Читать онлайн «История российского мусульманства. Беседы о Северном исламе». Страница 38

В поверьях древнетюркских и финно-угорских народов картина вселенной представала в виде соединения Земли и Неба посредством Древа Жизни. Эта грандиозная религиозная метафора, оставившая свои поэтические следы и в поверьях казанских татар, скорее всего, возникла в связи с почитанием священных рощ, или кереметей, среди чувашей, удмуртов, мордвы, марийцев и других народов Поволжья, Урала и Сибири. Татарский ученый Г. Давлетшин в своей статье «Космогонические представления волжских булгар» пишет:

«В космогоническом мировоззрении (волжских) булгар мотивы «Мирового древа», «Небесного древа» и «Древа жизни» занимали весьма важное место. Это «Древо жизни, Древо небес» сочетало в себе множество различных, но очень тесно взаимосвязанных идей. Например, оно изображало источник жизни и, в то же самое время, символ изобилия, прибежище нерожденной или умершей человеческой души, или общей души целого племенного клана. Одновременно, будучи столпом, на котором держатся небеса, оно представляло собой модель вселенной, связывая друг с другом землю и небо. В искусстве древних булгар мотив «Древа жизни» был одним из самых популярных… Мировоззрение, связанное с «Древом жизни», присутствует в истории булгар с самых древних времен. Большие деревья, согласно поверьям гуннов и суваров, представляли собой связь между Ханом Тенгри, обитающим в небесах, и человеческими созданиями. «Мать древа жизни» была предметов поклонения наряду с самим Тенгри. Все языческие ритуалы и жертвоприношения Тенгри совершались под одним и тем же большим дубовым деревом. Поклонение деревьям было также распространено среди финно-угорских народов, сопредельных волжским булгарам. Ал-Гарнати рассказывает, как древняя мордва (буртасы) простирались перед высоким деревом[142]».

Нельзя не заметить удивительной связи между верованиями древних тюрков и древних финно-угорских народов. Расстояния между Северной Европой и Восточной Сибирью и сегодня кажутся невероятными, между тем космогонические мифы и языческие обряды самых разных народов, населявших в древности эти умопомрачительные пространства, выказывают между собой поразительную близость. Например, миф об утке, которая создала Землю, ныряя в море и доставая почву со дна, отражается в материальной культуре и поверьях как племен, населявших Камчатку, так и волжско-уральских племен. Этот декоративный мотив был одним из самых распространенных среди традиционных украшений Поволжья еще в XIII–XIV веках.

В той же мере к общему наследию множества народов Сибири и Поволжья принадлежит шаманизм в самых разных его видах. Все эти народы верили в силу кудесников и волхвов, которые путем совершения различных ритуалов с помощью особых амулетов и талисманов обладали, по их убеждению, способностью общаться с духами неба и преисподней, а также покидать свои смертные тела и уноситься в пределы небес или земных глубин.

Идея «Древа жизни», стоящая в центре космогонических представлений древности об устройстве мира, еще раз говорит о том, что религиозный взгляд древнего человека во всем провидел симметрию, которая давала ему столь необходимое для всякой религиозной веры чувство внутреннего равновесия. Сам пантеон языческих божеств обладал в его представлении равновесной симметрией, которая достаточно полно представляла видимое и осязаемое мироздание.

Но при этом языческая вера была лишена главного – любого и всяческого внутреннего развития, так как в подобной симметричной постройке любая подвижка заданной статичности означала бы перекос, дисбаланс, и, в конечном счете, крушение всего пантеона.

Все обязано было совершаться по заведенному кругу природного цикла, и на всякое потрясение вроде засухи или недорода всегда приходился сверх-дождливый или сверх-урожайный год, подтверждая своим появлением равновесную справедливость языческого мира. Но в этом языческом мире, при всей его тысячелетней поэтичности, не возникало принципиально новых идей и стремлений, и поэтому культура языческих народов Седьмого Климата была столь узнаваемой, даже будучи разделенной веками и тысячелетиями. Языческий человек, не стесненный рамками городской культуры и городских законов, разрушающих племенные связи, жил в полном симбиозе с природой, и в этом смысле еще не отделялся от природы, будучи частью ее живого единства.

Ностальгия по язычеству как простому и понятному пантеистическому единству с природой все чаще проявляется сегодня среди самых разных народов России, не исключая русских и татар с их, казалось бы, многовековой историей монотеизма. Причины такой тяги к древним языческим корням многосложны – это и тяга к униженной родине, которая среди славянского населения России все чаще выражается в возрождаемом культе «Матери-Сырой Земли», и определенное разочарование в том, что нынешние христианство и ислам, скованные не столько своими догматами, сколько своими Догмами, порой с превеликим трудом отвечают на самые современные вопросы человека. А то и просто не могут ответить. Другими причинами вспыхнувшего вдруг интереса к язычеству являются продолжающиеся поиски национально-этнического самоопределения и вековая опоэтизированность язычества в народных сказаниях и эпосе. Ностальгия по язычеству как ностальгия по священному отношению к самой человеческой жизни проскальзывает, например, в уже упомянутой книге Р. Безертинова о тенгрианстве древних тюрков. Языческие культы предстают в этой книге неким отражением поэтических представлений татарского и других тюркских народов, однако в этом и лежит глубокая ошибка автора.

Поэзия, при всей ее красоте и близости человеческой душе, является лишь прозрачной тенью действительной жизни, и настоящее, а не опоэтизированное язычество, было, конечно же, много грубее и жесточе поэтических представлений о нем, получаемых к тому же сквозь призму нравственных устоев, развившихся отнюдь не в самом язычестве, но как раз в христианстве и исламе. Язычество как религиозная колыбель всего человечества достойно уважения (но не почитания) хотя бы потому, что внушило человеку не только священный страх перед природой, но и священное отношение к ней. Никакая монотеистическая религия не отрицала и не отрицает священного отношения к природе – монотеизм лишь указывает подлинный Источник красоты, изобилия и соразмерности окружающей нас природы. Ислам призывает к бережному обращению с природой потому, что по ветхозаветным и мусульманским представлениям человеку поручена обязанность быть стражем природы и ее рачительным распорядителем, ответственным за все, что он делает, перед Единым Богом.

Ислам не отделяет человека от природы, но внушает ему обязанность быть ее покровителем, независимым в своей созидательной деятельности от всех страхов и опасений, которыми по каждому, даже самому малому, поводу была полна языческая жизнь. Языческое единство с природой, стало быть, естественно вливается в исламское представление о Всеобщем Единстве мира, которое, будучи до конца осознанным, освобождает человека от страха всякой новизны и тем самым дает ему такой мощный толчок к развитию, какого он не мог получить в язычестве.

Примечание: Автору могут возразить, что античная эллинистическая и древнеримская цивилизации были по существу языческими, однако добились чрезвычайно многого. Это серьезный и сложный вопрос, касающийся исторической взаимосвязи язычества и своеобразного монотеизма в этих по преимуществу городских цивилизациях Средиземноморья, в которых пантеон многочисленных богов всегда играл некую вспомогательную, а не основополагающую роль. Идея монотеизма постоянно присутствовала в цивилизациях античности, и, в конечном счете, именно монотеизму и проистекающей из него философии творения пророчески учили Сократ и его ученик Платон.

Однако проблема была в том, что Верховный Бог, в существование которого верили и древние греки, и древние римляне, был для них изначально и принципиально непознаваем. Создав вселенную, Он существовал как бы отдельно от человечества, никак не соприкасаясь с ним. Таким образом, эллины предпочитали верить в более осязаемых богов-посредников, которые прежде были людьми и возвысились до божественности. При этом, однако, их никогда не оставляло представление о Едином Боге, который «заботится о вселенной, ее никогда не поки дает провидение, она не становится хуже», как об этом во втором веке нашей эры говорил римский философ Цельс в своем «Правдивом слове».

При внимательном изучении эллинской и римской цивилизаций становится ясно, что религиозные представления, а также и суеверия народных масс резко отличались от представлений античных философов, которые видели в поклонении многочисленным богам лишь традицию, необходимую для поддержания государственного порядка. Платон, на «Законы» которого ссылается Цельс, например, говорил: