Читать онлайн «Последняя песнь Акелы. Книга третья». Страница 42

Ободряюще подмигнув флегматично позёвывающему Бирюшу, траппер коротко уведомил Полину, что собирается под видом променада устроить рекогносцировку и, неторопливо зашагал к базарчику, раскинувшемуся у подножия башнепирамиды. В голове вертелась пара идей, и Алексею не терпелось претворить их в жизнь.

С первой, заключавшейся в попытке разговорить аборигенов, Пелевин распрощался меньше чем через час общения с местными обывателями: объема его познаний в исузулу, а местных – в пиджин-инглиш, оказалось крайне недостаточно для полноценного разговора. Единственным, кто более или менее понимал Пелевина и мог хоть как-то ответить на его вопросы, оказался давешний вождь-зулус – Имбулу, да и тот старался свести любую тему к пелевинскому ножу, точнее, к обладанию таковым. Скрепя сердце и скрипя зубами, Алексей пообещал назойливому почитателю уральского булата подарить нож при условии, что тот в ближайшее время раздобудет какую-либо стоящую информацию о местонахождении дворцов, храмов или иных присутственных мест в Лулусквабале. Имбулу, подобно рязанскому или курскому мужику, озадаченно почесал кучерявую шевелюру и, заверив траппера, что вытрясет из живущего неподалеку кунгоси* (жрец, шаман) всё, что можно, с решительным видом растворился среди поросших зеленью развалин.

Вторая идея – побродить по окрестным руинам и самостоятельно отыскать что-нибудь, похожее на древний храм, продержалась значительно дольше – до самого вечера. Логика и здравый смысл наперебой твердили, что если бы что-то подобное сокровищнице имело место быть, то местные зулусы давным-давно прибрали бы бесхозные драгоценности к рукам, но Алексей упрямо обходил квартал за кварталом, если так можно назвать оползшие, густо залепленные зеленью и птичьим пометом, практически неотличимые друг от друга фрагменты стен. К началу сумерек он обошел едва ли треть заброшенного города, ничего не нашел и к своей хибаре приплелся, когда темнота плотно окутала город. Уставший, голодный и злой. Правда, поспел аккурат к ужину. Вегетарианскому.

Понимая, что чернокожая служанка совершенно не причём, Алексей раздраженно уставился на гору принесенной зелени и еле сдержался, чтоб не надеть поднос с фруктами ей на голову. Выложив угощение, служанка неторопливо направилась к выходу, бесстыже вихляя на ходу бедрами. На пороге она остановилась, кинула Пелевину томно-призывный взгляд, белозубо оскалилась в прощальной улыбке. Проводив, а скорее – выпроводив соблазнительницу, Алексей покосился на Полину – и подивился лютой ненависти, плескавшейся в глазах девушки. Ну фрукты, ну надоели, но чтоб так… Нет. Понять женщин, то панически беспокоящихся за фигуру, то готовых убить за унцию-другую мяса, нормальный мужчина не в состоянии. Алексей двумя пальцами, словно мышонка за хвостик, ухватил ближайший банан, глубоко вздохнул и недоуменно замер. В воздухе стойко пахло мясом. Копчёным. Приложив к губам палец, Пелевин взмахом руки поманил за собой Полину и осторожно, на цыпочках, подкрался к соседней комнате. Предосторожности были излишни. Пёс и кошка, точь-в-точь как прежде, игнорируя присутствие хозяев, чинно трапезничали, откусывая от копчёного окорока куски мяса чуть ли не по очереди.

– От те нате! – удивлённо выдохнул Алексей, с чувством хлопнув ладонью по колену. – Мы там, – он мотнул головой в сторону заваленного фруктами стола, – можно сказать, с голоду подыхаем, а они тут!..

Траппер нагнулся и резким движением вырвал из пасти Бирюша остатки окорока. Пёс тоскливо скульнул и с трагизмом во взоре уставился на хозяина. Фея, ошеломлённая моментальным исчезновением пищи из-под носа, втянула ноздрями воздух, перевела недоумённый взгляд с Бирюша на Алексея и, намереваясь вцепиться то ли в окорок, то ли в грабителя, взмыла вверх. Неудачно. Неуловимым взгляду движением траппер выхватил разгневанную кошечку из воздуха и тут же сунул опешившей хозяйке.

– А давай-ка признавайся, дружище, – присев на корточки, траппер приобнял жалобно повизгивающего пса за шею, – а где это ты мясцо спёр?

Бирюш, прислушиваясь к интонации хозяина, вопросительно склонил голову. Осознав, что наказания за самоуправство не последует, пёс коротко рыкнул и, призывно помахивая хвостом, направился к выходу из хижины. Фея, моментально поняв, куда направляется кудлатый друг, деловито посеменила следом. Пелевин и Полина обменялись недоумёнными взглядами и, кусая по очереди изрядно погрызенный питомцами окорок, поспешили за зверями.

Дон Педро не зря назвал свою колонию «Домом Солнца» – иного освещения, кроме солнечного, в ней не водилось. Даже захудалых факелов – и тех не имелось, хотя столбы, предназначенные для их размещения, попадались регулярно. Благо, Бирюш, понимая, что хозяева всего лишь люди и в темноте ориентируются преотвратно, старался из поля зрения не пропадать, через каждые несколько ярдов останавливался и дожидался, пока Лёша и Поля подойдут поближе. Проплутав, таким образом, не менее получаса, вся компания выбрела к торцовой стене какого-то домика. Пытаясь сориентироваться, куда же их завели Бирюш и нелёгкая, Алексей пригляделся к хижине и с чувством сплюнул: стекла в окнах во всём поселении имелись только в одном доме, и он принадлежал дону Педро.

Решив поделиться частью проблемы и, чего греха таить, частью ответственности за принятие решения, Лёша прямодушно поведал Полине о том, чья хибара манит их запретным в общине запахом, и был несказанно удивлён встречным предложением аккуратно забраться в домик и… реквизировать незаконно (если верить правилам общины) нажитое имущество. Несколько опешив от подобного предложения, Алексей сделал вид, что не до конца понимает, о чем девушка ведёт речь, после чего Полина максимально прямолинейно озвучила лозунг: «Грабь награбленное!» и смерила Пелевина вопросительным взглядом, мол, ты идешь или нет? Прошипев сквозь зубы, что поскольку он ранее чужого, кроме как в виде трофеев, не брал, Алексей ехидное поинтересовался у Полины, а есть ли у нее, наследницы русских искателей счастья и греческих контрабандистов, простой и осуществимый план по проникновению в сей домишко. Желательно скрытный и бесшумный. Штурм с применением огнестрельного оружия не предлагать.

Не дожидаясь, пока люди придут к единому мнению, Фея ловко протиснулась между их ногами, подбежала к стене и, призывно мяукнув Бирюшу, резво скрылась в широкой расщелине в фундаменте хижины. Пёс, в свою очередь, вопросительно покосился на хозяина и нырнул в проём вслед за кошкой.

– Ну и долго ты намереваешься памятник изображать? – нетерпеливо прошипела Полина, настороженно вглядываясь в ночную темень. – Того и гляди прибежит кто-нибудь, а он застыл тут как… – подбирая подходящий эпитет, девушка еле слышно щелкнула пальцами, – как… дылда рязанская! – Полина обожгла Алексея повелительным взором и требовательно притопнула ногой. – Лезь давай! Лезь, кому говорю!

– Во-первых, не рязанская, а уральская – полушепотом проворчал Пелевин, встав перед расщелиной на четвереньки и расшатывая плиты по соседству с трещиной. – Я чего тебе, ящерка, что ли, по теснинам сигать? Не-е-е-ет, – траппер, раскачав плиту, с похожим на крик выдохом вырвал её из основания и отбросил в сторону, – че-ло-ве-к… – пытаясь отдышаться, Алексей уперся ладонями в землю, – это звучит гордо… – Траппер до пояса спустился в образовавшуюся яму и повернулся к Полине, – а это вообще звучит?

И с шумом и пылью сверзился вниз. Полина подумала пару секунд и, зажав рукой рот, прыгнула вслед за ним.

– Ты живой? – с явной тревогой и еле слышной дрожью в голосе прокашляла девушка, пытаясь осмотреться в кромешной тьме подвала.

– Вроде, да… – неуверенно, с явным сомнением в собственных словах, откликнулся Пелевин, – по крайней мере, мне так кажется…

– Так коли живой – спичку зажги! – сменив дрожь на злость, шикнула Полина. – Вот навязался же остолоп на мою голову! Вечно тебя всему учить приходится!

– Вот это ни себе чего-о-о-о… – с еле сдерживаемым восхищением протянул Алексей, поводя горящей спичкой вдоль стены, – чего там та Шахерезада про пещеру Аладдина трындела?

Колеблющееся пламя, не желая двигаться дальше, плотно застыло на стволах французских винтовок, составленных в ружейную пирамиду и, словно передавая эстафету, отразилось мимолетной тенью на выпуклом боке масляной лампы. – И это он, – помянув проповедника, словно нечистого, Алексей истово сплюнул на пол и, поводя головой вслед за светом лампы, чуть завистливо вздохнул, – нам про нестяжательство чего-то верещал?

Вслед за длиннющей ружейной подставкой светлячок пламени выхватил из темноты угол невысокой плетеной корзины, до трети заполненной тусклым поблёскиванием неограненных камней.

– Он ещё и про воздержание вещал вдохновенно, – презрительно буркнула Полина, машинально, словно отряхиваясь, проводя рукой по коленям. – А сам чуть слюной не истёк, когда мне в вырез тужурки, – девушка чуть смущенно зажала отворот куртки ладонью, – пялился.