Читать онлайн «Капитализм и свобода». Страница 5

В связи с извращением термина «либерализм» мировоззрение, которое раньше носило это название, сегодня нередко обозначают словом «консерватизм». Но это малопригодная альтернатива. Либерал XIX века был радикалом как в этимологическом смысле (он всегда хотел дойти до самой сути), так и в политическом: он выступал за кардинальное изменение общественных институтов. Таков должен быть и его современный наследник. Мы не желаем консервировать государственное вмешательство, которое так ущемляет нашу свободу, хотя, разумеется, мы готовы сохранить те формы этого вмешательства, которые ей благоприятствуют. Кроме того, на практике термин «консерватизм» стал применяться к широкому кругу взглядов, которые до такой степени несовместимы друг с другом, что еще на наших глазах, несомненно, появятся составные обозначения вроде «либерально-консервативный» или «консервативно-аристократический».

Отчасти из нежелания отдавать этот термин приверженцам мер, которые уничтожат свободу, отчасти по неумению отыскать подходящую альтернативу я разрешу эти затруднения, употребляя слово «либерализм» в его первоначальном смысле, а именно в значении системы взглядов свободного человека.

Широко распространено мнение, что политика и экономика – вещи разные и между собой почти не связанные, что личная свобода – это вопрос политический, а материальное благополучие – экономический и что любое политическое устройство можно совместить с любым экономическим. Главными современными выразителями этого представления являются многочисленные проповедники «демократического социализма», безусловно осуждающие ограничения на личную свободу, навязываемые «тоталитарным социализмом» в России, но убежденные, что страна может взять на вооружение основные черты тамошнего экономического строя и тем не менее обеспечить личные свободы благодаря устройству политическому. Основной тезис данной главы заключается в том, что такое мнение ошибочно, что между экономикой и политикой существует тесная взаимосвязь, что возможны лишь определенные комбинации политического и экономического устройства общества и что, в частности, социалистическое общество не может одновременно быть демократическим (в том смысле, что оно не может гарантировать личных свобод).

Экономическое устройство играет двоякую роль в развитии свободного общества. С одной стороны, свобода экономических отношений сама по себе есть составная часть свободы в широком смысле, поэтому экономическая свобода является самоцелью. С другой стороны, экономическая свобода – это необходимое средство к достижению свободы политической.

Первую из двух перечисленных ролей экономической свободы следует подчеркнуть особо, поскольку интеллектуалы не склонны придавать этому аспекту свободы большое значение. Как правило, они презрительно относятся к тому, что представляется им материальной стороной жизни, и рассматривают свое собственное стремление к якобы более высоким ценностям как куда более значительное и заслуживающее особого внимания обстоятельство. Однако если не для интеллектуалов, то для большинства граждан страны непосредственная важность экономической свободы по меньшей мере сравнима по своей значимости с косвенной важностью экономической свободы как средства к достижению свободы политической.

Английский гражданин, который после Второй мировой войны не имел возможности провести отпуск в США из-за валютных ограничений, был лишен одного из основных видов свободы не в меньшей степени, чем американский гражданин, которого не пускали провести отпуск в России из-за его политических воззрений. На первый взгляд в одном случае речь шла об экономическом ограничении свободы, а в другом – о политическом, однако существенной разницы между ними нет.

Гражданин США, которого закон обязывает выделять, скажем, 10 % своего дохода на покупку определенного пенсионного контракта, находящегося под государственным контролем, тем самым лишается соответствующей части своей личной свободы. Насколько ощутимым может быть такое ограничение и насколько близко оно к ограничению религиозной свободы, которую все сочтут свободой «гражданской» или «политической», а не «экономической», нашло яркое выражение в одном эпизоде, затрагивавшем группу фермеров из секты амишей. Исходя из своих принципов, эта секта рассматривала обязательные федеральные пенсионные программы как нарушение своей индивидуальной свободы, а потому отказывалась платить налоги и принимать выплаты по социальному обеспечению. В результате часть принадлежавшего ей скота была продана с аукциона для покрытия причитавшихся с нее взносов на социальное обеспечение. Конечно, число граждан, рассматривающих обязательное пенсионное обеспечение как ущемление свободы, по-видимому, невелико, но ревнители свободы никогда не исходили из большинства голосов.

Гражданин США, который по законам разных штатов не имеет права трудиться на избранном им поприще, если он не получит лицензию на этот вид деятельности, точно так же лишается существенной доли своей свободы. То же самое можно сказать о человеке, который желает выменять на какие-то свои товары, к примеру, часы у швейцарца, но не может этого сделать из-за квоты. То же самое можно сказать о калифорнийце, угодившем в тюрьму в соответствии с так называемыми «законами о справедливой торговле» (fair trade laws) за то, что продавал противопохмельное средство «Алка-Зельтцер» по цене ниже той, которую установил производитель. То же самое можно сказать и о фермере, который не может выращивать столько пшеницы, сколько захочет. И так далее. Совершенно очевидно, что экономическая свобода сама по себе является исключительно важным компонентом общей свободы.

Если смотреть на экономическое устройство как на средство достижения политической свободы, оно получает особую значимость из-за своего влияния на концентрацию и рассредоточение власти. Экономическая организация, непосредственно обеспечивающая экономическую свободу, а именно капитализм свободной конкуренции, способствует и развитию политической свободы, ибо отделяет экономическую власть от политической и, таким образом, превращает первую в противовес второй.

Исторические свидетельства в один голос говорят о связи между политической свободой и свободным рынком. Мне не известно ни одного примера существовавшего когда-либо и где-либо общества, которое отличалось бы большой степенью политической свободы и в то же время не пользовалось бы для организации значительной части экономической деятельности неким подобием свободного рынка.

Поскольку мы живем в преимущественно свободном обществе, то мы склонны забывать, насколько краток был промежуток времени и мала та часть земного шара, где и когда существовала хоть какая-то форма политической свободы: обычное состояние человечества – это тирания, рабство и страдания. Западный мир XIX и начала XX века представляет собой разительное исключение из общей тенденции исторического развития. В данном случае политическая свобода, несомненно, пришла вместе со свободным рынком и с развитием капиталистических учреждений. Таковы же истоки политической свободы в греческом золотом веке и в начальную пору римской эпохи.

История лишь наводит на мысль о том, что капитализм есть необходимое условие политической свободы. Очевидно, это условие недостаточное. Фашистскую Италию и Испанию, Германию в разные периоды за последние 70 лет, Японию перед Первой и Второй мировыми войнами и царскую Россию нескольких десятилетий до Первой мировой войны нельзя даже с натяжкой охарактеризовать как политически свободные страны. А ведь в каждой из них господствующей формой экономической организации было частное предпринимательство. Ясно поэтому, что можно иметь капиталистическое в своей основе экономическое устройство и в то же время несвободное устройство политическое.

Но даже в перечисленных странах граждане обладали куда большей свободой, чем граждане современного тоталитарного государства, вроде России и нацистской Германии, в которых экономический тоталитаризм сочетается с политическим. Даже в царской России некоторые граждане могли при определенных обстоятельствах поменять место работы без разрешения политических властей, потому что капитализм и наличие частной собственности служили известным противовесом централизованной власти государства.

Взаимоотношения между политической и экономической свободой сложны и никоим образом не односторонни. В начале XIX века Бентам и философские радикалы были склонны рассматривать политическую свободу как средство достижения свободы экономической. По их мнению, массам мешают налагаемые на них ограничения, и если политические реформы предоставят избирательное право большинству населения, люди выберут то, что для них лучше, то есть проголосуют за свободную конкуренцию. Задним числом нельзя сказать, что они были не правы. Были проведены значительные политические реформы, за которыми последовали реформы экономические, направленные в сторону большей свободы предпринимательства (laissez faire). Результатом таких изменений в экономическом устройстве общества стало огромное повышение благосостояния масс.