Читать онлайн «Завещание мессера Марко (сборник)». Страница 35

Никколо вытирал глаза, Маффео горестно тряс бородой. Марко видел – старики расчувствовались, и он воскликнул:

– Бедны слова человеческой речи, чтобы рассказать о нашей великой благодарности! Да будет благословенно имя хана! Да помрут и исчезнут все ослушники!

– Разрешаем идти… – сказал Хубилай и добавил: – Гляди, Марко, береги внимательно Кукачи-хатун и подругу ее, китайскую царевну. Девушки они красивые, а на корабле-то полно матросов…

Великий хан по-прежнему шутил, заканчивая дела, и уходить можно было со смехом.

Старинный порт Цюаньчжоу, называемый монголами «Зайтем» или «Зайтон», при китайских императорах вмещал тысячи кораблей. Завоеватели-степняки не любили моря. Знаменитую гавань постепенно заносило песком, однако здесь и теперь пестрели яркие паруса и флаги купеческих судов. Приплывали индийцы, арабы, татуированные малайцы с южных островов.

По приказанию великого хана Хубилая в Цюаньчжоу снарядили четырнадцать однопалубных четырехмачтовых кораблей, обшитых прочными еловыми досками и обмазанных смесью негашеной извести и древесного масла.

На самом большом судне могли разместиться шестьсот матросов и четыреста воинов. Когда начальник этого судна сошел на берег, чтобы встретить караван из Ханбалыка, люди со всего города сбежались поглядеть на столь редкое и пышное зрелище.

Впереди начальника, тучного, роскошно одетого китайца, шествовали лучники и копейщики, воины с мечами, секирами, барабанами, рогами и трубами. А позади шли рабы, несущие опахала, и матросы в красных рубахах и красных головных повязках.

Марко Поло отдал коня слуге, выслушал приветствие капитана и встал рядом со сходнями.

Огромный караван растянулся вдоль берега. Верблюды с кряхтеньем опустились на колени, всадники спешились. Сотни грузчиков подхватили на плечи и понесли к кораблям тюки с шелками, парчой и шерстяными тканями; с одеждами, расшитыми золотыми узорами; с золотой, серебряной и фарфоровой посудой; с тибетскими лекарствами; с мехами серебристых лисиц, соболей, белок и степных тарбаганов; со связками бамбука «нюнь» и растения «цзинь-мао»; с перьями павлинов и зимородков; со статуэтками и курильницами из священного камня яо, называемого нефритом; с золотом в слитках и золотым песком; с шерстью белых яков и раковинами, наполненными чернилами от каракатиц; с шелком от дикого шелкопряда; с драгоценными украшениями, в число которых входили редчайшие ожерелья из кабаржиных клыков, когтей тигра и голубого жемчуга; с тонкими вазами из красного лака и с пятидесятиструнными гуслями «сэ». Все перечисленное было лишь частью подарков Хубилая персидскому хану.

Грузчики потащили на палубы мешки с рисом, пшеницей, ячменем, земляными орехами, бобами и гаоляном, покатили бочки с чистой водой, виноградным и рисовым вином, сушеным молоком, топленым бараньим салом и соленой свининой.

В деревянных клетках понесли живых кур, каплунов, фазанов, осторожно повели дойных коров и упирающихся, храпящих коней.

Закончив погрузку ценностей, товаров и продовольствия, грузчики покинули корабли, и по шатким сходням, неуверенно ступая кривыми ногами, двинулись отряды татарских воинов. Узкие, скошенные глаза степняков со страхом и недоверием смотрели на шипящие, зеленоватые волны с пенистыми гребнями. По сходням беспомощно волочились их бесполезные плети, будто черные, внезапно оцепеневшие змеи.

На главное судно торжественно поднялись надменные послы в сопровождении многочисленной свиты и хмурых телохранителей.

И наконец из бамбукового домика, укрепленного на спине слона, осторожно сняли Кукачи-хатун и тонкую, печальную китаянку – младшую дочь последнего императора династии Сун. Царевны с любопытством смотрели на незнакомых загорелых мужчин, на развевающиеся яркие флаги, на голубую морскую даль. Легкие розовые и бледно-желтые одежды царевен и их изнеженных рабынь взметнулись и измялись от порывов сильного, солоноватого ветра. Среди хлопанья и стука снастей, грохота ящиков и бочек, среди беготни, суеты, резких криков команды и грубого движения эти хрупкие красавицы казались букетом нежных цветов, случайно брошенных на дощатую корабельную палубу.

Марко Поло сложил руки на груди и поклонился, приветствуя Кукачи-хатун.

Румяная, круглолицая монголка с косой ниже колен взглянула весело на статного чужеземца и кивнула гордой головкой в расшитой золотом шапочке. Улыбнулась загадочно и китайская царевна – блеск моря и открытое небо исцеляли ее печаль. Окруженные евнухами, рабынями и стражей, девушки направились в комнаты, обитые коврами, с имбирем, растущим в кадках, с уборными, запиравшимися на ключ.

Обозрев свои покои, царевны, послы и венецианцы поднялись на высокую корму, сооруженную наподобие крепостной башни, увенчанную остроконечными зубцами и бойницами для стрелков.

С низким поклоном капитан предложил посмотреть древний китайский обряд, совершаемый перед далеким и опасным плаваньем, чтобы узнать, будет ли оно благополучным.

Собравшаяся в порту толпа расступилась. Показались воины, несущие плоский четырехугольный предмет, похожий на детского бумажного змея, пестрый от узоров и лент, но плетенный из гибкого ивняка и обтянутый тонким пергаментом. От каждого угла и всех четырех сторон тянулись восемь веревок, и концы их сходились в длинный канат, а в середине этой плетенки лежал крепко привязанный пьяный китаец (потому что только пьяный или сумасшедший человек мог решиться на подобное испытание).

Сильный ветер дул с моря, волны раскачивали стоявшие на якорях корабли.

Плетенку с привязанным отважным пьяницей подняли на борт, растянули по всей палубе, потом разом поставили против ветра и отпустили. Пергамент загудел, веревки несколько раз сильно дернулись, натянулись, мощный порыв ветра оторвал плетенку от корабля и понес над морем. Вскоре воздушное течение подхватило четырехугольную плоскость, она стала быстро уменьшаться, поднимаясь к лиловым облакам.

Матросы радостно закричали, удерживая натянувшийся канат. Когда плетенка взлетела так высоко, что человека на ней совсем не стало видно, начальник главного корабля подал знак, и матросы принялись дружно тянуть канат, притягивая плетенку к кораблю. Через некоторое время опасный обряд закончился, китайца отвязали и вручили ему награду.