Читать онлайн «Солдаты холодной войны». Страница 42

Скептицизм Никсона оказался провидческим. Добрынин не предложил никаких уступок по Вьетнаму на его встрече с Никсоном и Киссинджером 20 октября и не упомянул об американской возросшей военной активности. До сего времени не было ясно, знали ли Добрынин и его кремлевские коллеги о ядерных маневрах и как они их воспринимали.

Четыре года спустя Киссинджер вновь разыграл ядерную карту, на этот раз для того, чтобы отбить охоту у Кремля посылать войска на Ближний Восток и не допустить разгрома израильскими войсками Египетской третьей армии до прекращения огня, которое положило конец войне в октябре 1973 года. На этот раз Киссинджер практически никак не задействовал Никсона, который погряз в уотергейтском скандале, с отставкой вице-президента Спиро Агню из-за получения взятки, как раз во время начала ближневосточной войны. То был опасный момент в шатком положении президента.

Израильтяне были захвачены врасплох во время праздника Йом-Кипур, когда сирийские танковые подразделения прогрохотали через Голанские высоты, а египетские войска одновременно атаковали Синайский полуостров. Израиль понес огромные потери как в живой силе, так и в вооружениях и скоро запросил помощи у Вашингтона в танках, боеприпасах и другом снаряжении. Поскольку Никсон был очень занят, Киссинджер фактически взял на себя политику национальной безопасности.

Когда израильтяне оправились и пошли в наступление, оттесняя сирийские и египетские войска, Вашингтон и Москва сцепились по поводу достижения и обеспечения прекращения огня. Киссинджер был настроен решительно на урегулирование кризиса таким образом, чтобы увеличить американское влияние на Ближнем Востоке и сократить до минимума роль Москвы в регионе на предстоящие годы. Его надежды оказались под угрозой, когда Леонид Брежнев направил послание Белому дому 24 октября, предложив совместное военное вмешательство для обеспечения прекращения огня. Брежнев предупреждал, что он направит советские войска в Египет, если Вашингтон ответит отказом. Угроза Брежнева частично была нацелена на недопущение нападения израильских войск на Египетскую третью армию, которая была отрезана от основных сил на Синае и сильно нуждалась в воде, продовольствии и медицинском обеспечении. Вашингтону меньше всего хотелось бы, чтобы Советы осуществили военное вторжение, оно не только привело бы к курсу на столкновение между Соединенными Штатами и Советским Союзом во время продолжавшейся войны, но давало бы Москве возможность установления долговременного военного присутствия в регионе. Киссинджер приказал американским ядерным силам обуздать Кремль. «Мы были полны решимости оказать сопротивление силой в случае необходимости, если бы советские войска появились на Ближнем Востоке, независимо от повода их прибытия», – вспоминал Киссинджер.[262]

Решение прибегнуть к помощи давления ядерным оружием было принято на встрече высокопоставленных чиновников, занятых в сфере национальной безопасности, которая началась поздно вечером 24 октября и закончилась далеко за полночь. Изначально Киссинджер планировал провести экстренное заседание в Государственном департаменте. К тому времени он был государственным секретарем и советником по национальной безопасности одновременно, но Александр Хейг, сменивший в мае Г. Р. Халдемана на посту руководителя аппарата Белого дома, настоял на проведении встречи в Белом доме, чтобы складывалось впечатление, что и Никсон тоже имеет к этому какое-то отношение. На самом деле, когда проходила встреча, Никсон был наверху в своих жилых апартаментах и, вероятнее всего, спал в это время. «Надо ли будить президента?» – спросил Киссинджер Хейга за несколько минут до 10 часов вечера. Хейг сказал, что не надо. Через полчаса Хейг спросил Киссинджера: «Вы разговаривали с президентом?» Киссинджер ответил: «Нет, я с ним не разговаривал. Он начнет наседать. …Не думаю, что нам стоит его беспокоить».[263]

Сомнения Киссинджера по поводу душевного состояния Никсона, возможно, имели под собой основания. Никсон все еще не отошел от политического взрыва общественного мнения и призывов к импичменту, которые он сам и вызвал всего за несколько дней до этого, когда уволил Арчибальда Кокса, специального обвинителя по уотергейтскому делу. Эллиот Ричардсон, генеральный прокурор, отказался выполнить приказ Никсона и немедленно подал в отставку, как и заместитель генерального прокурора Уильям Ракелшаус. Роберт Борк, заместитель министра юстиции, назначение которого позднее в Верховный суд было отклонено Сенатом, выполнил приказ Никсона. Кровавая баня была скоро названа убийством в субботу вечером.

В середине заседания Совета национальной безопасности группа участников решила поднять уровень готовности с состояния боевой готовности вооруженных сил, или СБГ-IV, до уровня СБГ-III. Это означало, среди прочего, что американские ядерные силы во всем мире должны активизировать свою работу, включая полеты бомбардировщиков с ядерным оружием на борту. Советские системы сбора разведывательной информации обязательно должны были бы обнаружить взрыв активности в работе средств связи. Для подкрепления этого сигнала Государственный департамент чуть свет направил жесткую дипломатическую ноту советскому посольству в Вашингтоне, в которой говорилось о том, что Соединенные Штаты рассматривают брежневское «предложение односторонних действий как дело глубочайшей озабоченности, которое может привести к непредсказуемым последствиям».[264]

Весть о повышении уровня тревоги не заставила долго ждать средства массовой информации; активизация американских военных операций по всему миру была у всех на виду на аэродромах и других военных объектах, включая базы НАТО в Европе. Киссинджер осторожно упомянул о состоянии повышенной боеготовности на пресс-конференции в Государственном департаменте 25 октября. Он отметил, что Вашингтон «выступает против одностороннего введения любой великой державой, особенно ядерной, своих вооруженных сил на Ближний Восток под каким бы то ни было предлогом и прикрытием». Он добавил: «И именно двусмысленность некоторых действий и выявленная активизация связи и определенные меры в плане готовности, которые наблюдались, заставили президента на специальной встрече Совета национальной безопасности, которая состоялась в 3 часа прошлой ночью, принять определенные меры предосторожности со стороны Соединенных Штатов».[265]

На вопрос о том, рекомендовал ли он меры повышения боеготовности или Никсон сам проявил инициативу, Киссинджер сказал: «Я могу сказать, что все высшие советники президента – все члены Совета национальной безопасности – были единодушны в их рекомендациях. Они стали результатом рассмотрений, в которых президент лично участия не принимал. Он присоединился только после того, как они сформулировали свое суждение о том, что принятие соответствующих мер, которые он, по сути, приказал предпринять, отвечает ключевым национальным интересам».

На следующий день Никсон на своей собственной пресс-конференции сказал, что он предпринял действия после «получения нами информации, которая позволила нам понять, что Советский Союз планирует направить значительные силы на Ближний Восток, вооруженные силы». Он явно намекал на послание Брежнева, а также имел в виду сообщения американской разведки о том, что советские вооруженные силы, вероятно, готовятся к отправке на Ближний Восток. «Когда я получил такую информацию, я приказал вскоре после полуночи рано утром в четверг объявить состояние повышенной боевой готовности для всех американских войск по всему миру. Это были меры предосторожности. Цель объявления таких мер повышенной боеготовности – показать Советскому Союзу, что мы не согласимся с какими бы то ни было односторонними действиями с их стороны по направлению вооруженных сил на Ближний Восток».

Несколько отчетов о кризисе приводят к выводу о том, что Никсона не поставили в известность о ядерной тревоге. Стенограмма бесед Киссинджер – Хейг не оставляет практически никаких сомнений в том, что Никсон не был в курсе заседания СНБ и, возможно, спал, когда шло это заседание. Эти разговоры предполагают, что рекомендация перейти к повышенной степени боеготовности не была единогласно принятой, как утверждал Киссинджер. «Вы и я были единственными, кто выступил за нее, – сказал Киссинджер Хейгу на следующий день. – Эти ребята без толку слонялись по разным комнатам».[266]

Разговоры Киссинджера с Хейгом после обеда 25 октября, казалось, показывали, что Никсон не приказывал повысить уровень боеготовности. Излагая подробно, как он отвечал на вопросы на своей пресс-конференции, Киссинджер сказал Хейгу: «Я сказал, что это было объединение советов всех советников – что президент решил поступить таким образом. Я считаю, что сделал благое дело для президента». Хейг ответил: «Даже больше, чем вы думаете». Если бы не было объявлено тревоги, как сказал Киссинджер, «у нас там была бы советская парашютно-десантная дивизия сегодня утром». Хейг согласился. Потом Хейг спросил: «Вы переговорили с боссом?» Киссинджер ответил: «Нет. Я позвоню ему. Давайте не будем распространять это повсюду, иначе это будет выглядеть так, будто мы все сфабриковали».