Читать онлайн «Военное искусство греков, римлян, македонцев». Страница 6

Мирный договор, завершивший это долгое противостояние, обязывал Карфаген ограничить свой флот десятью боевыми кораблями. Римляне вообще стремились, кажется, только к тому, чтобы не допустить появления в Средиземном море флота, способного представлять для них угрозу. Им было на руку серьезнейшее ослабление македонского флота, произошедшее из-за нехватки средств на его строительство и содержание. Не вызывает сомнения, что именно начавшееся при Филиппе V возрождение флота Македонии стало одним из факторов, побудивших римлян начать с ним войну. Во время Второй Македонской войны и войны с Антиохом Рим прибегал к помощи союзных флотов Родоса и Пергама, однако сенат всегда зорко следил за тем, чтобы республика не слишком впадала в зависимость от таких союзников и чтобы флоты их не сделались сильными настолько, что стали бы представлять опасность уже для самого Рима [30] . В течение первых десятилетий II века до н. э. Рим возродил институт duoviri navales и содержал в постоянной готовности небольшие эскадры, необходимые для действий против истрийских и лигурийских пиратов [31] .

Однако в целом римский флот все больше и больше приходил в упадок. Республика рассчитывала, что в случае большой морской войны сможет быстро нарастить свои морские силы и возродить флот, а содержать корабли в мирное время, когда большой потребности в них не было, считалось слишком накладным.

Эти изменения во взглядах римских политиков хорошо видны из мирных договоров с Македонией (197 до н. э.) и Сирией (188 до н. э.). Македонии согласно договору дозволялось иметь лишь шесть боевых кораблей, а флот Сирии ограничивался десятью судами, причем им запрещалось покидать Восточное Средиземноморье. Египет сохранил свои морские силы, но теперь его флот был лишь тенью великих флотов III века до н. э. и не представлял почти никакой угрозы для Рима. Римская политика в отношении флота, кажется, вообще сводилась лишь к тому, чтобы устранить саму необходимость в нем.

Рим в итоге так и не создал своей талассократии и не выработал никакой долгосрочной политики в отношении моря. Эти функции во многом взял на себя союзник Рима – Родос, и в конечном счете именно это и подорвало его силы. К концу II века до н. э. Восточное Средиземноморье наводнили пираты, представлявшие для республики угрозу, которую она тем не менее не спешила устранять, хотя и имела к тому все необходимые средства [32] . К самому концу II века до н. э. относятся свидетельства о том, что римляне потребовали от зависимых государств в Восточном Средиземноморье закрыть пиратам доступ в их гавани. Возможно, эти действия представляли собой часть масштабной операции, спровоцированной политическими неурядицами в самом Риме, однако они хорошо отражают основную линию римской политики – безопасность на море должна достигаться контролем за побережьями.

Сама по себе эта концепция была уже не нова. Например, еще во второй половине III века до н. э., когда иллирийские пираты стали причинять значительный урон италийской торговле на Адриатике, Рим в ответ предпринял масштабную военную экспедицию и установил протекторат над иллирийским побережьем. Со временем на берегах Италии возникало все больше приморских колоний Рима, которые служили защитой от набегов, помогая одновременно бороться с контрабандой. Посланная против лигурийских пиратов эскадра добилась победы и на море и уничтожила их корабли, однако римляне продолжали преследовать пиратов и на суше, чтобы добить или захватить в плен бежавших и лишить их возможности заниматься своим преступным промыслом [33] . Рим конфисковал после завершения войны корабли иллирийских союзников македонского царя Персея [34] , а затем предпринял еще серию военных экспедиций в Далмацию, которые отбили охоту конфликтовать с республикой у тамошних пиратов.

Однако нежелание сената увеличивать расходы на римские провинции возложило на союзнические флоты такую нагрузку, которую они уже не могли вынести. Неуклонно слабевшие эллинистические державы с трудом могли исполнять свои союзнические обязательства по отношению к Риму. В последнее столетие республики их флоты были уже весьма малочисленными, но даже их стало трудно собирать, когда в этом возникала необходимость. Когда Митридат бросил вызов Риму, флот его был далеко не столь велик, как можно было бы заключить исходя из сочинений античных авторов. Римские губернаторы мало что сделали для того, чтобы собрать корабли для защиты своих провинций от пиратов, а саму республику от необходимости заново создавать флот во время Третьей войны с Митридатом спасло только то, что морской флот последнего был фактически распущен после заключения альянса с пиратами. Малые государства Средиземноморья тщетно ожидали спокойствия и установления на морях римского владычества, подобного тому, что существовало на суше.

В полную противоположность вялой и неэффективной политике на море, римский полководец Сервилий провел энергичные и весьма успешные сухопутные операции в Памфилии и Киликии – традиционных центрах средиземноморского пиратства. Против Крита, также служившего убежищем для пиратов, Рим действовал с меньшим успехом. Вообще, опасность, исходившая от пиратства, была наконец-то осознана и, если раньше Рим видел в пиратах лишь постоянный источник новых рабов, пополнявших рынки республики, то теперь размах их деятельности угрожал голодом Италии, зависевшей от поставок продовольствия по морю. Лукулл смог разбить Митридата и предпринял затем некоторые меры для восстановления союзных флотов. Однако обстоятельства требовали более масштабных и скоординированных мероприятий. Рим решил одним ударом покончить с пиратством. Был собран большой флот, который смог загнать пиратов в их гавани, и Рим довершил на суше то, что было начато на море. Помпей раньше других понял все преимущества комбинированных действий флота и армии. Он завершил начатое Лукуллом, а его успехи на востоке вместе с присоединением Крита и Киренаики позволили наконец Риму взять под полный контроль побережья Средиземного моря. В самом Средиземноморье, как уже упоминалось, к тому моменту, помимо самой республики, только союзный Риму Египет располагал сколько-нибудь существенными морскими силами.

Сейчас уже невозможно точно установить, сколько именно кораблей было построено для Помпея, однако к началу гражданской войны морские силы Рима в Средиземном море были представлены главным образом кораблями союзных флотов. Некоторое количество боевых судов было построено Цезарем во время войны в Галлии и для высадки в Британии. К тому моменту, когда Цезарь установил контроль над Италией, его морские силы по численности достигали примерно половины от того, что имели его противники. Подобно тому, как исчез персидский флот, когда успехи Александра лишили его гаваней, Цезарь своими победами на суше подорвал морскую мощь своих противников. Такой характер действий был во многом вынужденным, однако примечательно, что величайший полководец Рима даже не пытался установить подлинный контроль над морем и был принужден полагаться на удачу, храбрость и стойкость своих войск, чтобы хоть чем-то компенсировать стратегические слабости такого положения. Перед решающей битвой при Фарсале адмирал Помпея Бибул имел под своим началом от 200 до 300 боевых кораблей против немногочисленных кораблей Цезаря. Этот факт, впрочем, не помешал последнему успешно переправить семь легионов через Адриатическое море. Антоний вскоре перевез и остальную часть армии, хотя лишь случай, переменивший направление ветра, позволил ему избежать встречи с вражеским флотом, несомненно стоившей бы ему многих потерь. Как бы то ни было, в результате гражданских войн римское господство на Средиземном море лишь усилилось. После гибели Цезаря Секст Помпей постарался поставить под свой контроль Западное Средиземноморье и даже какое-то время угрожал голодом Италии. Флоты Восточного Средиземноморья в основном заняли сторону Кассия и Брута, и все же Октавиан и Антоний сумели одержать верх в битве при Филиппах и решить задачу снабжения крупнейшей сухопутной армии, которую Рим когда-либо выставлял на поле боя, невзирая на превосходство их противников на море. Антоний, получив после победы восточную половину Римского мира, был готов обменять свои корабли на легионы Октавиана, и именно эти корабли вместе с новым римским флотом, построенным Агриппой, в конце концов помогли разбить Секста Помпея. Когда триумвиры превратились из союзников во врагов, Антоний, опираясь на экономическое могущество Египта, сумел создать громадный флот, способный помериться силами с эскадрами Октавиана, и, по иронии судьбы, последняя великая битва Римской республики состоялась именно на море.

Тем не менее стратегия, кульминацией которой стала битва при Акции, была в большей степени сухопутной, нежели морской, и ее подлинные цели лежали на суше. Своей победой над Секстом Помпеем Агриппа был в значительной степени обязан большему размеру новых типов римских кораблей. Задачей Антония было создать флот, по численности и размеру кораблей не уступавший флоту Агриппы, и, следует заметить, эту задачу ему вполне удалось решить. Со своими плохо подготовленными корабельными командами, Антоний видел свой главный шанс в том, чтобы заставить противника сражаться на своих условиях и превратить морское сражение в подобие сухопутной битвы. Он в большей степени полагался на свои полководческие таланты на земле и рассчитывал добиться преимущества в сухопутной битве, если только неприятель сам не даст ему шанса победить на море. Агриппа поставил Антония в такие условия, когда тот был вынужден сражаться на море, чтобы не проиграть дела на суше. Пользуясь пассивностью неприятельского флота, Агриппа полностью контролировал ход сражения, которое Антоний в конечном итоге проиграл безоговорочно. Флот не оправдал его надежд, а поражение на море предопределило и исход кампании на земле. Главное значение битвы при Акции состоит в том, что она позволила избежать повторения битвы при Филиппах.