Читать онлайн «От нашествия варваров до эпохи Возрождения. Жизнь и труд в средневековой Европе». Страница 82

Прогресс в обработке металлов и в военном искусстве стал стимулом для развития металлургии. С помощью доменных печей впервые стало возможно увеличить производство чугуна, заставить плавильное производство работать непрерывно от восьми до двадцати пяти недель в году и выплавлять чугун непосредственно в печи. Германия, первая в горном деле, заняла первое место и в крупной металлургической промышленности, а французские металлургические предприятия, когда-то так процветавшие, теперь пришли в упадок. Было создано большое число кузниц: они возникли в Италии и Северной Испании, в Геннегау, Намюрском округе, в Льеже, в немецких и Скандинавских странах. Использование прокатного стана и гидравлического молота преобразовало прокатку и ковку и облегчило обработку металлов. В Германии и на востоке Франции стало больше заводов по отливке колоколов и пушек. Итальянские и немецкие литейщики достигли высокой степени совершенства в изготовлении художественных изделий из чугуна и бронзы. Изготовление оружия и необходимых для войны материалов процветало в итальянских, испанских, французских и немецких и льежских мастерских. Нюрнберг был известен своими слесарными и скобяными изделиями, а также часами, которые у местных мастеров получались лучше, чем у французских. Французы изобрели медную проволоку, зато немцы возродили изготовление острых инструментов, гвоздей и железной проволоки, оставив Италии почти полную монополию на изготовление медалей и чеканку денег, а нидерландским мастерским в Динане, Мехелене (Малине) и Дуэ (сейчас Дуэ во Франции. - Ред .) - на изготовление изделий из меди и олова.

Текстильная промышленность обогащала в первую очередь Италию. В этой стране изготовлением тонких или крашеных сукон на экспорт занимались в Неаполе, Пизе, Сиене, но главным образом - во Флоренции, Милане и Венеции. Флоренция в начале XV в. имела 300 мануфактур и 30 тысяч рабочих, в ней ткали 100 тысяч штук материи в год, и 16 тысяч из них продавали в Леванте. Только одна из ее купеческих компаний, Калимала, получала с продаж 300 тысяч золотых флоринов дохода. В Миланской области на суконных мануфактурах 60 тысяч рабочих изготавливали самые прекрасные тонкие сукна на своем полуострове. Мастерские Каталонии, Балеарских Островов и Фландрии соперничали с итальянскими, а жители острова Мальорка экспортировали каждый год сукна общей стоимостью 16 тысяч флоринов. Война погубила большинство французских мастерских (немного жизненных сил они сохранили только в Лангедоке, Берри, Бретани и Пикардии), но во Фландрии и Брабанте XIV в. был временем наивысшего процветания тонкосуконных мануфактур. Когда в XV в. этому производству стали угрожать повышение цен и нехватка английской шерсти, его заменили другим - изготовлением тканей из расчесанной шерсти, целиком или с примесью других волокон. Эти ткани на английском языке получили название bayes and sayes (по-французски bourgetterie и sayetterie ), и их производство заняло место прежней умиравшей отрасли и стало развиваться с изумительной быстротой от Пикардии до Нидерландов, спасая города и сельские округа Фландрии и Брабанта от разорения. Германия же стала изготавливать из своих местных грубых сортов шерсти сотни тысяч штук грубого сукна, производство которого велось от Силезии и Вестфалии до Рейна. И наконец, Англия создала в окрестностях Нориджа (Норуича) свою первую крупную промышленность - производство тонких сукон и грубых тканей типа бобрик и камвольных тканей, экспорт которых меньше чем за век вырос с 5 тысяч до более 80 тысяч штук.

Роскошь становилась доступнее, и это способствовало успехам шелкоткачества в Италии, которая унаследовала от Византийской империи главенствующее положение в этой отрасли. Из мастерских Сицилии, Калабрии и, главным образом, Лукки, Сиены, Флоренции и Генуи, а также Венеции, в которой насчитывалось 3 тысячи рабочих этой отрасли, поступали шелковые нити, золотые и серебряные ткани; вышитые материи, узорные парчовые ткани, сатины и бархаты, в которых любили щеголять богачи. В Каталонии и Валенсии изготавливали легкие шелка. Восточная Испания и Италия, несмотря на попытки Парижа, Цюриха и Базеля соперничать с ними, сохранили нечто вроде монополии в этой прибыльной отрасли.

Изготовление тонких льняных тканей тоже было специальностью итальянцев; этим занимались главным образом в Милане и Венеции. Белье среднего качества и скатерти производили в Каталонии, Шампани, Лангедоке и Нормандии; парусину в Бретани и испанской Галисии. На севере Франции и в Нидерландах изготавливали те знаменитые ткани из льняных нитей, которые прославили Камбре, Мехелен, Брюссель и Голландию. В сельских округах Германии производили грубые ткани из льна и конопли; в Ульме производили от 20 до 60 тысяч штук такой ткани в год. Началось производство новой разновидности тканей, которые делали из привозного левантийского хлопка. Эта новая ткань получила название бумазея и была в большой моде. Основными центрами ее производства были Милан и Венеция (где этим занимались 16 тысяч ткачей), Каталония, а также два города в Германии - Аугсбург и Ульм, где 6 тысяч ткачей производили 350 тысяч штук этой ткани.

Аррас в Артуа, Ауденарде и Турне во Фландрии, Брюссель и Энгиен (Анген) в Брабанте (Анген сейчас находится в бельгийской провинции Эно. - Ред .) были всемирно известными центрами ковроткачества, которое из этих городов распространилось в Париж, Венецию и Феррару. В этих городах изготавливали также прекрасные кружева.

Венеция ежегодно получала более 100 тысяч дукатов дохода от экспорта своих изделий из позолоченной кожи. Париж соперничал с Венецией в изготовлении изделий из меха. В Италии было начато производство химической и фармацевтической продукции, а также сладостей и сиропов по образцу тех, которые делали на Востоке.

Французские, фламандские и немецкие краснодеревщики, итальянские, каталонские и валенсийские гончары, итальянские инкрустаторы, венецианские и чешские стекольные мастера соперничали один с другим в своем искусстве. Архитектура, живопись, скульптура и ювелирное искусство в эти годы Раннего Возрождения совершали чудеса, предвещавшие Возрождение XVI в. Бумажные фабрики начали выпускать тот новый материал, на котором в начале XV в. картографы реализовали плоды своего таланта, а переписчики рукописей упражнялись в усердии, пока не возникла сначала ксилографическая печать с подвижными деревянными буквами, появившаяся в Лиможе (1381) и Антверпене (1417), а затем книгопечатание современного типа с применением металлических символов, которое изобрел Гутенберг (1436-1450).

В этом средневековом обществе, которое теперь приближалось к своему концу, промышленность развивала лихорадочную деятельность по всем направлениям, умножая количество источников богатства и увеличивая силу трудовых классов.

В те дни, когда коммерция и промышленность совершали этот поворот на новый курс, первоначальное единство коммерческих и промышленных сословий, уже сильно подорванное в предшествующий период, было окончательно разрушено. Наверху образовалось растущее меньшинство буржуа-капиталистов; в середине возникла мелкая и средняя буржуазия, состоявшая из мастеров, объединенных в свободные ремесленные союзы и корпорации, ниже находились рабочие, которые медленно обособлялись от сословия мелких мастеров, а в самом низу наемные рабочие крупной промышленности и присоединившееся к ним подкрепление в виде различных случайных элементов, то есть новый городской пролетариат.

Теперь капиталистическая буржуазия, малочисленная, но всемогущая в силу своего богатства, была организованной и росла. В Базеле из 30 тысяч жителей эти капиталисты составляли всего 4 процента. В Венеции, богатейшем городе Запада, такими капиталистами были всего 2 тысячи патрициев, каждый из которых обладал доходом от 200 до 500 тысяч франков. Но они держали в своих руках основную часть богатства своих городов. Например, во Фрайбурге 37 горожан владели 50 процентами всего движимого и недвижимого имущества, и потому больше трети его жителей не имели никакого имущества. Буржуа-капиталисты были в состоянии стать наравне с земельной аристократией и даже превзойти ее. Флорентийский банкир купеческого происхождения Козимо де Медичи в 1440 г. оставил после себя состояние размером в 225 тысяч золотых флоринов - больше, чем имели французские удельные князья. Банкир из Лукки Дино Рапонди однажды ссудил герцогу Бургундскому 2 миллиона франков, а знаменитый торговец дорогими тканями Жак Кер, казначей короля Франции Карла VII, скопил капитал размером в 27 миллионов франков - правда, его богатство все же было меньше, чем у суперинтенданта Пьера Реми, который во времена Филиппа VI (р. 1293, король в 1328-1350 гг., первый из династии Валуа) имел, как полагают, состояние в 57 миллионов. Во второй половине XV в. купцы-капиталисты из Нюрнберга и Аугсбурга «стоили» каждый от 3,5 до 5 миллионов франков; часть этих денег была накоплена в первой половине того же века, когда некоторые из них имели доходы от 10 до 15 тысяч флоринов; именно тогда возникла власть буржуазных династий - Фуггеров, Баумгартнеров, Хохштеттеров и Херватов.