Читать онлайн «Россия: прорыв на Восток. Политические интересы в Средней Азии». Страница 11

Очевидная гармония в отношениях Санкт-Петербурга с казахами, проживавшими на крайнем западе, была нарушена в 1770 году. Емельян Пугачев легко нашел союзников в казахских жузах для участия в его восстании против Екатерины Великой. Казахские султаны Досалы и Нуралы, не разобравшиеся в событиях в России и пренебрегавшие своими обязательствами, уведомили Пугачева до конца 1773 года о своей поддержке в ответ на его «указ». Кроме того, Досалы позволил своему сыну Саид Али Султану посетить ставку Пугачева и обещал мятежникам дополнительную помощь.

Чтобы обуздать непослушных казахов после поражения Пугачева, царские власти на время воздерживались от дальнейших попыток заключать альянсы с ними и стремились усилить свое влияние в казахских степях средствами подкупа. Султанам, лояльным России, выплачивалось жалованье. Более того, царские чиновники приобретали авторитет среди окружения ханов, выделяя значительные пособия его должностным лицам в обмен на их готовность поселиться в Оренбурге, где ими было легко манипулировать. Ханы из каждого жуза приняли такие условия в 1780 году.

Российское влияние на казахов еще больше усилилось, когда в начале XIX века при помощи русских образовался совершенно новый жуз. В 1801 году султан Бокей (ум. 1815), один из сыновей Нуралы-хана, предпринял попытку отделиться от соперничающих родов Младшего жуза и утвердиться в другом районе степи. Петиция султана императору Павлу I с просьбой разрешить казахам откочевать на север, на земли между Волгой и Уралом, недавно освободившиеся из-за бегства калмыков, получила одобрение.

Власти справедливо посчитали, что поселение Бокеевского жуза, или Букеевской орды, как его называли русские, поблизости к царским укрепленным линиям, поможет легко контролировать кочевников. По их оценкам, распад этого рода также ослабит родительский Младший жуз и сделает его более уязвимым перед лицом русских посягательств. Так, к 1812 году царские власти именовали султана Бокея ханом «орды», однако власть хана продлилась только до 1845 года, когда русские отменили этот титул, как поступили ранее подобным образом со Средним жузом в 1822 году и Младшим жузом в 1824 году.

«Приручение» казахских ханов и некоторых султанов взятками не вывело тем не менее их отношения с Россией на уровень, удовлетворявший царя. И дипломатия уступила место жестким переговорам и военной силе, которые превалировали в первую половину XIX века. Под таким давлением в 1819, 1823 и в 1846 году десятки султанов и беев – последних свободных казахов, представлявших Старший жуз, – скрепили печатями документы с присягами верности России. Принятие этих грамот царем сделало их, по мнению русских, подданными империи.

Такие новые «подданные», как Кенесары Касымов, отказавшиеся склониться перед российской властью, были признаны «мятежниками». Мятежи, естественно, следовало подавлять, и государственные чиновники поступали соответствующим образом, привлекая армию. Отношение казахов к русским радикально менялось. Многие кочевники на практике убеждались, что договоры, заключенные предками или соплеменниками, не воспринимались как обязывающие. Даже те казахи, которые чтили прежние соглашения с Москвой или Санкт-Петербургом, являвшиеся гарантией их целостности, не без оснований считали, что русские нарушали эти соглашения, посягая на новые территории и усиливая вмешательство во внутренние дела кочевников.

В результате всего этого ширилось сопротивление азиатов, прежде более или менее дружественных России. В этой напряженной ситуации правители России и дипломаты упрямо держались мнения, что казахов все еще связывают с царем узы XVIII века. Между тем это убеждение почти утратило под собой почву, поскольку торговые караваны продолжали подвергаться нападениям, русских опять брали в плен, и целые кочевые роды демонстрировали свою независимость, перемещаясь за пределы отведенных для них пастбищ. Развязка неминуемой трагедии случилась скорее на поле брани в казахской степи, чем в посольствах, как это ожидалось.

В условиях царской бюрократической системы дела, связанные со Средним казахским жузом, административно перешли в 1821 году из юрисдикции МИДа России в ведение западносибирской Омской губернии. Букеевская орда, в свою очередь, была передана в 1838 году под контроль Министерства госимущества. Значительную часть Среднего жуза подчинили в 1854 году центральным властям, затем в 1859 году Младший жуз вошел в сферу ответственности МВД, а в 1863 году Старший казахский жуз перешел из-под опеки МИДа под контроль западносибирского военного командования. Наконец, казахи, проживавшие по берегам Сырдарьи, попали в 1864 году под юрисдикцию военного ведомства.

Некоторые киргизские роды с приближением русских войск к Иссык-Кулю в 1840 году стали просить покровительства, которое в ряде случаев было обещано в обмен на принятие русского правления. Эта практика продолжалась в отношении беззащитных родов, в то время как русские укрепленные линии продвигались все дальше в 1850-х и 1860-х годах. К 1864 году русская крепость встала на берегах озера Иссык-Куль, и представители киргизов Тянь-Шанского горного массива ратифицировали соглашения о верности царю.

В отличие от казахов и киргизов кочевые туркмены испытали меньше давления со стороны русских, потому что территория Туркмении представляла собой главным образом непривлекательную пустыню, а туркмены до 1865 года редко оказывались в положении неминуемого столкновения с русскими войсками. Внешние сношения между туркменскими родами и русскими по вопросам торговли и покровительства начали завязываться в XVII веке. Однако туркменские роды Мангышлака беспокоили серьезные продвижения русских в направлении ханств, а также неприемлемые требования со стороны хивинских и бухарских союзников или, скорее, хозяев. Они послали в 1745 году своих представителей в Санкт-Петербург просить покровительства России. Эти туркменские роды затем оказали услуги России, включившись в карательные акции по преследованию калмыков, которые в 1771 году бежали в Джунгарию, а также выступали против отрядов Пугачева в 1773–1774 годах. Об этом свидетельствовал Пирали в письме Екатерине Великой.

Хотя туркмены вновь приняли в 1791 году присягу верности России, это, судя по всему, не отразилось на позднейших отношениях сторон. Дипломатические представители Туркмении появлялись в российской столице также в 1802, 1811–1812 годах и в 1824 году. Они по-прежнему просили у царя и в 1798 и 1835 годах защиты от врагов-азиатов или персов. Парадоксального, пока туркмены отправляли петиции царю с просьбами о протекции, русские торговцы требовали жестких мер против туркменов, которые преследовали русские торговые караваны и рыбаков. Между туркменами и русскими так и не было достигнуто никаких долгосрочных соглашений по какому-либо важному дипломатическому вопросу до мирных договоров, навязанных русским оружием через два десятилетия после 1865 года.

В целом политика властей Средней Азии в отношении России со времени Тимура в конце XIV века, видимо, оставалась по существу пассивной, за исключением сферы торговли. Из-за огромных пространств, разделяющих населенные регионы, разительного несовпадения в климате и труднодоступных пустынь мусульманские правители всегда рассчитывали на естественные преграды внешнему вмешательству. Кроме того, некоторая апатия, порожденная слабым физическим состоянием из-за болезней, пристрастия к наркотикам, недоедания, и другие факторы сочетались со склонностью воспринимать неуправляемую международную обстановку как божественное предопределение. Поэтому, хотя религиозное рвение и горячая приверженность к политической независимости побуждали порой ханов выступать против христианского агрессора, их позиция оставалась почти всегда главным образом оборонительной и выжидательной. Вне коммерции, которой они отдавали всю энергию и умение, их политика, если можно так назвать фрагментарные и спорадические властные проявления, должна определяться как реагирование, а не инициатива.

Позиция России отнюдь не противоречила такой политике. В ней допускались некоторые оборонительные черты, которые особенно проявлялись в приверженности идее использования таких буферных образований, как Касимов и Ташкент, для защиты от азиатов. Одной из основополагающих целей, когда Россия достигла казахской территории, стало обеспечение безопасности границы. Насущная необходимость защиты этой границы от казахов в течение всего XVIII века только вырастала.

Рывок России на юго-восток объяснялся некоторого рода неизбежностью, неукротимой жаждой экспансии. Ее усматривали в укоренившейся хищной природе казачества, авантюризме русского купечества и мессианстве, связанном с наследованием Москвой православия от Византии.

Возможно, причины были проще. Россия усиливалась, ее азиатские соседи слабели. Пользуясь случаем, цари, подобно созидателям империй в Европе, тянулись туда, где существовал вакуум силы. Оправданием экспансии, если оно вообще требовалось, служили так называемые «провокации» со стороны азиатов или воображаемое превосходство русской цивилизации.