Читать онлайн «Здесь слишком жарко (сборник)». Страница 9

Почти в самом центре поселка, располагался местный совет. Это были убогие строения, наподобие караванчиков, и лишь по табличке снаружи можно было догадаться, что это именно то место, где принимаются самые важные решения о жизни поселка.

Во главе поселения стояли два раввина – рав Ашер и рав Йоханан. Первый – ашкеназ, второй – сефард. Они учили Торе в местных ешивах, и их авторитет был непререкаем.

Все работавшие в местном совете, приходили и приезжали на работу из вилл и дорогих домов. Те из поселенцев, кто не работал в местном совете, учили Торе либо в самом поселении, либо ездили в Иерусалим или Рамат Ган – там находился религиозный университет, который имел гораздо больше общего с ешивой, нежели с высшим учебным заведением. И создавалось впечатление, что все население поселка либо учило Торе, либо ее же изучало.

Исключение составляли буквально несколько человек, которые работали инженерами за пределами поселка, врач, заведовавший местной поликлиникой, медбрат и медсестра, а также несколько семей которым принадлежали теплицы, завод по переработке винограда и маслобойня.

Это хозяйство составляло настоящую промзону поселения. Но работали здесь в основном арабы из ближайших деревень. Эти же арабы построили сам поселок и другие поселения в округе. Даже синагоги в поселке были построены руками арабов. Труд арабов стоил, как минимум, в разы дешевле еврейского. К тому же, им не нужно было оплачивать ни отпуск, ни расходы на оздоровление, вообще ничего из того, что по закону положено платить гражданам Израиля. Их боялись и ненавидели. Но законы экономической целесообразности, или попросту выгоды, были так же беспощадны как и физиологические. Поэтому, несмотря на открытую неприязнь, ненависть и казавшуюся уже вечной вражду к арабам, евреи разрешали строить им для себя поселки, дороги и работать в принадлежавших им теплицах.

Впрочем, ненависть была взаимной. Арабы ненавидели евреев не меньше, но были вынуждены строить роскошные виллы, дома, забор и даже синагоги для евреев на земле, которую считали своею, поскольку в соседних арабских городах и деревнях не было не только промышленных зон, но даже канализации и водопровода. А большие семьи нужно было как-то содержать. И они работали тут, утешая себя мыслью, что рано или поздно все здесь все равно будет принадлежать им.

Особую категорию жителей поселка составляли прозелиты и новые иммигранты. Они жили в караванах, заменявших им дом. Караваны стояли как-то особняком и выделялись, создавая диссонанс виллам и просторным домам.

Резким контрастом с остальными жителями поселка являлись и сами обитатели караванов. Это были в основном «русские», как здесь называли выходцев из России и еще несколько иммигрантов из Америки, один из которых по имени Барух не желал говорить ни на каком другом языке кроме иврита, и две девушки – одна из Голландии, другая из Франции. Обе в разное время решили вдруг что они – еврейки и отправились в Израиль. В поселении они прожили уже несколько лет в ожидании гиюра. Все это время они учили Тору с женой рава Ашера, а в остальное время работали: одна, бывшая медсестра из Голландии, – на кухне, вторая – учительница младших классов из пригорода Парижа – убирала и мыла служебные помещения и туалеты в поселковом совете. Так они жили уже несколько лет и покорно ждали, когда наконец им разрешат стать еврейками.

В отличие от остальных жителей поселка, жившие в караванах прозелиты и иммигранты белые рубашки носили лишь по субботам и праздникам, и вместо туфель ходили в кроссовках. Несмотря на молодость большинства из них, почти все носили длинные бороды и ходили лохматыми, так что кипа терялась в их черных и рыжих шевелюрах. Элегантным брюкам они предпочитали в повседневной жизни джинсы или штаны типа бермуды из которых торчали кисточки – «цицит» на иврите – как напоминание о 613 заповедях, полученных евреями от Творца на Синае.

Их было здесь человек пятнадцать, самых стойких. Лет десять назад здесь возник целый караванный поселок. В то время тут можно было встретить евреев со всего мира. Здесь были иммигранты из Аргентины, Штатов, Канады, Британии и, конечно же, из бывшего СССР.

Они приезжали сюда со всего мира по зову еврейской души, прилежно штудировали иврит и старательно учили Тору, с перерывами лишь на еду и сон.

Однако остались лишь единицы – самые стойкие. Кто-то не выдержал соблазнов городской жизни в крупных городах, кто-то начал учиться и из-за расстояний переселился в Иерусалим и Тель-Авив, и вспоминали теперь поселок лишь как романтический эпизод своей юности. А кто-то просто не выдержал особенностей караванной жизни.

Зимой, когда дул сильный ветер, обитателям вагончиков казалось, что кто-то невидимый и могущественный изо всех сил трясет их пристанища, в которых они жили.

Зимой здесь было холодно, а летом жарко. Но тех, кто остался, это обстоятельство не смущало. Казалось, что они лишь числятся живущими в этих караванах, а сами живут какой-то особой, неведомой для окружающих жизнью. В этой жизни для них все было логично и подчиненно совершенно ясной цели.

Да и жили они здесь в основном по субботам, и лишь в перерывах на молитвы. В остальные же дни они с утра до ночи находились в ешиве – вагончике с книгами, где они учили Тору, Галаху, книгу поучений отцов и другие священные для евреев книги под руководством кого-нибудь из раввинов.

Здесь же жила и Белла со своей матерью. Если не считать всех этих различий, то жизнь обитателей Йоэля проходила примерно одинаково. По субботам женщины зажигали свечи, и пока мужчины молились, хлопотали по дому, разумеется, в рамках того, что было дозволено Шаббатом. Потом вся семья собиралась за столом, где глава семейства освящал молитвой вино и специальный шаббатний хлеб-халлу. Потом начиналась церемония омовения рук, а после все члены семьи читали молитвы, делали по глотку освященного вина или виноградного сока, если это были дети, и приступали к трапезе. Утром они всей семьей отправлялись в синагогу, где читали очередную главу Торы и молились. Затем возвращались домой, снова ели. Затем шли в синагогу для полуденной молитвы. А вернувшись после молитвы домой, садились за трапезу, как предписывал обычай.

Для тех, кто жил в караванах, в специально выделенном вагончике кто-нибудь из равов также освящал шаббат.

Часто жителей караванов приглашали на встречу шаббата в семьи поселенцев. Согласно традиции, пригласить в гости на шаббат нуждающегося еврея считалось благом и поселенцы охотно следовали этой традиции, желая приобщиться к благам.

В перерывах между едой и молитвами, ближе к вечеру на исходе субботы, жители Йоэля целыми семьями гуляли по просторам поселка.

Времена, когда дети и взрослые беззаботно гуляли в шаббат по соседним холмам безвозвратно прошли. Самые отчаянные из жителей поселка не решались теперь на подобные экскурсии даже в сопровождении автомата, который тоже уже не гарантировал полной безопасности. Забор четко обозначил границу поселения.

Шаббат заканчивался молитвой, по окончании которой молящиеся желали друг другу хорошей недели и расходились по домам, готовясь к будням.

Так же они проводили почти все праздники и так было до тех пор, пока правительство не приняло решение об эвакуации Йоэля и всех остальных поселений в секторе Газа.

Эта эвакуация знаменовала крах титанических усилий по утверждению еврейского присутствия в Газе и на Западном Берегу Иордана. Несмотря на колоссальный энтузиазм поселенцев и огромные дотации, эти поселения со временем превратились в непосильное бремя как для экономики, так и для армии.

За время противостояния евреев и арабов, по обе стороны забора выросло новое поколение. И за это же время лагеря беженцев, жители которых в 1948 году бежали или были изгнаны из своих домов в Яффо, Лоде, Рамле, Хайфе, превратились в густонаселенные города, а поселения, призванные утвердить право евреев на эту землю, оказались со всех сторон окруженными арабскими деревнями. Повсюду – и справа, и слева – виднелись новые постройки в лагерях беженцев.

С территорией Израиля Йоэль был связан теперь одной единственной дорогой, ездить по которой разрешалось только евреям. Ничто не говорило о том, что дорога предназначенная только для евреев. Лишь тщательно охраняемые блокпосты и ограждения с колючей проволокой вдоль шоссе говорили о том, что это не просто дорога.

Да еще то, что по дороге в обе стороны двигались машины только с израильскими номерами.

Арабы – жители территорий, ездили в объезд, через арабские деревни. Дорога для евреев прошла по землям, принадлежавшим до этого палестинцам. Когда строили эту дорогу, работы тщательно охранялись. Любые попытки воспрепятствовать строительству жестко подавлялись армией. Жителей окрестных деревень и израильских анархистов солдаты разгоняли с помощью резиновых пуль и слезоточивого газа. Если это не помогало, в ход шли дубинки, приклады и обутые в армейские ботинки ноги солдат.