Читать онлайн «Непотопляемый «Тиликум»». Страница 75

Во всяком случае я смог уже приветствовать господина Кобаяси и повести с ним несложную беседу. Кобаяси оскалил в улыбке желтые лошадиные зубы, затолкал меня в коляску, называемую, как и запряженный в нее человек, рикшей, и отвез в гавань. Там стояла столь хорошо знакомая мне глостерская шхуна, близнец моей «Джесси». Кобаяси показал на нее рукой и сказал:

— «Шикишима Мару».

Далее, к моему великому удивлению, оказалось, что мистер чиф-агент не понимает больше ни слова по-английски. Он говорил только по-японски. Делать нечего, пришлось обучаться японскому и мне. Не так уж и сложно: «хо» — парус, «хобашира» — мачта…

Ай да фирма «Смит, Смит и Смит»! Все, за что ни возьмется, делает основательно и, главное, рентабельно. Ни при каком ином методе обучения не постичь бы мне столь быстро основы чужого языка.

В конце 1908 года шхуна вышла в море. Я распростился с Коике-сан по японскому этикету (впрочем, по отдельным пунктам Коике предпочла все же европейские обычаи).

Команды к отходу и постановке парусов я уже умел отдавать по-японски. Для гарантии в нагрудном кармане у меня хранился еще лист бумаги с написанными на нем латинским шрифтом всевозможными японскими командами. Поскольку изучение японского языка планом Смитов для меня не предусматривалось, вахтенный журнал я вел на английском, и мистер Ода, мой штурман, заносил в него события своей вахты тоже на безупречном английском.

Стоило мне, однако, попытаться заговорить с ним по-английски, как он, вежливо улыбаясь, ответил:

— Сенси-ни ваташива вакаримасен дешита.

Смиты позаботились и о том, чтобы мой японский непрерывно улучшался.

О плаваниях на «Шикишиме» рассказывать особенно нечего. Морская практика на любых парусных судах в сущности почти одна и та же. И жизнь команды, и судовые работы — все очень похоже, и заботы везде одни и те же — ветры и бури, паруса да такелаж. Через каждые два-три месяца мы заходили в Иокогаму. Произведя расчет с Кобаяси, я ехал к Коике и оставался у нее, покуда снова не уходил на промысел.

Все шло размеренно и налаженно. Но вот в 1910 году произошли два события, снова коренным образом изменившие мою жизнь. Различные государства, чьи суда участвовали в промысле тюленей, заключили между собой соглашение, в соответствии с которым промысел с 1911 года прекращался. Владельцам судов выплачивалась соответствующая компенсация и командам — тоже соответствующая.

С той лишь разницей, что Смит, Смит и Смит получали шестизначную сумму в долларах, я — годовое жалованье, тоже в долларах, а остальная команда — месячное жалованье в иенах.

Вторым событием было то, что исчезла Коике, скрылась в неизвестном направлении, даже не попрощавшись.

Я кинулся к мистеру Кобаяси. На сей раз он прекрасно понимал и бегло говорил по-английски.

— Родители забрали ее назад в деревню. В ближайшие дни она выходит замуж. Фирма прилично заплатила ее старикам, и теперь Коике — хорошая партия. Да и вы, капитан, тоже ведь сделали ей кое-какие подарки…

Опечаленный, побрел я в портовую гостиницу. Нет, не везло мне в жизни с женщинами, а если и везло, то ах как мимолетно было это счастье!

В ожидании денег. Постройка «Си Куин». Течь в корпусе. Тайфун. Хорошего понемножку.

В Японии все организовано самым наилучшим образом. Это правило действует, к сожалению, даже когда японцы чего-то не хотят. В моем случае они не хотели выплачивать мне мою долю компенсации.

1 января 1911 года я высадился на берег и начал борьбу с властями. Со временем я смог бы составить толстый каталог оговорок и уверток. Такие простые варианты, как «Высокочтимый господин комиссар сегодня, к сожалению, отсутствует» или «К величайшему моему прискорбию, сегодня не приемный день», имели место лишь в первые недели. Потом пошли уловки более изощренные. «Да, да, конечно, мистер Восс, деньги вам, разумеется, немедленно заплатят. Но вот есть тут одна маленькая, незначительная неясность. Вы ведь канадец, не так ли? Высокочтимый господин комиссар должен решить, в какой валюте мы будем платить. Не можем же мы вам, канадцу, платить долларами, не так ли? С другой стороны, ваш договор с вашей старой фирмой оговаривает плату именно в долларах. Вот эта-то мелочь нам пока что и не совсем ясна. Пожалуйста, поймите нас правильно».

Все это говорилось самым сладким голосом и с самым любезнейшим выражением лица. Общение с Коике-сан, мистером Кобаяси и корабельной командой научило меня терпению. Я улыбался в ответ и заверял временно исполняющего обязанности высокочтимого комиссара по выплате компенсаций тюленебоям-промысловикам в полном моем уважении к его высоким заботам.

И все-таки им пришлось заплатить, и денег у меня в один миг стало более чем достаточно. Промысел тюленей оказался довольно прибыльным предприятием.

Пока я ожидал деньги, я много гулял и обозревал окрестности. Разумеется, не обошел я своим вниманием и маленькие верфи, на которых строятся рыбачьи суда. Очень интересно было мне наблюдать, как японские коллеги управляются со своим инструментом. По многим пунктам они нас, европейцев, надо сказать, превосходили. В первую очередь глазомером, сноровкой, умением работать, сидя на корточках, и, самое главное, тем, что в работе они пользовались обеими руками и одной ногой. На ногах у них были чулки, как у Коике (где-то она теперь?), с отделенным большим пальцем. В зазор между большим и остальными пальцами они ловко захватывали самые различные предметы.

Особенно часто я наведывался на одну верфь неподалеку от Камакуры. Я открыл ее случайно, посетив впервые это местечко для осмотра гигантского изваяния Будды. На этой верфи по вечерам и в уик-энд работало двое англичан. Вместе с японцами они строили лодку по американским чертежам. Разумеется, я заговорил с ними и представился.

— Мы знаем вас по иокогамскому яхт-клубу, мистер Восс. Я — Фред Стоун, а это мой друг Сэм Энтони Винсент.

Оба уже несколько лет отработали в Японии и собирались теперь назад в Англию. Люди они были предприимчивые и решили поэтому путешествие совершить на собственном судне. Как раз к этому самому времени в американском журнале для яхтсменов опубликовали проект яхты, специально разработанный для любительской постройки. На первом судне этого типа, «Си Беад», Томас Флемминг прошел от Нью-Йорка до Рима. Судя по чертежам, яхта должна была обладать хорошими мореходными качествами, и, как выяснилось потом на практике, именно так оно и оказалось: судно было очень остойчивым. Основные его размерения (в метрах) составляли: наибольшая длина — 7,82, длина по ватерлинии — 5,79, наибольшая ширина — 2,51 и осадка — 1,07.