Читать онлайн «Тихоокеанские румбы». Страница 35

— Война, ваше благородие!

— Война, казак, с японцами, — Сильницкий засуетился. — Вот что, братцы, давайте поднимать народ. Бегите по дворам, через полчаса жду.

Ночной Петропавловск наполнился шумом. Тяжело, как выстрелы, хлопали двери. Храпели, мчась по заметенным улицам, торопливо взнузданные кони. Визжала чья-то собака, попавшая под ноги злого со сна хозяина.

Возле дома уездного начальника, коллежского асессора Сильницкого собирался, давясь, народ. Сам Сильницкий в нагольном полушубке с наганом на боку давал распоряжения. Петропавловцы, верховые и на собаках, нахлобучив поглубже шапки, кто с винтовкой, а кто и с берданкой мчались в ближайшие села собирать ополчение. На Сигнальную гору, откуда виден створ Авачинской губы, отправили наблюдателей на случай появления японских судов. Те, кто еще не получил назначения, жгли на площади костры, собирались кучками, обсуждая новость.

Весть о войне подняла с кроватей даже стариков — старожилов Петропавловска. Приосанившиеся и даже как будто помолодевшие, они, помнившие еще осаду города объединенным англо-французским флотом, сегодня были в центре внимания.

Петропавловские костры, взорвавшие своим тихим красным пламенем мирную жизнь города, погасли только под утро. На белом истоптанном снегу остались черные дымные пятна, как воронки от бомб.

…С рассветом по городу был развешен приказ уездного исправника Сильницкого: «26 января сего 1904 г. Россия объявила войну Японии. Прописываю населению верить в мощь нашего великого государя и его беспредельную любовь ко всем подданным от Петербурга до Петропавловска. Никто никакой опасности пусть не ожидает, потому что о нас печется государь и его наместник на Дальнем Востоке. Кто этому не верит, тот не любит своего царя.

Приглашаю всех живущих в уезде спокойно заниматься тем делом, которым занимались они и по сей день, под полным покровительством высоких русских законов, ограждающих мирную жизнь каждого.

Запасные нижние чины, льготные и отставные казаки, а равно и волонтеры от населения приглашаются в состав формируемой дружины.

Распоряжается воинской силой штабс-капитан Векентьев.

Все жители, невзирая ни на какое лицо, обязаны чинить мне и штабс-капитану Векентьеву полное послушание, обуславливаемое условиями военного времени.

Приказ оный немедленно объявить по городу, под расписку, а в копиях, полетучкой, послать по всему уезду, причем, старосты снимают копии и посылают сей приказ дальше без всякого задержания».

Огромный Камчатский край с его соболями, зверьем, богатыми рыбалками, островными лежбищами морских бобров, котиков, лесом давно притягивал взоры Японии.

Как только после долгой зимы вскрывались реки и береговой припай уходил в море, сотни японских шхун устремлялись к камчатским берегам, к устьям камчатских рек.

Пиратские набеги японцев нередко кончались кровавыми расправами над русскими, корякскими и алеутскими промышленниками, пытавшимися защитить богатства края. Малочисленные русские сторожевые суда, несшие службу в водах Берингова и Охотского морей, не справлялись с охраной побережья.

Из сотен японских судов, пиратствующих на побережье Камчатки в 1903 году, было поймано и конфисковано только несколько шхун.

Миллионы пудов камчатского лосося ежегодно продавались японцами в Шанхае и Сан-Франциско, Гонолулу и Кантоне. Красавицы Нагасаки щеголяли в камчатских соболях.

Готовясь к войне с Россией и вынашивая планы захвата Камчатки, японцы создали на своем острове опорную базу, гарнизон которой насчитывал несколько сот человек, оснащенных самым современным оружием вплоть до скорострельных пушек. Японские колонисты обычно под видом торговцев, часто разъезжали по Камчатке, собирая разведывательные данные о степени боеготовности русских на случай войны. Сам начальник японского гарнизона лейтенант японского императорского флота Наритада Гундзи долгое время жил в Петропавловске под видом приказчика Камчатского торгово-промышленного общества.

Вся информация, полученная японцами, говорила о том, что русские на Камчатке будут не в силах противостоять сколько-нибудь серьезному нападению. Все обещало легкую победу. Японцы, рассредоточив десантные суда по заливам и бухтам близлежащих к Камчатке островов, ожидали дня объявления войны.

В начале XX века на Камчатке проживало около восьми тысяч человек, в основном коряки, ительмены, эвенки и алеуты. Жители редких селений и стойбищ на побережье, отстоящие друг от друга на десятки, а то и на сотни верст, конечно, были бессильны против японского десанта. Кроме нескольких десятков казаков из села Сероглазка, расположенного в четырех верстах от Петропавловска, никаких регулярных войск на Камчатке не было.

Петропавловск, отбивший в 1854 году нападение англо-французской эскадры и располагавший к тому времени значительными силами, как основной русский порт на Тихом океане, в 1904 году был, по существу, небольшим поселком, имеющим значение только как административный центр уезда. Ни значительных судов, ни крупной воинской команды в городе не было. Его населению предстояло самим защищать себя в случае нападения японцев. И хотя уездный исправник, дабы ободрить петропавловцев, сообщал в приказе о близкой помощи российского самодержца и его наместника на Дальнем Востоке, в действительности же ожидать ее было не от кого и, по крайней мере, бессмысленно. Порт-Артур уже задыхался в кольце блокады; русская армия, ведомая бездарным командованием, терпела поражение за поражением на полях Маньчжурии.

Давно повелась на Руси поговорка: «На бога надейся, а сам не плошай». Еще в меньшей степени можно было рассчитывать на царя. Это понимал каждый.

Утром 23 апреля стали прибывать ополченцы, по одному, по двое, небольшими группами; с котомками за плечами и ружьем в руках, они шли по главной улице города, расспрашивая встречных о подробностях прошедшей ночи. Одними из первых в город добрались 42 казака из Сероглазки. Полусотня, соблюдая равнение, держа строй, внушая уважение петропавловцам уже только выправкой, проследовала в центр города и разместилась в здании бывшего городского училища, которое по распоряжению городского старосты Петра Корякина было заблаговременно подготовлено под жилье.

Егор Пливнин, не спавший всю ночь, к утру совсем избегался, выполняя распоряжения Сильницкого и Векентьева. Первое волнение, вызванное известием, о войне, улеглось, уступив место мыслям о доме. Как там Марья одна на хозяйстве! Полгода не виделись.

Улучив свободную минуту, он пошел к нартам, намереваясь заглянуть домой. Забытые им собаки, голодные и злые, рвали постромки, путаясь в ремнях. Распутывая упряжку, Пливнин услышал колокольный звон. Звонила Петропавловская церковь. Металлические, резкие звуки рвали морозный воздух, больно отдаваясь в ушах. «Что еще стряслось!» — подумал Егор. Пробегавший мимо старичок, в драном грязном полушубке, крикнул весело: