Читать онлайн «Это все о Боге История мусульманина атеиста иудея христианина». Страница 13

Жаль.

Почему Иисус не занимался духовными делами первые тридцать лет своей жизни?

Он занимался ими.

Это и были духовные дела — сон, еда, работа, беседы, умывание.

Это мы стали придерживаться ограниченных представлений о сакральном. Мы изолировали жизнь.

Будучи таким, как мы, ведя обычную жизнь, похожую на наши, Иисус не ограничил свое влияние, а расширил его. Он обрел благодать в источнике жизни. Вот почему учения, проистекающие из жизни палестинского плотника, распространились по всему миру. Не замыкаясь в религии, он был «обширным, как земля» и «глубоким, как жизнь».

Поскольку Иисус тридцать лет своей жизни занимался самыми обыденными делами, для христиан ничто не должно быть обыкновенным.

Он был земным человеком.

Среди земных людей.

Три года своего служения Иисус говорил о жизни, а не о духовности. Даже возвышенные повеления, произнесенные им после воскресения — «пойдите, возвестите братьям Моим», «идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всякой твари», «научите все народы», «примите Дух Святой», «накормите моих агнцев» — были связаны с устройством повседневной жизни: он приветствует испуганную женщину в саду, идет по проселочной дороге, беседуя с друзьями, вкушаег пищу вместе с близкими в верхней комнате, проявляет живой интерес к жизни рыбаков и успехам в их делах, готовит завтрак на берегу, спрашивает, любит ли его Петр. Иисус вел себя так, словно благодать — явление, возникающее не параллельно остальной человеческой жизни, а как ее неотъемлемая часть, и находил святость во всем мирском[21].

Паркер Палмер задается вопросом о современной христианской вере, перегруженной абстракциями: «Каким образом столько абстрактных концепций возникло из традиции, центральное место в которой отведено «Слову, ставшему плотию»?»[22]

Согласно христианской традиции, таинства — официальные религиозные акты, обеспечивающие людей благодатью Божьей, ритуалы, в которых Бог активен, как никто другой. Считается, что они были введены или узаконены Иисусом. Для многих протестантов существует два таинства — крещения и вечери Господней. Католическая церковь и Православная церковь насчитывают семь традиционных обрядов, соответствующих этому определению. В более широком и общепринятом смысле таинство — направленный наружу, видимый признак, выражающий направленную внутрь реальность благодати. Таинства служат вратами («тонкими местами») между царством Божьим и нашим миром. У каждой религии есть характерные атрибуты, служащие этой цели.

Но вместо того чтобы раздвигать границы нашего мира и помогать нам находить Бога во всей жизни, таинства часто применяются, чтобы суживать и разделять. Винсент Донован, известный католический миссионер из Африки, ставил подобную практику под сомнение: «Таинство защищает нас и укрепляет милостью. Чем чаще мы принимаем его, тем лучше для нас, тем более святыми и защищенными мы становимся. А когда заканчиваем принимать, то, укрепленные и освященные, возвращаемся в мир зла — так уж вышло, что именно он является нашей человеческой жизнью»[23]. Нашей человеческой жизнью.

Что, если сама жизнь, человеческая и обыкновенная, есть высшее таинство, место, где две жизни, — имеющая характер вечности и обычная, — становятся единым целым?

На протяжении веков многие народы Азии пользуются ритуалами приветствия, такими, как жесты намаете (Индия) или гассё (Япония): приветствуя друг друга, люди складывают руки ладонями вместе перед собой, обычно на уровне груди или выше (под подбородком, ниже носа или над головой). В этом жесте одна рука символизирует высшую, духовную природу, а другая — «я», пребывающее на земле. Соединяя руки, человек выражает любовь и уважение, способность быть выше различий между людьми, связь с окружающими. Это приветствие свидетельствует о понимании условий человеческого существования, при котором две крайности превращаются в одно целое. Если правая ладонь обозначает ступни божественного, то левая — голову верующего. Союз этих двух измерений человеческой жизни — источник абсолютной радости жизни и утешения во всех скорбях.

Таинство человеческой жизни заменяет нам наши религии. Мы начинаем жить раньше, чем верить, мы прежде всего люди, а уж потом верующие. Общая для нас жизнь — храм, в котором мы все встречаемся.

Те из нас, кому привычно отделять сакральные аспекты от остальных сфер жизни, не могут даже представить себе, насколько нереальным кажется подобный образ жизни «обыкновенным» людям. Возьмем для примера христианство. Люди знают благодать.

Благодать уже дана им — как жизнь. Так к ним и пришло понимание. Всякий раз, когда люди поступают поистине человечно, благодать пребывает с ними в активном состоянии. Когда жизнь обходится с ними жестоко, так что они плачут, когда жизнь являет им свою красоту и у них перехватывает дух, когда они рыдают в отчаянии или покатываются со смеху, или когда отказываются ожесточаться и следуют путем надежды, — они знают. Всем людям известны эти поразительные впечатления[24]. Надежда вплетена в ткань самой жизни. Люди понимают это. Они видят, осязают, слышат, обоняют и пробуют на вкус благодать.

Они не понимают другого: почему многие христиане так склонны отрицать наличие благодати за пределами христианства. При этом христианство выглядит узким, оторванным от жизни, не ценящим людской опыт, неблагодарным.

Православный богослов Александр Шмеман в своей книге «За жизнь мира» предлагает иной, свежий взгляд на христианские таинства. Например, он описывает таинство крещения, во время которого священник «помазует св. миром (елеем, освященным Епископом) грудь, глаза, уши, руки и ноги новокрещаемого… Теперь весь человек стал Храмом Божиим и отныне вся его жизнь призвана стать литургией, служением в любви Богу и людям. Тут, в этот момент, обличается как ложное, как противоречащее христианской вере противопоставление, отделение друг от друга "души" и "тела", "духовного" и "материального", "священного" и "профанного", "религиозного" и "мирского" Весь человек освящен и помазан, чтобы во всей полноте быть храмом Божиим, служением Богу и миру. Каждая кроха "материи" — от Бога и в Нем обретает свой смысл. Каждое мгновение есть Божие время, которому предстоит исполнить себя в Божией вечности. Уже нет ничего…нейтрального», ибо Дух Св., как луч света, как улыбка радости, "коснулся" всякой вещи, всего времени, всей жизни и все опять претворил в храм Божий»[25].

Храм Божий.

Иисус говорил, что уже наступает время, когда Бога будут знать и поклоняться ему не в храме, построенном руками человека, а в духе и в истине[26]. Поскольку мы люди, все мы наделены религией того или иного рода, данной нам сообществом, к которому мы принадлежим. Вот почему нам необходимы наши религиозные слова, символы и богословские концепции. Но чтобы наши религиозные таинства выжили, развились, преобразились и служили своей цели во взаимозависимом мире, мы должны отказаться от их роли ограждений для Бога. Им предстоит стать вратами, через которые мы регулярно сможем входить в реальность, по размеру превосходящую нашу религию, в драгоценный храм жизни.

Мы приближаемся к финалу существования изолированного христианства. К финалу изолированного ислама. И к финалу изолированного иудаизма. К финалу любой религии, выдающей себя за «брокера сакрального».

Пока те из нас, кто принадлежит к христианам, настаивают на своем праве оставаться в своем замкнутом мире значений, нам больше нечего сказать миру. Так и не признав существование Бога, благодати и милости за пределами, которые установили мы сами, не имея возможности дополнять наши представления о Боге, благодати, милости, мы придем либо к финалу христианства, либо к очередному исходу.

Во времена изначального, первого, исхода у народа Божьего имелось немало веских причин оставаться в Египте. Например, лук[27]. Зачем срываться с места? Чтобы достичь «земли обетованной»? Но с какой целью, если тебе знаком лишь Египет, а что может быть лучше Египта? Этих людей призывали отправиться в страну, которую кто–то и когда–то видел, а отважиться на такой поступок людям труднее всего. Но они все–таки отважились. В страшных муках.

Спустя столетия у последователей Иисуса имелось немало веских причин остаться в Израиле. В мире язычников они видели только мрак. Чему они могли научиться у других народов, не имеющих отношения к Израилю? Могла ли культура, остающаяся за рамками иудейской, пролить свет на их путь? Несомненно, другим народам нечего добавить к тому, что им уже известно. Но этих людей просили покинуть колыбель. И они подчинились. Опять–таки с острой болью. И все–таки сумели. Это был второй исход.

Сегодня, спустя тысячелетия, христиан призывают вновь отправиться в путешествие, совершить третий исход. Если те из нас, кого считают христианами, не найдут способа признавать, что Бог присутствует повсюду, мы утратим фундамент для того, чтобы видеть Бога где угодно. Согласно утверждению отца Ричарда Рора, современного католического мыслителя и писателя, когда мы настаиваем на существовании границ, когда решаем, что выбор за нами, а не за Богом, мы делим мир в соответствии с нашими предпочтениями, или, что еще хуже, — с предубеждениями. Он указывает, что мы «всегда решали и определяли, где следует чтить образ Божий и чтить ли его вообще. Грешникам, еретикам, ведьмам, мусульманам, иудеям, индейцам, аборигенам, бизонам и слонам, земле и воде не повезло.