Читать онлайн «История Средневекового мира. От Константина до первых Крестовых походов». Страница 41

Индия и её юго-восточные торговые маршруты

Двумя годами позже, в начале осени 538 года, римский сенатор Кассиодор, служивший при остготском дворе в Равенне, жаловался в письме одному из своих чиновников:

«Солнце, первая из звёзд, потеряло свой желанный свет и стало голубоватым. Мы поражаемся, не видя наших теней днём, чувствуя, как могучий жар солнца ослабевает, и этот феномен, сопровождающийся частичным затмением, продолжается уже больше года. Луна тоже, даже в полнолуние, лишена своего природного величия. Поэтому год проходит странно. У нас была зима без бурь, весна без оттепелей и лето без жары. Как мы можем ожидать урожая, если месяцы, когда злаки должны набирать силу, были холодными? Кажется, что все времена года смешались воедино, и фрукты, которые должны были завязаться под нежными дождями, невозможно рассмотреть с земли. Яблоки только начинают твердеть, когда уже должны быть спелыми, а виноград остаётся кислым».10

Проблемы с урожаем были не только на востоке. Кольца на стволах ископаемых деревьев в современной Чили, в Калифорнии и в Сибири показывают «поразительное замедление летнего роста» с 535 до 540 года. Это объясняется холодным и тёмным летом в эти годы. Затмение солнца порождало чуму и голод в средневековом мире.11

А на востоке цивилизации на островах Суматра и Ява были уничтожены. В Таруманагаре погиб король Кандраварман. Его наследник Сурьяварман переместил столицу на восток, дальше от места катастрофы, однако государству был нанесён смертельный удар. Некогда процветавшая культура лежала в руинах. Остались лишь немногочисленные записи и фундаменты храмов индуистских богов и Будды.12

СРАВНИТЕЛЬНАЯ ХРОНОЛОГИЯ К ГЛАВЕ 26

Примерно между 500 и 600 годами города Месоамерики процветают, пока не наступает засуха и голод

Пепел вулкана Кракатау, поднятый ветрами высоко в небо, окружал планету на протяжении пяти лет. На другой стороне мира лето было холодным и серым.1 Засуха атаковала леса и поля Америки, и убивающая урожаи сухость тридцать лет чередовалась с жестокими потопами, вызванными неестественно частым возникновением Эль-Ниньо.[65]

Пока великие урбанистические цивилизации Рима, Египта и Востока рождались и приходили в упадок, люди, живущие в Центральной Америке, создали собственные сложные цивилизации. В отличие от римлян, египтян и китайцев, они не записывали истории своих правителей. Археологи могут проследить за взлетами и падениями городов, возникновением торговых путей и обменом товарами, но у историков слишком мало сырья для обработки. Есть статуи и барельефы без подписей, имеются даты и списки правителей, но нет данных об их деяниях.

Тем не менее, мы можем очертить контуры истории, зарождавшейся в шестом столетии. На полуострове, выступающем из Центральноамериканского перешейка в Мексиканский залив, происходило знакомое нам явление: группа племён, близких по языку и культуре, основывала города, образующие вокруг себя национальные сообщества, и стала достаточно заметной, чтобы дать ей имя – майя. На юго-западе от майя, на плодородных землях долины Оаксака, другие небольшие племенные территории были объединены (в основном силой) под предводительством сильнейшего среди них города, в настоящее время именуемого Монте-Альбан[66]. Это позволяет нам расценивать их как единый народ сапотеков. Столицей их стал Монте-Альбан – город, простирающийся на пятнадцать квадратных миль по горам и долинам, с населением более двадцати тысяч человек.2

И майя, и сапотеки записывали свою историю. Их записи кратки и загадочны, но сама их природа позволяет нам взглянуть на совершенно иной мир, отличный от стран за океанами. Развитие письма на востоке и в Египте было обусловлено развитием экономики, необходимостью следить за товарами и оплатой. Для майя и сапотеков письмо играло совершенно другую роль – оно помогало им отслеживать ход времени.3

Подсчёт времени был непростым делом. Оба народа пользовались священным календарем, в котором придавалось большое значение дням рождения и благоприятным датам; нам этот календарь кажется замысловатым почти до полной бесполезности. В его основе лежало число двадцать, а не десять (так называемая двадцатеричная система счисления вместо десятеричной), и счет велся по сериям из двадцати дней с разными названиями. Каждый день в течение центральноамериканского «года» повторялся тринадцать раз, сопровождаясь номером от 1 до 13. Таким образом, 5-й Цветок и 5-й Олень были разными днями, так же как 5-й Цветок и 12-й Цветок. Это давало в общей сложности 260 дней, после чего последовательность названий и номеров повторялась. Если первым днём цикла был 1-й Цветок, то день 1-й Цветок не повторялся до 261 дня.

Цикл из 260 дней был священным кругом, но он не совпадал с обходом Земли вокруг Солнца. Соответственно, он шёл параллельно с 365-дневным календарём, начинаясь заново за 100 дней до конца года. Таким образом, любая дата составлялась из элементов обоих календарей. Одна и та же комбинация дат обоих «календарных кругов» повторялась лишь через 52x365 = 18 980 дней, и каждый из этих дней имел свое значение.4

Скудные записи майя и сапотеков совмещают с этой сеткой даты каждого рождения и смерти, каждой женитьбы и завоевания, прихода к власти каждого правителя. На ходе времени и связи каждого дня с его сакральным значением было сосредоточено внимание истории обоих государств. Время было первенцем творения, оно появилось «до пробуждения мира»5, так что каждый акт созидания, каждый бог и каждый человек при появлении в мире сразу занимали своё место в календаре.

Третье могучее государство на перешейке воспринимало течение времени слегка иначе. Это государство раскинулось вокруг города Теотиуакан[67], который в 500 году н. э. являлся шестым по величине городом мира, с населением порядка 125 000 человек, говоривших на разных языках. Многие из них ранее работали на близлежащих полях и были силой переселены в город – в соответствии с намерением правителей Теотиуакана предотвратить превращение близлежащих деревень в города, которые могли бы стать их соперниками. Таким образом, империя Теотиуакана была сконцентрирована в городских стенах, как глазунья на сковородке – всё население в центре, а по краям почти пусто. Плотность населения государства была наибольшей среди всех центральноамериканских городов (рекорд, который не был побит вплоть до XV столетия), так же, как и количество памятников его правителям.6

Города Месоамерики

Итак, храня свою индивидуальность в пределах городских стен, город встроил наблюдение за ходом времени в свои стены и улицы. Мало что сохранилось от теотиуаканской генеалогии и календаря, но сам город был матрицей, где священное время обрело земное существование. Город был ориентирован с востока на запад, с западным горизонтом – местом, где солнце садится – на вершине компаса. Его карта была сформирована не течением рек или рельефом местности, а восходами и закатами, фазами Луны и размещением звёзд. Крупнейшее в городе строение, пирамида Солнца, была обращена к западу, и через весь город был прорыт канал, отводивший воду в направлении с востока на запад. Главная улица города, Дорога Мёртвых, пересекала Теотиуакан с севера на юг, и на её северном конце стояла пирамида Луны. На южном конце Дороги Мёртвых стояла пирамида Пернатого Змея, построенная в честь бога-защитника человечества.7

Подробно об этом боге и о поклонении ему мы знаем только из письменных источников, созданных по прошествии сотен лет, и неизвестно, какие из этих обычаев существовали еще в шестом столетии. Позже он стал известен как Кецалькоатль, и его величайшим деянием было возвращение жизни людям после того, как всё человечество было уничтожено в битве богов. Кецалькоатль спустился в Землю Мёртвых, которой правил Властелин Костей Миктланте-кутли, и получил кости мужчины и женщины. После этого он взрезал свой пенис, пролил кровь на кости и вернул их к жизни.

В религии Теотиуакана смерть не была концом. Напротив, она была началом. Кровопролитие порождало жизнь. Люди Теотиуакана, так же, как майя и сапотеки, верили в силу под названием тоналли – сияние или животворный жар. По словам учёного-теолога Ричарда Хейли, тоналли – это «звено крови, соединяющее поколения», оно «сходит к человеку в момент его рождения, связывая новорождённого с предками». В ответ люди приносят кровь в дар небу, чтобы завершить цикл.8

В провинциях старой Римской империи крепнущее христианское мироощущение противопоставляло жизнь смерти – однако в Центральной Америке жизнь и смерть сосуществовали в согласии. Сам Властелин Костей был источником не только смерти, но и жизни, и Земля Мёртвых была не только потусторонним миром, но также местом, существовавшим наряду с Землёй.9