлайн «Сакральная Азия: традиции и сюжеты». Страница 7

Это вызывает и другие воспоминания о минувшем. Вакер Роши однажды велел мне дышать через руки и ноги и следовать докусану, но я не смог продолжать практику. Он рассердился, что было закономерно. Передайте ему мои извинения. Где же метод У Ба Кина отличается от моего опыта дзэн, когда требуется практиковать часами (в течение дня можно менять позу, кроме трехчасового периода) при повторении наставлений. Я помню, как сильно извивался и корчился на сессинах. Так здесь то же самое. Мои достижения – «тридцать лет практики и больные ноги»,[1] но я больше не извиваюсь и не корчусь по меньшей мере час. Видимо, сото-дзэн пришел к шапочному разбору, хотя и не повторяя постоянно основные наставления, затем слабо обеспечивая докусан. Судзуки Роши был прав, когда говорил, что вы могли зря потратить годы, сидя на черной подушке. Без постоянных напоминаний леко все потерять. Другое сходство между випассаной и сото – активное осознание тела. Шикантаджа – простое сидение с полной бдительностью – представляется целостным осознанием тела. По словам Линчи: «В массе красной плоти есть истинный человек без примет. Он постоянно входит и выходит через врата чувств. Те, кто его не видит, смотрите же!».

На ретрите Гоенка постоянно напоминает ученикам: «Просто наблюдайте». Он уверяет, что при отслеживании определенных телесных ощущений, развивается мудрость – праджня (панья на языке пали). Это расходится с моим собственным опытом дзэн, в котором гораздо меньше отмечаются возможности переживаний, особенно на физическом уровне. Здесь же больше подчеркивается внимание к телесным ощущениям, требование возвращать внимание к тому, что происходит в теле. Это послужило для меня ценным уроком. Еще одна деталь на ретрите – акцент на равномерное созерцание. Мне кажется, что в дзэн есть противоречие между сото (непривязанностью), которое ведет к продолжительному деревянному сидению, и ринджай (достижением), которое отражает попытку пробиться к кеншо. Хотя в последние годы Алмазная Сангха предостерегает от падения в эту пропасть, это случалось в прошлом. Я помню одного ученика в группе, говорившего о «внедрении в Му». Явная направленность стиля У Ба Кина вовсе не состоит в дальнейшем детализировании физических ощущений. Дело в том, чтобы стать чувствительнее к тонким ощущениям.

Примечательное явление в Таиланде – изрядное число соперничающих сект. Вы встретите множество людей, которые будут вас уверять, что их метод «самый лучший» и «восходящий к самому Будде». Стиль Махаши Саядо выступает здесь очевидным примером. Подъем и опускание брюшной стенки во время дыхания как объект сосредоточения находит много сторонников. К достоинствам относится и включение длительных периодов ходьбы, когда тело может отдохнуть от часового сидения. Кроме того, ученикам предписывается отмечать феномены при их возникновении словами, иначе ум блуждает. Между тем, метод У Ба Кина требует прямо противоположного – возврата к сосредоточению на физических ощущениях. Я обсуждал этот момент с одним монахом, утверждая, что невозможно переживать что-либо по-настоящему, если давать название, поскольку явление и мысль – в действительности, две разные вещи. Но, как я понял, суть в том, что, именуя особое состояние, можно остановить бессознательную привычку к созданию образов. Цель практики, будь то тхеравада или дзэн, в опознании состояний и устранении привязанности к уму/телу. Как говорит Чао-Чоу: «Пресеките путь ума». Что угодно действенно, даже если пути различны.

По моим представлениям, наилучший метод – тот, который работает для данного человека. Но это может потребовать множество экспериментов и прискорбной путаницы. Ладно, как говаривал мой учитель Нельсон Фостер, это проект на десять тысяч лет вперед. Кроме путей У Ба Кина и Махаши Саядо в Таиланде распространена практика мысленного повторения «Бхуу» на вдохе и «Тхо» на выдохе, отслеживая течение воздуха туда-обратно через ноздри. Здесь используется ощущение воздуха в сочетании с мысленными отметками («Бхутто» – произношение имени Будды по тайски) для сосредоточения ума. Однако, когда ученик получает некий опыт, он переходит к определенной форме сканирования тела, наподобие метода У Ба Кина. Фактически, несколько школ випассаны используют сходные техники, а тексты тхеравады, такие как «Висуддхи Магга» отсылают к медитации на 32 частях тела. Хотя вопрос о том, как все это соотносится с дзэн и коанами, придется отложить, я заметил, что некоторые коаны прояснились для меня во время последнего ретрита. «Обычный ум есть Путь» и «Верный путь не труден, лишь избегай разборчивости». По-видимому, это отсылки к чистому безоценочному созерцанию проявлений тела/ума. Мой любимый коан «истинный человек без примет» ведет к средоточию понимания. По-моему, Нирвана, Сатори и Ниббана едины. Я смогу подтвердить это впоследствии или в будущих воплощениях.»

С меттой, Эрик (16 сентября 2005 г.)

Шри-Ланка издревле выполняла роль звена в связи Индии и Китая по морю в обход Индокитая. Однако ближайший морской путь в Китай вел, разумеется, тоже через Индокитай. Хотя столица Шри Ланки переехала в прибрежный город Коломбо, роль «культурной столицы» по-прежнему выполняет старый город Канди в горах в центре острова. Поскольку на Шри-Ланку я прилетела вскоре после разрушительного цунами в декабре 2004 года, от которого сильно пострадало побережье острова, все время я пробыла именно в Канди. Главный буддийский храм города содержит священную реликвию – зуб Будды, который тайно вывезли на Шри Ланку вскоре после кремации, а впоследствии возвели особый храм для его сохранения. Пещерный храмовый коплекс Алувихарэ недалеко от Канди датируется I в. и содержит пальмовые листья, на которых впервые было записано буддийское учение на Шри-Ланке. Когда я оказалась в Таиланде, при чтении жизнеописаний монахов в храмах часто обращала внимание на упоминания вроде «он был необыкновенно ученым, ибо странствовал на Шри-Ланку для изучения буддизма». На острове немало центров медитации, где классическая бирманская випассана в традиции тхеравады причудливо смешана с практикой индуистской йоги. Это родина тайской, кхмерской и лаосской тхеравады, которую так и называют в самом Индокитае – «ланкийскийбуддизм».

Суматра, северо-западный остров Индонезии, служил «буферной зоной» между Индией и Китаем отчасти через Малайзию и Индокитай, хотя отдельные его царства с древности установили прямое морское сообщение с Индией и Китаем. Все причудливое переплетение индуистских и китайских влияний происходит здесь в мусульманской среде, отличающейся редкой веротерпимостью. Первое мусульманское царство возникло на месте нынешней провинции Ачех в Х веке и стало «прямыми вратами» в Мекку. «Дурная слава» Суматры после цунами благоприятно сказалась на возможности посещения, позволяя погружаться в многообразие культурных традиций. В крупнейшем северном городе Медан вы обнаружите индуистские, даосские и мусульманские храмы, на озере Тоба (где я жила полтора месяца в кратере древнего вулкана) вас встретят племена батаков, которые ранее были каннибалами с анимистическими культами, а недавно перекрестились в католиков и протестантов, тогда как южная часть острова издревле была буддийской, равно как острова Ява и Бали далее на юг.

Индуизм. Северная оконечность Суматры почти упирается в самую южную часть Индии – мыс Индиры Ганди, завершавший до цунами 2004 года гряду Андоманских и Никабарских островов. Соответственно, в Медане, «неухоженностью» мрачно напомнившем мне Дели, расположен крупнейший в Индонезии «индийский квартал» Кампунг Келинг. Он славится старейшей и самой почитаемой святыней – храмом Шри Мариамман, который был построен в 1884 году и посвящен богине Кали. Этот квартал воспроизводит «Малую Индию» в городе Джордж-таун на островке Пинанг в Малайзии, с которого я приплыла на пароме на Суматру. Хотя на Пинанге вообще немало индийцев и индуистских храмов, это действительно нечто вроде Индии в миниатюре. Проживающие там чистокровные индийцы тщательно сохраняют быт и нравы, держась вполне оформленной общиной, правда, индуистская йога никому не интересна. В отличие от стран Индокитая, где от древних индуистских храмов остались одни развалины, здесь индуизм – живая религия. Но еще лучше шиваизм сохранился до наших дней наряду с буддизмом ваджраяны на острове Бали, куда я пока не добралась.

Даосизм. Парадоксальным образом, именно в индийском квартале расположен также и крупнейший китайский храм на Суматре – даосский храм Восточной Горы (Вихара Гунунг Тимур), который отстоит от индуистского храма всего на 500 метров и соперничает с его причудливыми орнаментами своими великолепными росписными драконами, даосами, воинами и цветами лотоса. Здесь снова вспоминается малазийский остров Пинанг, где соседство китайских и индуистских храмов – не исключение, а едва ли не правило. Так, индуистские храмы стоят прямо вплотную к самым знаменитым китайским храмам – Кек Лок Си (на горе Пинанг в центре острова) и Змеиному храму, что и говорить о менее важных святынях. Следует подчеркнуть, что чаще это не исторические музеи, а действующие храмы. Как на Пинанге ныне проживает значительное количество китайцев-эмигрантов и китайских храмов очень много, так и в Медане китайское население ничуть не уступает индийскому. И хотя даосский храм непосредственно в индийском квартале – это культурное исключение, удивительное на общем фоне, в городе есть также целый «Китай-город».