Читать онлайн «Падение Тисима-Ретто». Страница 6

Солдатом Комадзава владело радостное чувство приволья. Сейчас ему казался обновленным весь остров с его цепями горных хребтов, с хаосом лесистых отрогов, на вершинах которых сереют осыпи, с исполинскими конусами вулканов, с глубокими узкими долинами и ущельями, с зарослями кривой березы, стройной маньчжурской ели, кряжистой лиственницы, похожего на камыш курильского бамбука.

Знакомая тропа вывела рыболова из поселка, в долину. Вот и речка. Прозрачная и веселая, она с шумом бежит из долины Туманов, но здесь, вблизи морского берега, как бы испугавшись моря, становится тихой и медленно, словно робея, течет среди дремучих зарослей разнолесья и высоких буйных трав. Вот и любимое место Комадзава — небольшая площадка над обрывчиком. Чуть выше по течению видна рыбалка другого страстного рыболова — военного переводчика, подпоручика Хаттори. Почему-то его сегодня нет, хотя он уже должен бы удить: ведь сегодня воскресенье, а в такие дни он обычно раньше Комадзава приходит на речку. Неужели он не придет сегодня? Комадзава любил поговорить с этим умным человеком.

Удобно примостившись, рыболов неторопливо привязывает корзину на длинный шпагат и опускает ее в воду, превратив в садок, потом так же неторопливо, как это умеют делать бывалые удильщики, разматывает леску. В баночке заготовлена нажива — мякоть ракушки-гребешка, изрезанная на мелкие кусочки. Он выбирает самый крупный кусочек и бережно, аккуратно насаживает на крючок.

Но едва он забросил леску, как позади послышались шаги. Это, конечно, подпоручик Хаттори. Поздоровались.

Большое квадратное лицо Комадзава с лукаво сощуренными глазами широко растягивается в добродушной улыбке. Кряжистый и короткий, словно коряга, он поворачивается всем своим корпусом, провожая взглядом соседа-удильщика, пока тот не усаживается на своем излюбленном месте.

— Как ловится?

— О, только что закинул! Как ваше здоровье, господин подпоручик?

— Спасибо, Комадзава-сан, здоровье хорошее. Хаттори так же неторопливо, как перед этим Комадзава, усаживается на свое место. Давно уже повелось так, что два рыболова — рядовой Комадзава и подпоручик Хаттори — многие часы проводят вместе на берегу. Впервые они встретились здесь в прошлом году. Вскоре после того, как роту десантных барж перебросили сюда с острова Сюмусю. Сначала Комадзава держался замкнуто перед подпоручиком, как и всякий японский солдат перед офицером, но мало-помалу они сблизились, и разговоры их делались все более откровенными.

Подпоручик Хаттори не был военным человеком — это можно было определить сразу же по его внешности: он не отличался военной выправкой. Офицеры штаба и особенно подполковник Кувахара, у которого Хаттори работал переводчиком, относились к нему высокомерно и насмешливо. За глаза Кувахара называл его „ученым, пахнущим дураком“. В этой чуждой среде жестоких и непонятных ему людей Хаттори чувствовал себя подавленным. Но свою работу он выполнял исправно, и к нему не придирались.

В глубине души Хаттори Динзабуро презирал и военную службу и офицеров. Окончив десять лет назад Токийский университет по отделению русского языка, он затем был оставлен здесь же на преподавательской работе и изучил английский, китайский, французский и немецкий языки. И хотя он считался в университете одним из лучших лингвистов и способным молодым ученым, от него постарались избавиться — ему никак не прививался милитаристский дух, которым старались пронизать лингвистику хозяева университета.

В конце концов он был мобилизован в армию и получил назначение на Тисима-Ретто, на должность военного переводчика гарнизона острова Минами. Он был здесь, в сущности, простым писарем у подполковника Кувахара, так как жандарм и разведчик, вышколенный в Квантунской армии, сам хорошо владел китайским языком, как, между прочим, и русским.

Общая страсть к рыбной ловле, столкнувшая здесь Хаттори и Комадзава, не была единственной причиной к тому, чтобы у них завязались близкие отношения. Просматривая как-то картотеку военнопленных китайцев, переводчик вдруг увидел там имя Комадзава. Кто-то доносил, что моторист Комадзава часто разговаривает с наиболее опасным китайцем-коммунистом Ли Фан-гу, сидящим всегда возле моторного отделения, когда перевозят военнопленных к Северному плато. Это заинтересовало Хаттори, и ему однажды удалось заглянуть в „личное дело“ рядового Комадзава.

В желтой картонной папке Хаттори нашел данные об интересной человеческой судьбе. Комадзава Этиро, рождения 1898 года, сын крестьянина-рыбака из префектуры Осака, в 1919–1922 годах принимал участие в сибирской экспедиции, там был ранен и награжден медалью „За участие в сибирской экспедиции“. В 1925 году он принимал участие в осакской забастовке портовиков, будучи мотористом буксирного катера. За это был уволен. Год ходил безработным. В 1926 завербовался мотористом на шхуну рыболовной компании Нитиро, промышлявшей рыбу у берегов Камчатки. За связь с русскими рабочими и чтение советских газет был уволен и вывезен в Японию. В 1928 году вернулся в Осака и здесь вступил в одну из организаций компартии, только что вышедшей из подполья. В 1929, во время разгрома компартии, арестован, судим, и приговорен к смертной казни, замененной затем десятью годами каторжных работ. В 1939 году амнистирован в связи с празднованием мнимого 2600-летнего существования „Страны Восходящего Солнца“, как „исправившийся“, проявил патриотизм, попросившись рядовым солдатом на китайский фронт, из-за опасения, что может перебежать на сторону китайцев, был послан на Тисима-Ретто мотористом на десантную баржу.

Мог ли ученый-лингвист Хаттори предположить, что в этом кряжистом тихом человеке с добрым лукавым взглядом с разбитыми работой руками скрывается такой мятежный характер! При первой же встрече на рыбалке, состоявшейся после этого, он решил вызвать Комадзава на откровенный разговор. Опасаясь, что рядовой Комадзава будет скрывать свое прошлое, Хаттори начал исподволь. Поймав крупную рыбину, переводчик сказал, что эта рыба по-русски называется „ленок“.

— А я знаю, господин подпоручик, — улыбаясь, ответил Комадзава.

— Откуда вы знаете русский язык? — спросил Хаттори, сделав удивленный вид.

— О, я дважды бывал в России, господин подпоручик! — сказал с увлечением Комадзава. — Я хорошо знаю русских.

— И как же вы считаете: хороший это народ?

— Господину подпоручику, как человеку ученому, должно быть известно, что плохих народов не бывает…

Он ловко выдернул из воды блеснувшую серебром рыбину, расторопно поймал ее в воздухе своими длинными руками и бросил в садок. Все это он проделал молча, деловито. Закинув леску снова в воду, философски продолжал: