Читать онлайн «Хроника стрижки овец». Страница 36

Этого противоречия не понимал – и не хотел понимать – никто. Историки и философы спрашивали друг друга: «История нас обманула?» Они писали книги «Закат Европы» и «Смерть героя» и считали, что мир (то есть западная цивилизация) пришел к концу. Они так думали на том основании, что развитие западной цивилизации (прогресс) привело логически к убийству, и остановить это процесс было нельзя.

На этой войне погибло около десяти миллионов европейцев, цифра беспрецедентная для европейской истории. В числе прочих жертв, на этой войне погибло около трех миллионов русских людей – причем русские люди совсем не знали, почему началась война и зачем их убивают. Эту войну начали совсем не большевики, не Сталин и не Маркс – войну начали уважаемые в обществе приличные люди, либералы по взглядам. Царь отрекся от престола в разгар войны, в то время как Россия терпела поражение и люди гибли десятками тысяч; это был поступок крайне жалкий. Февральская революция и Временное правительство, пришедшее к власти, отнюдь не собирались войну остановить – министры выполняли обязательства перед союзниками. Кстати сказать, арест царской семьи был произведен отнюдь не большевиками, а Временным правительством; арестовал лично генерал Корнилов.

В этих условиях социалистическая революция явилась выходом из смертоубийственной войны, превратила войну – в революционную и гражданскую. Можно сказать, что революция спасла жизни сотням тысяч солдат – правда впоследствии эти жизни у них отобрала.

Но не сразу.

До того прошла целая жизнь. На Гражданской войне погибло людей на порядок меньше, нежели во время Мировой войны. Цифры безвозвратных потерь Гражданской войны ничтожно меньше, нежели цифры безвозвратных потерь Первой мировой. Немаловажным было и то, что люди на Гражданской войне погибали (так многие из них думали) за свою свободу и за свободу своих близких – а не по причине, им неведомой.

Эта осмысленность бытия на некоторое (существенное в тех исторических условиях) время стала общественной скрепой.

Революция пожертвовала прежними общественными структурами, достижениями цивилизации и культуры, накопленными Россией в то время. По сути, революционная Россия отказалась от своего родства с Европой, коего добивалась веками. Одновременно с этим революционная Россия отказалась от финансовых долгов, союзных обязательств и объявила, что строит общество равных, непохожее на то общество, которое считалось прогрессивным на Западе.

Принято считать, что это решение отбросило Россию в ее цивилизационном развитии. Так оно и было, вероятно. Впрочем, коль скоро цивилизационное развитие привело к мировой бойне, было бы странно считать данное развитие абсолютным благом, от которого отказываться ошибочно.

Как бы то ни было, страна оказалась в изоляции, а планируемая мировая революция по разным причинам не состоялась. Внутри самой России революционные планы за кратчайший период уступили место имперским; общество равных построено не было, хотя риторика сохранялась долгие годы и, в известном смысле, именно равенство продолжало оставаться идеалом. Для построения империи использовалась риторика революции, но стиль правления сделался колониальным – причем применялся метод колонизации к титульному народу в первую очередь; но и к другим народам империи также. Впрочем, идеология равенства была жива некоторое время и спаяла общество: несмотря на репрессии по отношению к части населения, народ осознал себя единым целым во время Второй мировой войны и сумел победить беспрецедентную по размерам и жестокости армию вторжения. Учитывая плачевный опыт Первой мировой войны, эту победу следует отнести на счет Октябрьской революции.

Социалистическое хозяйство поначалу давало ощутимые общественные результаты – но люди справедливо критиковали систему за то, что равенство при социализме – это равенство нищих. Достижения капиталистического Запада в обустройстве индивидуального быта превышали социалистические достижения наглядно. И если в культуре Россия тщилась показать свою самобытность, русским указывали на то, что культура – это прежде всего индивидуальная, личная свобода, коей при социализме очень мало. Данный факт вызывал недовольство многих инициативных людей. Социализм мешал развиться индивидуальному предпринимательству, мешал самовыражению одаренных и амбициозных художников, не давал возможности стать богачом. Многие решили, что социализм – это тупик.

Постепенно возникла теория, согласно которой социализм есть лишь краткий исторический эпизод в бурном и длительном развитии капитализма. Этот эпизод был преодолен. Октябрьскую революцию объявили актом варварства и диверсией против цивилизации, а большевиков назвали преступниками.

Россия вернулась в сонм цивилизованных капиталистических народов. Стремительно все реформы, произведенные революцией, были дезавуированы, собственность народную уничтожили, и судьбы миллионов людей перешли, как и прежде, в руки владельцев недр и корпораций. Этот процесс назвали объективным историческим цивилизационным движением к прогрессу.

Стали повторять те же речи и читать те же книги, что и в начале двадцатого века. Так западный мир еще раз вошел в глобальное кризисное состояние, предшествовавшее Первой мировой войне. Сегодня это состояние усугублено отсутствием социалистической программы, подъемом и взлетом Востока, абсолютным моральным ничтожеством современных политиков.

На этом благостном фоне принято объявлять социалистическую революцию варварством. Так оно и есть, если иметь в виду то, куда ведет нас цивилизация.

С праздником!

Человек, написавший статью «Жить не по лжи», носил фамилию Солженицын и много врал. Иногда он оправдывал вранье тем, что если подробности того или иного события скрывают, то он вправе придумать – и он придумал.

Придумывал он страстно, и мы до сих верим во многие из его выдумок.

Так он придумал переговоры Ленина с Парвусом, которых в природе не было; он придумал количество погибших в сталинских лагерях, завысив цифру на пятьдесят один миллион; в числе выдумок была и крайне несимпатичная – по поводу плагиата «Тихого Дона», Солженицын издал книгу Тимашевской о том, что настоящим автором является белый офицер Крюков.

Надо сказать, что любую из данных выдумок проверить было легко всем, кроме жителей Советского Союза. Западные исследователи (и отечественный «Мемориал» впоследствии) уже много лет как установили цифру, приближающуюся к реальной (точную трудно, по понятным причинам): через сталинские лагеря прошло чудовищное количество народу – около 17 миллионов человек. Более 3 миллионов из них в лагерях погибло. Это страшная цифра. Но это не 65 миллионов, о которых Солженицын сказал как о безвозвратных потерях.

Также известно, что богатство авантюриста Гелфанда-Парвуса и его влияние на ход мировой истории равнялись нулю. И денег, переданных Ульянову, не было (зафиксирован некий перевод на сумму в 18 тысяч на фирму, которая могла быть ассоциирована со связями Ульянова), и личных встреч не было (в письмах Ленин просит оградить его от встреч с авантюристом), да и в пресловутом «пломбированном вагоне» (который был в одном из трех поездов, возвращавших политических амнистированных от всех партий) никаких мешков с деньгами не было – Людендорф специально запретил. Теория заговоров вообще смешна, и фигура для сатанинского заговора выбрана нелепейшая – мелкий гешефтмахер Гельфанд. Спросите военного историка, вам назовут крупного кукловода, торговца оружием Бэзила Захарова, который продавал на сотни миллионов самолетов и танков всем воюющим сторонам в Первой мировой и давал миллионные взятки европейским премьерам. На вилле Захарова в Ницце собирались Клемансо и Ллойд Джордж, оружейник совал им миллионные конверты в карман. Гельфанд рядом с миллиардером Захаровым, как директор Елисеевского гастронома рядом с Прохоровым. Впрочем, и аферы Захарова – деталь истории, история – процесс более захватывающий, чем ловля блох. Но если ловить, так крупных.

История про плагиат «Тихого Дона» раздражает больше, чем первые две выдумки. Приписанные миллионы жертв – это дико: сталинизм и без того ужасен, зачем еще? Неужели не жалко миллионов? Но в целом понятно – хотелось напугать мир, вот и оговорил ненавистный режим с перехлестом.

И про Ленина с Парвусом понятно: хотелось выдумать что-то такое мелкое, гадостное, жидочка-ростовщика, на чьи деньги замутили всю эту дрянь.

Но это такие выдумки политического свойства – для борьбы, для всемирной победы капитализма над социализмом. Благородный гнев кипит в сердце автора.

А вот Шолохов-то что? Была уже к тому времени проведена череда экспертиз (потому что не верили, что в 22 года можно написать такое, слишком много знает и слишком талантливо) – и шведская и норвежская была экспертиза, и так и сяк проверили по черновикам. Сам написал, подтвердили. Но вот захотелось, спустя десять лет после того, как страсти улеглись, еще одно исследование опубликовать, еще одну версию выдумать – офицер Крюков написал роман, вот как.